Она вошла в гостиную, когда счастливый и взволнованный Энрики, стоя посреди комнаты в окружении детей, родителей и брата, обнимал Селести.

Появление Анжелы привело всех в оцепенение: здесь явно её не ждали. Все молча расступились, и она в полной тишине подошла к Энрики и протянула ему блестящий свёрток:

—  Я не могла нарушить традицию и не сделать тебе подарок.

Анжела смотрела на него и не могла насмотреться. До чего он всё-таки хорош! До чего же обаятелен, неотразим! Какая из них бы получилась пара! Ну почему он выбрал не её?

—  Прими и мой подарок, Энрики! —  звонкий голос Селести прервал затянувшуюся паузу.

Анжела видела, каким взглядом одарил Энрики свою избранницу, с каким вожделением, с какой любовью смотрел на неё, с каким нетерпением ждал её слов!

—  Я всегда просила тебя не спешить со свадьбой. А теперь прошу назначить любой день, какой тебе по душе!

Началась кутерьма. Энрики бросился целовать Селести, на них висли счастливые дети, донимая расспросами о том, когда Гиминью сможет называть Энрики папой, Тиффани и Жуниор —  Селести мамой. Сезар и Марта поздравляли друг друга, потом стали обнимать и поздравлять сына и Селести. Они замкнулись в тесный маленький круг, объединённый общей радостью, праздничным настроением и искренней любовью друг к другу. Анжела одиноко стояла посреди комнаты, оглушённая услышанным. О её существовании забыли, словно её здесь никогда и не было. Она повернулась и кинулась на кухню в объятия Луизы.

Она рыдала, уткнувшись головой в мягкое плечо доброй старой женщины. Отчаяние, обида, усталость, сложившись воедино, лишили её последних сил. Но боль, самая жгучая и непереносимая, шла от слов Селести и от вспыхнувших счастьем глаз Энрики.

Анжела чувствовала на своих волосах нежную руку Луизы, слышала её причитания и плакала всё горше и горше.

—  Энрики мой! Он мой! Он должен быть моим! Почему они так поступили со мной, вычеркнули меня, забыли!..

—  Доченька моя! Девочка моя маленькая! Пусть они живут своей жизнью. У них своя жизнь. Дорогая моя, ты тоже кого-нибудь встретишь. Полюбишь его. А он тебя. И он будет твой.

—  Нет! —  Анжела попыталась освободиться от объятий Луизы.

—  Ты обязательно найдёшь своё счастье, девочка моя. Только надо перестать искать его здесь.

Анжела плакала и сквозь слёзы всё твердила и твердила своё «нет». Они не заметили появившуюся Марту, встревоженно оглядывающую заплаканную, несчастную Анжелу.

Эта жалость была непереносима. Анжела поднялась и, пряча заплаканные глаза, вышла через чёрный ход.

Слёзы высохли, она посмотрела на сияющие праздником окна и прошептала: «Вам никогда не бывать вместе. Никогда!»

Она долго не могла заснуть, взяла книжку, но вместо строк видела перед глазами улыбающееся лицо отца. Анжела отложила книгу: пусть ищут забытья слабаки и нытики. Она, Анжела Видал, должна и будет сильной. Так хотел её отец.

На следующий день она одевалась с особой тщательностью. Дорогой брючный костюм серебристо-серого цвета, лёгкая белая блузка, в ушах серёжки: три крупные жемчужины, обрамлённые белым золотом. Светло-серые замшевые «лодочки», маленькая сумочка из замши того же цвета, что и туфли. Анжела ещё раз прошлась щёткой по густым волосам и бросила на себя последний взгляд: красивая, элегантная, уверенная в себе молодая женщина. Анжела осталась довольна своим видом. Никто и никогда не должен видеть её несчастной и поверженной!

Одети, увидев её, тут же поднялась с места. Анжела приостановилась у стола секретарши, ожидая комплиментов. Но на лице Одети отразилось одно-единственное чувство —  испуг.

—  К вам судебным исполнитель, дона Анжела. – Одети открыла перед ней дверь кабинета. —  Я разрешила ему подождать у вас.

Повестка, вручённая судебным исполнителем, приглашала её завтра на встречу со следователем.

Анжела тут же вызвала Одети и попросила помочь eй. Через полчаса Анжела покинула Центр и направилась на квартиру к Клементину. Застав дома одну расстроенную Шерли, Анжела смутилась, попросила у неё их сотовый номер, чтобы перезвонить позже, и собралась уходить. Но лифт остановился на их этаже, и перед Анжелой возник Клементину с полными сумками. «К удаче», —  мелькнуло в голове у Анжелы, и она, задержав его в холле, коротко изложила свою просьбу-требование: забрать из суда заявление.

—  Предупреждаю, Клементину, ты рискуешь потерять всё. Я не прощаю таких поступков. А о моих возможностях ты знаешь.

—  Да я сейчас только и жду возможности, чтобы покончить с тобой раз и навсегда. И я ни за что не заберу своё заявление. Если ты так уверена в своём могуществе, зачем ты прилетела сюда? Запугивать меня? Не получится. —  Клементину вошёл в квартиру и, обернувшись, добавил: —  Уходи отсюда. Сколько раз тебе нужно повторять: никогда не переступай этого порога!

Анжела быстро спустилась вниз и направилась к маленькому скверику, где обычно нянька гуляла с Зекинью. На ходу она быстро переговорила по телефону с Одети, не прекращая рассматривать гуляющих с колясками мам и нянек. Наконец, на одной из скамеек детской площадки Анжела углядела Ольгу, покачивающую коляску.

Анжела присела рядом, поздоровалась. Ольга не сразу, но всё-таки припомнила её и с удовольствием разговорилась, расхваливая на все лады маленького Зе. Где-то в глубине коляски запищал мобильный, и нянька, порывшись, извлекла его из-под детского матрасика. Анжела настороженно прислушивалась к словам Ольги. Но та говорила недолго, а повесив трубку, растерянно пробормотала:

—  Господи, несчастье-то какое! Брат попал в аварию… Он в больнице, его готовят к операции, врач просит прийти кого-нибудь из родственников, чтобы подписать согласие на операцию.

—  Так в чём же дело? Поезжай. Я отвезу Зекинью домой.

Ольга вскочила с места и засуетилась:

—  Все вещи малыша здесь. —  Она потрясла перед носом Анжелы целлофановой сумкой. —  Вы объясните всё доне Кларе... Несчастный случай с братом. Операция… —  Ольга встала, уступив место рядом с коляской Анжеле.

—  Поторопись, ты сейчас нужна брату. —  Анжела ласково улыбнулась Ольге и склонилась над коляской.

—  Вы просто настоящий ангел!

Анжела дождалась, когда Ольга скроется из виду, и наклонилась к коляске. Зекинью открыл сонные глаза и сморщился, собираясь заплакать.

«Только этого не хватало!» Анжела сняла коляску с тормоза и торопливо покатила её к выходу из скверика.

—  Оставь ребёнка!

Голос Клары приковал её к месту. Анжела остановилась и подняла глаза на Клару.

—  Что ты так нервничаешь? Я только хотела привезти Зекинью домой. У твоей няньки возникли какие-то неотложные проблемы с братом, её срочно вызвали в больницу.

—  Ты всё лжёшь! —  Клара выхватила у неё коляску.

—  Да ты что?! —  Оскорблёно воскликнула Анжела. —  Я собиралась помочь вам, привезти ребёнка домой. А ты что подумала?

—  Я просто знаю, на что ты способна, змея!

Анжела почувствовала на своей щеке хлёсткую руку Клары. Она еле сдержалась, чтобы не ответить ей тем же. Но положение было поганым —  её задержали с поличным. Во что бы то ни стало необходимо убедить Клару в своих добрых намерениях. Анжела схватилась рукой за щеку.

—  Ты с ума сошла, Клара! Эту пощёчину заслужила твоя нянька, готовая бросить ребёнка на первого встречного. Хорошо, что здесь оказалась я. Стала присматривать за ребёнком, пыталась успокоить его, укачать. Неужели ты думаешь, что я способна причинить вред такому крохе?

Клара, посмотрев на ребёнка в коляске, вздохнула полной грудью.

—  Держись подальше от моего дома и моей семьи, Анжела! —  Клара развернула коляску и направилась к выходу из сквера.

Анжела проводила её долгим взглядом, пылающим ненавистью.

Клементину открыл Кларе дверь и испугался: жена вся дрожала, судорожно прижимая к груди ребёнка.

—  Что-то случилось, Клара?

Клара отрицательно покачала головой и прошла в комнату. Клементину проследовал за ней и смотрел, как жена осторожно, стараясь не разбудить, укладывала Зе в кроватку.

—  Так что же всё-таки случилось, Клара? И не пытайся обмануть меня.

Как только Клара произнесла имя «Анжела», сердце Клементину оборвалось. Он знал, знал, что гадюка найдёт способ укусить его побольнее и вынудит пойти на попятную. Но в голове не умещалось, что она окажется настолько жестокой и посягнёт на Зе.

Откуда-то издалека до него доносился голос Клары:

—  Сработал материнский инстинкт, Шерли сказала о неожиданном приходе Анжелы, и у меня что-то оборвалось внутри. Я бросилась на детскую площадку, туда, где Ольга обычно гуляет с Зе. И вдруг вижу

Анжелу рядом с коляской. Я побежала за ними, догнала. Господи, что она сделала бы с нашим ребёнком? —  Клара тихо заплакала, уткнувшись в чепчик сына.

Клементину смотрел на плачущую жену и клял последними словами себя, Анжелу и... злополучную няньку.

Нянька появилась, словно по заказу. Вошла встревоженная и ничего не понимающая. Клара приказала Клементину оставаться в комнате с Зе, а сама вышла на кухню разбираться с Ольгой.

Клементину склонился над кроваткой Зекинью. Мальчик лежал с открытыми глазами и разглядывал рисунок на обоях —  котёнка, играющего с мышкой.

—  Сыночек! Сынок! Посмотри на папочку! Я тебе клянусь, что никто и никогда не причинит тебе вреда, я тебя уберегу, сынок! От всего плохого на свете уберегу.

Словно бусины, он нанизывал друг на друга слова клятвы, но на сердце не становилось легче. Снова и снова задавался Клементину вопросом, который давно мучительно жёг его: имел ли право он, бывший преступник, человек, проклятый Богом, обрекать на страдания дочь, жену, сына? Подвергать их жизни опасностям? Он смирился с собственной участью, но не мог и помыслить о страданиях и муках безвинного младенца.