Против ее ожиданий, девица не стала выспрашивать о трудностях, а деликатно промолчала. Однако ее брови съежились трагическими запятыми, собрав напудренный лоб в легкую гармошку.

Не дождавшись вопросов, Вероника пояснила:

– Моего жениха отбила одна… неприятная особа.

– Вот дрянь! – искренне посочувствовала Нина, вложив в эту фразу свои переживания по поводу откладываемого исполнения мечты из-за какой-то подлой бабы, всем и все испортившей.

– М-м-м… Вы мне кажетесь такой обаятельной, такой располагающей, – источала мед Вероника. Она посмотрела на потолок, потом решительно смяла сигарету и, изобразив, что ее только что осенила светлая мысль, воскликнула: – А я могу на вас положиться?

– Да! – с жаром завопила Нина, готовая к тому, чтобы менеджер по кастингу положилась на нее хоть морально, хоть физически. – Меня Нина зовут!

– Тогда пошли! – дернула ее за руку Вероника, проигнорировав навязываемую процедуру знакомства, тем более что сама она уже успела представиться, а врать этой тощей дылде про то, что познакомиться было крайне лестно и приятно, посчитала ниже своего достоинства.


Колобок, увидев свою пассию в обществе фигуристой красотки, приосанился и, вальяжно повиливая толстым задом, направился к ним. Но Нина, воодушевленная и совершенно сбитая с толку открывшимися перспективами, бодро пролетела мимо, влекомая целеустремленной Вероникой. Обиженно нахмурившись, кавалер побежал следом, разгребая толпу и пошатываясь.

– Вот она, представляешь, какое ничтожество! Ни кожи, ни рожи. Пигалица!

Вероника сама удивлялась обуявшей ее ненависти. Она чувствовала себя обворованной, но вором был не Алеша, а именно эта хилая блондиночка, влезшая на чужую территорию. В Нике бурлила не любовь, а чувство собственника, у которого прямо из подноса увозят законно нажитое имущество.

– Так это же Ольга, – вдруг выдала топтавшаяся рядом Нина.

– Что?

– Ольга, моя…ээээ… знакомая. – Называть Олю подругой Нина не рискнула, поскольку они находились теперь по разные стороны баррикад.

– Вот это да! – искренне обрадовалась Ника. В жизни хотя и редко, но случаются полезные совпадения.

Тем временем Оля с Алексеем куда-то направились. Мысль, что бывший бойфренд вполне может отвезти прямо сейчас эту тонкошеюю гусыню к себе домой, в квартиру, которую Вероника помогала обставлять, привела ее в содрогание.

– Ну, что ты стоишь? – толкнула она Нину, застывшую с выражением абсолютной дебильности на лице. – Сделай что-нибудь! Они же сейчас уйдут.

Повторять дважды не пришлось, хотя у Ники и мелькнуло подозрение, что из сомнамбулического состояния союзницу придется выводить долго. Запыхавшийся Колобок, заметивший среди подпрыгивающей молодежи свою подружку, недолго радовался тому, что шустрая барышня застыла на одном месте. Ее голова, точно поплавок, утягиваемый крупной рыбой, опять рванула над толпой куда-то вдаль.

– Да что ты будешь делать! – Ему очень хотелось думать, что носящаяся по залу Нина ищет именно его. Был еще вариант, что она, наоборот, старательно избегает своего толстопузого друга. Но этот вариант казался слишком обидным для его самолюбия, постоянно подвергающегося различным испытаниям, поэтому мужичок старался думать о хорошем.

Нина, моментально протрезвевшая, соображала со скоростью компьютера, раскладывающего пасьянс.

– Как зовут парня? – быстро спросила она. Желание выбиться в фотомодели с невероятным усердием стимулировало умственную деятельность.

– Алексей.

Женская интуиция – самое верное средство в борьбе со всякими неокрепшими чувствами. Она как микроб витает над влюбленными парочками и, передаваясь воздушно-капельным путем от добрых подруг, голодной гусеницей пожирает нежные побеги первой любви, откладывая миллионы личинок, из которых со скоростью комаров на болоте зарождается ревность. Именно женская ревность, вылупившаяся из женской же интуиции, порождает в фантазии юной девушки самые немыслимые подозрения и объяснения простейших вещей, как то: опоздание любимого на свидание (какие пробки, наверняка задержался у другой, или подвозил какую-нибудь малолетку, или не отпускала предыдущая), наличие на его школьных фотографиях лиц дамского пола (все ясно: вместо того чтобы изъять из архива любое упоминание о посторонних женщинах, он хранит память о первой любви, которая в любой момент может материализоваться на пороге их семейного гнездышка), женские голоса в телефонной трубке (какая мама, у мамы голос должен быть старческим и скрипучим, как у бабы-яги, она же будущая свекровь) и прочие мелочи, при контакте с женской проницательностью разбухающие до размера пирога, в который переложили дрожжей.

Нина решила воспользоваться именно этим вернейшим оружием. Многоскоком догнав удаляющуюся с кавалером подругу, она радостно схватила Алексея за пуговицу на рубашке и завопила:

– Леша? Ты? Обалдеть! Сколько ж мы не виделись?!

Парень вежливо улыбнулся и с надеждой посмотрел на Олечку. Видимо, ему теперь казалось, что отныне выуживание старых знакомств из его памяти находится в ее компетенции. Но Оля лишь пожала плечами и вопросительно уставилась на Нину.

– Я Танькина подруга, – пояснила Нина и с выражением безграничного счастья на лице добавила: – А Танька-то родила! Представляешь?! Мальчик!

– Да ты что! – с готовностью обрадовался Алеша, решив, что на досуге вспомнит, кто такая Танька и что это за дылда, похожая на помпон от его детской шапки. Эту шапку он ненавидел до сих пор, поскольку цветастая кисточка на длиннющем шнурке магнитом притягивала окружающих, каждый считал своим долгом дернуть за пучок пестрой шерсти, озвучив какую-нибудь чушь. – Вот здорово!

Оля тоже изобразила заинтересованность. Ей было проще, она понимала, что позднее выяснит у Нины подробности. Зная, что мужчины не любят слишком любопытных, она решила потерпеть с вопросами до лучших времен.

– Ага. – Нина держала его уже за две пуговицы. – Мы и не думали, что удастся тебе это сообщить.

– Ну вот – теперь я знаю, – подвел итог Алексей, которого больше волновало другое: можно ли пригласить Олю к себе или пока рано.

С долговязой хотелось поскорее распрощаться, но отдирание ее когтей от собственной рубашки в любом случае выглядело бы глупо. Нужно было дождаться, пока она исчерпает все темы для беседы и отвалится сама.

– Ты когда поедешь? – Если бы у Нины была третья рука, то она бы непременно придержала мужика, ставшего для нее билетом в новую жизнь, еще за что-нибудь, так как он явно собирался ретироваться.

– Куда?

– К Таньке! – Нина выкатила глаза и для убедительности подергала его за пуговицу, словно эта деталь фурнитуры была как-то связана с Лешиной сообразительностью.

– К Таньке? Зачем?

– Ты что, шутишь?! – Она изменилась в лице и трагически скосила глаза на Олю. – Не ожидала от тебя такого, если честно. Как-то не по-людски, ребенок же не виноват.

– В чем не виноват? – Если прикидываться, что узнал длинную девицу, Леша еще мог, то поддержать беседу, с каждым мгновением становившуюся все более бессмысленной, он был не в состоянии.

– В том, что ты его отец! – рявкнула Нина и с деланым презрением отцепилась от рубашки, как блоха, готовящаяся к переезду.

Она напружинилась и стремительно развернулась, готовясь исчезнуть в толпе, но Алексей, в длинном списке подруг которого, судя по испуганному выражению лица, действительно имелась некая Таня, схватил ее за тонкий локоть, не давая ускользнуть.

– Как ее фамилия? – требовательно спросил он, с отчаянием поглядывая на побледневшую Олю. – Нет, как она выглядит?

– Сейчас – плохо выглядит! Роды не красят! А особенно когда отец ребенка прямо перед событием сообщает, что чувства у него угасли, а проблемы, которые нарисовались, не имеют к нему отношения! – важно сообщила Нина, посматривая на готовую расплакаться Олечку.

– Я не об этом: она блондинка, брюнетка, рыжая?

– Ни фига себе – списочек! А ты ходок, как я посмотрю, – обрадовалась Нина. – Забыл? Ты ж у нас любитель блондинок! Кстати, сын – вылитый ты!

Полные слез глаза Олечки были менее серьезной проблемой, нежели навешиваемое на него отцовство, поэтому Алексей, вместо того чтобы начать оправдываться, изо всех сил пытался расставить все точки над i. Мама оказалась совершенно права: нашлась все-таки прохиндейка, вознамерившаяся женить его на себе. От волнения он никак не мог вспомнить, когда последний раз встречался с Татьяной. В любом случае это было очень и очень давно.

– Да не беременел от меня никто! – в отчаянии заорал Алексей, чем вызвал веселый смех окружающих, расслышавших сквозь раскаты музыки его тарзаний вопль.

– Конечно, если тебе, родному отцу, проще думать, что никакого ребенка нет, то меня это и подавно не касается! – великодушно кивнула Нина. – Танька сама виновата: надо смотреть, с кем связываешься.

– Кисуля моя, – налетел на них взмокший Колобок. – Где ты ходишь? За тобой невозможно угнаться!

– Котик, да я тебя искала! – Нина нагнулась и поцеловала кавалера в блестящую плешку. Сверху его брюшко, распиравшее джинсы, выглядело очень трогательно и несерьезно.

Позволив Колобку, зависшему в затяжном прыжке, нанести ответный поцелуй, Нина подумала, что, когда станет знаменитой фотомоделью и начнет хорошо зарабатывать, за ней будут семенить не такие вот ходячие перезрелые арбузики, а красивые мужики, наподобие вибрирующего от волнения Алексея, доведенного ее ловким враньем до исступления, так как попытка восстановить в памяти всех своих девиц успехом не увенчалась.

– Пока, голубки! – Нинка игриво пошевелила маникюром, изобразив акт прощания.

Алеша тоскливо посмотрел вслед удаляющейся парочке, навевающей воспоминания о Дон Кихоте и Санчо Пансе.

– Бред! Эта баба – какая-то чокнутая. Точно! Она больная и таким образом развлекается! У меня с Татьяной ничего не было, она меня с кем-то перепутала! Да никакой Таньки и в природе нет! – Он заискивающе посмотрел на непроницаемую Олечку. – Обычная шизофреничка, я, кажется, даже слышал уже от кого-то об этой психопатке!