Арина Ларина - Принц б/у

Маргоша сидела на подоконнике, на всякий случай слегка прикрывшись занавеской, и напряженно смотрела вниз. С высоты шестого этажа люди казались гномами, суетливо перемещающимися по неровной ленте усеянного лужами асфальта. Они высыпались горохом из автобусов и троллейбусов, важно причаливавших к остановке, и раскатывались в разные стороны. Николай опаздывал, а терпение Маргоши, влившейся в процесс ожидания за полчаса до назначенного срока, уже стало похожим на детский воздушный шарик, находящийся в раздумьях: лопнуть прямо сейчас, оглушительно хлопнув, или не портить праздник, дотерпеть, а потом тихо сдуваться где-нибудь в темном углу.

Родители отбыли на дачу еще вчера, завалив нетерпеливо подпрыгивающую в коридоре дочь педагогическими историями, начиная от вдумчивых жизненных рассказов о пожарах, грабежах и прочих безрадостных перспективах шумных застолий до испытующе-безнадежных вопросов из серии «ну ты же умная девочка, без глупостей обойдешься?». Маргоша кивала так, что заболела шея. Конечно, она умная девочка, а еще она знает про теорию относительности, из которой следует: не все, что родители считают глупостями, таковыми является. Но если вступить с мамой в философскую дискуссию, то любимые предки никогда не уедут на грядки. Поэтому послушная дочь, скромно потупив глазки, утешила нерешительно переминавшуюся в дверях родительницу, сообщив, что на день рождения планируется девичник.

Светлана Федоровна изогнулась и все-таки поймала напоследок ускользающий взгляд дочери: Маргоша мгновенно распахнула огромные голубые глаза и напустила в них дополнительной честности. Мама поверила и наконец закрыла за собой дверь.

Рита пронзительно взвизгнула, проскакала галопом по опустевшей квартире, подурачилась перед зеркалом и упала на диван. Пора было начинать готовиться к глупостям.

На следующий день Маргарите Завьяловой исполнялось восемнадцать лет. На дворе стояли консервативные восьмидесятые годы, поэтому максимальной глупостью, на которую оказалась способна студентка первого курса, воспитанная в приличной семье, стал вечер вдвоем с кавалером. Именно вечер, а не ночь, поскольку ночь в понимании Маргоши могла быть только брачной. Она была уверена, что и ее кавалер думает так же.

– Ха-ха! – прокомментировала ее невинные рассуждения Татьяна, самая близкая и авторитетная подруга.

В отличие от избалованной и неприспособленной Маргоши Таня с самого первого дня боролась за выживание, поэтому к восемнадцати годам житейской мудрости в ней накопилось на все шестьдесят. Девочки познакомились в первом классе и с тех пор не расставались. Они были не просто разными, а противоположностями во всем – во внешности, характере и жизненных установках, но это не мешало их дружбе.

Полная крупная Татьяна с толстой светло-русой косой казалась старшей сестрой маленькой худенькой Маргоши, смоляные волосы которой едва прикрывали тощенькую детскую шейку. Рита была домашней девочкой, над ней тряслись две бабушки, поэтому гуляли подруги под ее окнами: покидать двор девочке категорически запрещалось, и Таня приходила туда сама. За ней никто не следил, не волновался, не проверял уроки, тем не менее она была по успеваемости одной из лучших, платьице у нее всегда было чистым и отглаженным, и никто в классе, включая и ее ближайшую подругу Маргошу, не подозревал, в каких условиях растет активистка и душа компании.

С раннего детства Таня Соколова знала, что изможденная, вечно пьяная женщина, забиравшая ее из садика только на выходные, ее мама. А еще она знала, что в садике лучше: там кормят и не бьют. Таню жалели все: воспитатели, соседи, знакомые, но она ненавидела их за это. Когда Таня пошла в школу, то твердо решила, что у нее начнется новая жизнь. Все лето она работала на огороде у Анфисы Максимовны, старушки-соседки, которая в благодарность кормила девочку, иногда оставляла у себя ночевать и ходила на собрания, представляясь бабушкой. Таня очень боялась, что в школе узнают о том, какая у нее мать. Но там так ничего и не узнали. Единственным человеком, кому Таня доверила свою тайну, стала Маргоша.

Если бы было возможно, то Татьяна и от нее скрыла бы постыдные детали своей биографии, но Завьялова вдруг сообразила, что еще ни разу не была у подруги дома. Начался разговор с обсуждения дней рождений, а затем плавно перетек к тому, что Таня этот замечательный день, когда дарят подарки, пекут торт и зовут гостей, почему-то игнорирует.

– Почему ты меня ни разу к себе на праздник не позвала? – неожиданно надула губы девятилетняя Маргоша. – Если мы подруги, то почему я тебя зову, а ты меня нет?

Вопрос стоял ребром, и увернуться от объяснений не представлялось возможным. То, что рассказала о себе Таня, предварительно взяв с ошарашенно хлопающей глазами Маргоши страшную клятву молчать, походило на нелепую выдумку. Рита категорически не поверила и обиделась еще больше. Во времена, когда в стране строили социализм, пели жизнеутверждающие песни и ходили строем на демонстрации, все были счастливы, никто не мог жить в деревянном трухлявом доме без отопления, канализации и горячей воды да еще с постоянно пьяной матерью. Такое бывало только в сказках, однако в результате на Золушках женились принцы, а халупы менялись на дворцы. Поняв, что выросшая словно пион в оранжерее Маргоша не поверит, пока сама не увидит, Таня впервые подтолкнула ее на обман бабушек, отпросив подругу сбегать за мороженым, после чего они рысью понеслись в поселок за железной дорогой.

С того дня Маргоша притихла, борясь с желанием посоветоваться с мамой и обсудить увиденное.

Но это была первая клятва, которую беззаботная и безалаберная Риточка сдержала: она никому не рассказала о том, что узнала про Таню. Более того, она впервые увидела крошечный кусочек изнанки жизни. Таня стала для Маргоши непререкаемым авторитетом во всем. И именно ей Риточка доверила тайну своей первой любви.

С Николаем она познакомилась в автобусе. Вернее, даже не в автобусе, а еще на остановке. Жаркий май вытапливал из головы последние знания, с трудом удерживавшиеся к концу года, а впереди маячила летняя сессия. Мысль о ней вызывала тягостное нытье в желудке и легкую головную боль, перемешанную с раздражением. Теплый ветер играл легким Маргошиным сарафанчиком, лохматил короткую модную стрижку «под пажа» и шуршал пакетом, в котором унылыми кирпичами лежали взятые в библиотеке учебники. Лицо у Маргоши было такое, словно этот пакет следовало надеть на шею и идти топиться.

– Девушка, отчего печаль? Жизнь прекрасна! Неужели вы не замечаете?

В другой день она, вероятно, и обрадовалась бы вниманию высокого симпатичного блондина, но в тот вечер на флирт у нее просто не было сил. Маргоша криво улыбнулась и повернулась к юноше боком, демонстрируя абсолютное нежелание продолжать беседу. Она была хорошенькой, недостатка в комплиментах и кавалерах, их озвучивающих, не испытывала, поэтому вполне могла позволить себе одного из них проигнорировать. Сначала необходимо закончить хотя бы первый курс, а уж потом начинать чувствовать себя взрослой.

Но Николай оказался настойчивым. Когда в автобусе Маргоша повисла на поручне, вытянувшись в струнку, поскольку ее маленького роста едва хватало на дистанцию «пол – поручень», прямо ей в ухо ворвался одуряющий шепот:

– Ну улыбнитесь же, а то у меня сердце сжимается разглядывать эту вселенскую скорбь на вашем личике!

Подобная настырность ей не польстила, а слегка напугала. Отодвинувшись от ласково поблескивавшего глазами кавалера, она ужом заскользила в начало салона, с трудом пробираясь сквозь плотный строй потных пассажиров.

В результате вышли они вместе.

– Какая неожиданность, мы, оказывается, соседи! – не смутившись, сообщил парень. – Разрешите, я помогу донести сумку?

– Денег там нет, – на всякий случай пискнула Маргоша и покрепче вцепилась в ручки истрепанного пакета.

– Хорошо, а проводить-то вас можно?

– Нет. – Маргоша ускорила шаг, жалея, что надела туфли на каблуках. Когда через пять минут она украдкой оглянулась, выяснилось, что кавалер не отстает. – Я буду кричать! – Маргоша замахнулась на него пакетом, но многовековая мудрость, спрессованная в килограммовые учебники и справочники, потянула ее назад и очень нелепо и некрасиво опрокинула на асфальт.

Кавалер причитал над ней громче, чем это сделали бы ее бабушки, и Маргоше стало смешно. Тем более что, только посмеявшись, можно было сохранить лицо.

– У вас потрясающая улыбка, – оборвал ее веселье парень, резким движением вернув сидевшую на дороге Маргошу в вертикальное положение.

Судя по ощущениям, пятая точка сильно пострадала от соприкосновения с асфальтом, но провести инвентаризацию в присутствии навязчивого рыцаря было затруднительно, поэтому Маргоша бестактно поинтересовалась:

– Так и будете тащиться за мной или поменяете траекторию полета, пока я себе что-нибудь по вашей милости не сломала?

– Если позволите придерживать вас хотя бы за руку, то больше ничего и не случится, – не обиделся парень и вопросительно улыбнулся, пошевелив белобрысыми бровями.

Это получилось так смешно, что Маргоша не выдержала и прыснула.

До подъезда они добрались вместе, а когда девушка уже начала нервничать, как бы отшить сопровождающего, чтобы не остаться с ним на темной лестнице, он галантно поцеловал ей ручку и предложил завтра сходить в кино. Расставание получилось естественным и ненапряженным, оставив лишь легкое сожаление, что кавалер не попытался добиться большего, чем лобызание руки.

– Кстати, меня зовут Николай, – сообщил он на прощание. – А как зовут девушку, которая теперь будет сниться мне всю ночь?

– Маргарита, – покраснела Маргоша и быстро убежала, словно боясь, что новый знакомый погонится за ней.

Николай выгодно отличался от Маргошиных одноклассников и однокурсников. Он был взрослым, вел себя солидно, по-мужски, чем невероятно взволновал неопытную Маргошу. Мысли о сессии вытеснил образ блондина, сильно приукрашенный девичьими грезами. Каждое его слово и интонация толковались млеющей от нахлынувших чувств Риточкой в пользу кавалерского интеллекта, такта и духовного богатства. Если бы Коля знал, какие мысли ему приписывались в связи с банальной фразой о хорошей погоде, то сильно вырос бы в собственных глазах.