– Ужас какой! – искренне распереживалась Олечка, не примерив ситуацию на себя.

Нина испытующе посмотрела на осуждающе качающую головой девушку и намекнула:

– Все они снимали девиц в «Гарбадосе», где ты со своим познакомилась, представляешь!

Оля разволновалась еще больше, но сделала неправильные выводы.

– Вот кошмар-то! – разохалась она. – Мы же с тобой тоже могли на них нарваться.

«Надо же, дура какая! – в сердцах подумала Нина. – Мозги бубликом, и мыслит не в ту сторону».

Тема казалась ей очень перспективной, и бросать ее не хотелось, тем более что других домашних заготовок у Нины не было, а Вероника торопила с результатами.

– В общем, почти всех уже поймали, кроме главного. Даже фоторобот показали. Знаешь, такой… – Нина очертила в воздухе кривоватый силуэт.

– Какой? – заинтересовалась Олечка, желавшая знать, как выглядят социально опасные типы.

– В общем, похож на твоего Алексея. Только у него родинка на бедре.

Про родинку ей рассказала Вероника на случай, если в какой-нибудь оперативной комбинации, разрабатываемой Ниной, понадобятся интимные подробности. Самое удивительное, что Олечка не схватилась за голову, не заголосила и не шлепнулась в обморок.

– Надо же, как бывает. А откуда они про родинку узнали?

– Не знаю, – буркнула Нина. – Наверное, из показаний свидетелей.

Олечка сокрушенно качала головой, горя негодованием и чирикая что-то про подлецов. Нина обалдело посмотрела на нее и подумала, что остается только одно: спросить, нет ли у Алексея такой родинки, но это рискованно. Подобная дипломатия напоминает действия дальнего родственника, рассказывающего, что он собирается в ваш город на заработки, параллельно интересуясь, нет ли у вас свободной кровати, которая никому не понадобится ближайшие полгода. Лишь самый наивный опрометчиво подтвердит наличие ненужного топчана. Большинство сразу поймет все правильно и сообщит о перенаселенности собственной квартиры и отсутствии мебели как таковой.

Помявшись и сообразив, что тонкие намеки до Ольги не доходят, Нина решила рискнуть.

– А у твоего-то родинки есть? – выдохнула она, чувствуя себя очень глупо.

– Где? В смысле, тебе зачем? – захлопала глазами наивная сокурсница.

– Для общего развития! – рявкнула Нина, выведенная из себя тугодумием Олечки. – Вдруг это он? Похож ведь! Есть у него родинка на бедре?

– Нин, ходи зимой в шапке, а то у тебя во время оттепели необратимые изменения в мозгах происходят! – Оля покрутила пальцем у виска. – И у нас еще не такие отношения, чтобы я его родинки разглядывала.

– Так вы что, не спите?

– Ага, мы только целовались пару раз. Еще обнимаемся иногда. Я же не гулящая какая-нибудь, – серьезно поведала Олечка, но, увидев вытянувшееся Нинино лицо, не выдержала и расхохоталась. – Нин, ну что ты как маленькая, честное слово! Просто я пока не занималась инвентаризацией его особых примет. И родинок в том числе.

– Ясно.

Порадовать Веронику было нечем.


В ту ночь Татьяна никак не могла заснуть. Она ворочалась в кровати, пытаясь положить голову так, чтобы не мешали многочисленные бигуди. По потолку проползали блеклые полосы света, во дворе надрывалась кошка, будя округу душераздирающим младенческим плачем. Сначала Таня пыталась считать слонов, потом заставляла себя расслабиться и заснуть, но ничего не помогало. Она переживала. Сегодня ей был нужен крепкий сон, чтобы завтра при знакомстве с Борисом выглядеть не помятой промокашкой, а нежным, хорошо сохранившимся бутоном. Хоть Татьяна и сказала Шурочке, что ничего такого не планирует, но поджимающий возраст и сомнительное положение без пяти минут разведенки подсказывали, что в ее ситуации каждый шанс может оказаться последним. По рассказам Александры она знала, что брат проживал вместе с ними, и пока он не женился, разменивать большую квартиру было жаль. Но любовь, как известно, измеряется километрами, поэтому брат с сестрой слегка поднадоели друг другу, и Шурочка, пользуясь случаем, пыталась сбагрить родственника хотя бы на время. При любом раскладе дамы в данном вопросе были союзницами, и Таня рассчитывала, что подруга распишет ее с лучшей стороны, правильно сориентировав холостого брата. В любом случае от планов на Бориса всегда можно было отказаться, если вдруг выяснится, что вариант этот имеет изъяны, несовместимые с семейной жизнью.

Часа в три по коридору прошлепала свекровь. Старая кошелка затаилась под ее дверью, посопела и тихо двинулась дальше. Татьяна соскользнула с кровати и крадучись пошла за старухой. Как и следовало ожидать, Елена Сергеевна была поймана в ванной комнате за наливанием в бутылку из-под шампуня подсолнечного масла. Шампунь был новым и дорогим. Последние янтарные капли медленно подползали к сливу.

– Тебя сейчас прибить или сама сдохнешь?! – Таня перегородила выход из ванной комнаты, гневно сжав губы и раздувая ноздри.

– Я закричу, – трусливо мявкнула бабка и метнула в невестку емкость с маслом.

Татьяна отскочила в сторону. Воспользовавшись этим, старуха выбралась из ловушки и галопом понеслась на свою территорию. К глубочайшему удовлетворению Тани, Елена Сергеевна умудрилась поскользнуться на собственноручно разлитом масле и грохнулась в жирную лужу, обдав золотистыми брызгами выцветшие обои.

– Сначала тушку надо в тесте обвалять, а потом уже в масло шлепать, – мстительно припомнила она свекрови один из ее любимых кулинарных советов.

Инцидент подействовал на Татьяну лучше любого снотворного, и она спокойно заснула, блаженно улыбаясь. Ночью ей снилась Елена Сергеевна в панировке, сидящая на огромном блюде с яблоками. На голове у нее был венок из петрушки. Грозно шамкая, она требовала добавить к яблокам клюкву, взять приправу из высокой банки и порезать картошку тонкими ломтиками. В общем, старуха вовсю руководила собственным приготовлением.


– Танька, ну ты красавица! – заохали в раздевалке девчонки, а Шурочка удовлетворенно кивнула.

– Все, – шлепнула себя по бедрам Александра. – Это любовь с первого взгляда! Никуда он от тебя теперь не денется!

– Да ладно, – покраснела Татьяна. – Скажешь тоже… Он же меня еще не видел. Мне бы смену отработать, а уж потом посмотрим, что от красоты останется! Да и ничего особенного, подумаешь, голову помыла.

Она лукавила. Сняв утром бигуди и стянув закудрявившиеся волосы в пышный «хвост», Татьяна даже удивилась, почему раньше никогда не занималась собственной прической. Пышные локоны, спадавшие волнами на лоб и игриво пружинившие у висков, украшали ее необычайно. Тщательно проверив косметику на предмет содержания в ней всякой дряни, старательно утрамбовываемой туда спятившей на старости лет свекровью, она «нарисовала» лицо и вдруг поняла, что сама себе нравится. Татьяна долго крутилась перед зеркалом, повышая собственную самооценку и мысленно делая себе комплименты. Время было, благо Елена Сергеевна убрала масляную лужу, сотворенную ночью ее костлявыми ручонками.


– Давай задержимся. – Татьяна начала мандражировать. Опять вдруг появилась неуверенность в собственных возможностях, прическа казалась нарочитой, макияж – бледным, а кожа – морщинистой. Кроме того, ей было неудобно знакомиться с Шурочкиным братом на глазах у всех.

– Без проблем. – Шура прекрасно поняла ее состояние и не возражала.

Когда основная масса рабочих, закончивших смену, покинула пекарню, женщины двинулись к проходной.

– Вон он, – шепнула Александра, горделиво посмотрев на Таню.

Гордиться и вправду было чем. Нет, Боря не был красавцем, но он мог без скидок считаться стопроцентно подходящей иллюстрацией к слову «мужик». Огромного роста, с топорными чертами лица, пегими густыми волосами и такими же усами, неровно топорщившимися под мясистым носом. Брови у него были чуть тоньше усов и нависали над глазами, как две сапожные щетки. В руках он мял завернутые в полиэтилен мелкие гвоздички. Озираясь по сторонам, Борис периодически украдкой утирал пот здоровенным клетчатым платком, при этом зажимая куцый букет между ног, и, заметно нервничая, переминался с ноги на ногу.

– Борька, привет! – неожиданно завопила Шура. – Мы тут!

С этими словами она толкнула Татьяну вперед, и та, по случаю парадного выхода надевшая туфли на шпильках, с непривычки не удержалась, угодив прямо в объятия Бори, обладавшего, на ее счастье, быстрой реакцией.

– Вот и познакомились, – удовлетворенно констатировала Шурочка.

Боря от смущения стал совершенно красным. Он пыхтел, как медведь, карабкающийся на дерево за медом, и стеснялся расцепить руки, не зная, как отреагирует Таня.

Подруга сестры ему очень понравилась. Не какая-нибудь там красотка, за которой нужен глаз да глаз, а нормальная приятная баба с округлостями в важных местах и длинными волосами. Волосы Борис считал принципиальным моментом: ему нравились женщины с длинными косами. Кого-то притягивает белье, запах духов, наличие или отсутствие вторичных половых признаков, а Борис любил смотреть, как женщины причесывают и расплетают косу. Пышная прическа Татьяны в комплекте с остальными ее достоинствами совершенно покорила простоватого Борю, и он начал старательно распускать хвост, норовя произвести на свою новую знакомую неизгладимое впечатление. От избытка чувств и волнения получалось не очень гладко: сначала Боря едва не оторвал дверцу у своих «Жигулей», торопясь услужить даме, потом прищемил ее плащ, а при попытке вытащить зажатый подол, перегнувшись через Татьяну с водительского места, едва не раздавил онемевшую от смущения пассажирку. В результате он повез ее домой, забыв цветы на крыше машины.

– Вы не волнуйтесь, Шурка мне все рассказала, сделаем в лучшем виде. Я даже паспорт взял на случай, если ваши родственники милицию вызовут. Мы их погоним, как Кутузов французов!

Борис стеснялся смотреть на Татьяну, поэтому многословно расписывал методы борьбы с неуживчивой бабкой и бывшим мужем, старательно избегая личных тем и с преувеличенным вниманием следя за дорогой.