Девушка поднесла томик к лицу, с наслаждением вдыхая запах свежей типографской краски; и пока она листала страницы, Хэнс нежился в теплых лучах ее улыбки. Он с восторгом наблюдал за Айви, хотя и волновался, как мальчишка.

Неожиданно из книги выпала полоска бумаги и медленно полетела на пол.

– Что это? – спросила Айви, поднимая ее.

– Прочитай, – вдруг став серьезным, сказал Хэнс.

Девушка бросила на него недоуменный взгляд, но развернула записку. Он явственно слышал, как прервалось ее дыхание, когда она прочитала столь важные для него слова. Хэнс написал их в тот момент, когда совершенно ясно понял, что самое важное для него – это быть рядом с Айви.

«Любимая, выходи за меня замуж».

Айви долго смотрела на записку, потом медленно подняла глаза на Хэнса.

– Что это значит? – наконец спросила она. Хэнс улыбнулся своей очаровательной улыбкой, притягивающей к нему бесконечное число женщин, но ему была нужна только Айви.

– Именно то, что там написано. Я действительно хочу жениться на вас, мисс Атвотер.

– Почему?

Хэнс не ожидал подобного вопроса, хотя сам неделями размышлял об этом. В какой-то степени его решение объяснялось совершенством Айви. Она была такой правильной, такой чертовски хорошей, что Хэнс в глубине души надеялся, как это ни глупо, что хоть малая часть ее добродетелей перейдет к нему и поможет стать лучше.

– Ты мне очень нравишься, Айви, – признался он. – А скоро, я уверен, я полюблю тебя.

Девушка рассмеялась, но смех не показался Хэнсу издевательским.

– Ты решил все это на основании нашей короткой дружбы?

Хэнс кивнул и осторожно спросил:

– Ты не любишь меня, Айви?

Девушка спокойно посмотрела на него большими ясными глазами:

– Я не знаю, Хэнс. Почему ты уехал, не попрощавшись? Почему так долго не возвращался?

Хэнс нежно поцеловал ей руку.

– Мне было ужасно стыдно за то, что произошло. Я считал, что недостоин тебя, Айви.

– А сейчас?

– И сейчас недостоин. Но я подумал, может быть, ты примешь меня таким, каков я есть?

– Приму?

Хэнс сжал ее руку:

– Я настаиваю, любимая.

Девушка отвела взгляд:

– Хэнс…

– Скажи, что я должен делать, Айви: ухаживать за тобой с цветами и красивыми словами, покупать тебе подарки…

– Нет-нет, Хэнс. Не нужно этого, – покачала головой Айви и снова посмотрела на зажатый между их ладонями листок бумаги. – Пусть все будет так, как ты это делаешь. Но нам нужно время, чтобы побыть вместе и узнать друг друга.

Обняв девушку за плечи, Хэнс привлек ее к себе и заставил замолчать, быстрым поцелуем закрыв ей рот. Как только их губы сомкнулись, Хэнс понял, что он первый, кто целует Айви.

А едва заметный вздох истомы свидетельствовал о том, что она любит его.


Вот уже месяц, скитаясь по изрезанным реками и ручейками зарослям северо-западного Кентукки, по холмам и оврагам, по обширным равнинам, Люк видел окружающий мир сквозь гриву своего пегого коня. Он останавливался только для того, чтобы поесть, поспать да дать отдохнуть лошадям.

Люк посмотрел на свою спутницу и тут же был награжден приветливой улыбкой. Сила Марии поражала его. Девушка без жалоб делила с ним все тяготы их нелегкого пути: помогала вытаскивать увязшую лошадь, разводила костер, просто каждую минуту находилась рядом.

Кроме того, Мария оказалась хорошим проводником. Она безошибочно находила дорогу в этой лесной глуши, могла назвать десятки растений, разбираясь при этом, какое из них годится в качестве приправы, какое будет горчить, а каким вообще можно отравиться. Мария не раз угощала Люка вкусными лесными ягодами, каким-то чудом находя их в непролазных зарослях, а огонь разводила в считанные секунды, потерев кремень о сталь и поджигая обуглившуюся тряпку или сухой шалфей.

Люк чувствовал настоятельную потребность хоть в чем-то превзойти девушку и очень гордился собой, когда она попросила научить ее, как следует заряжать ружье. Восторг, с которым Мария подстрелила свою первую индейку, наполнил его сердце теплотой и доселе неизвестной нежностью.

Сотни раз в день Люк ловил себя на том, что рассматривает Марию, любуясь чистыми линиями ее профиля, когда девушка, прикрыв от солнца глаза, выбирала дорогу; искрами света в иссиня-черных волосах; стройными ногами в штанах из оленьей кожи, сжимающими бока коня. Ночами Люк лежал без сна и, слушая ровное дыхание Марии, думал о ней так, как еще не думал ни об одной женщине.

Переправа вброд через желтые бурные воды Вабаша измучила их обоих. Люк развел небольшой костер, и путешественники, слишком усталые, чтобы готовить что-то серьезное, поужинали сухарями и яблоками. Люк сквозь огонь задумчиво смотрел на лицо Марии. Игра света и тени обострила ее черты, сделав глаза девушки глубокими и таинственными. Интересно, о чем она сейчас думает?

В темноте резко закричала древесная лягушка. Этот звук только подчеркнул царившее возле костра молчание. Мария беспокойно пошевелилась и вздохнула.

Выругавшись про себя, Люк подкинул в костер веток. Девушка говорила очень мало, но он знал, что мозг ее напряженно работает. По иронии судьбы, Люк всегда избегал без умолку щебечущих женщин, но в компании молчаливой Марии мечтал, чтобы она сказала хоть слово.

Неожиданно девушка поднялась и, не издав ни звука, скользнула в темноту леса. Люк выругался, но поначалу не придал этому никакого значения: Мария никогда не объясняла ему свое стремление уединиться, а он ни о чем не спрашивал ее.

Люк достал еще одно яблоко и принялся рассеянно жевать, стараясь не обращать внимание на сгущающиеся сумерки и великолепное сияющее темное небо. Однако в его душе росло беспокойство, которое с каждой минутой усиливалось. Они находились во враждебной дикой стране, где камни падали в реки со сплошных монолитных скал, где леса кишели злобными медведями и волками. Кроме того, это была земля индейцев.

Подумав об этом, Люк с проклятьем вскочил на ноги, с гулко бьющимся сердцем зарядил ружье и достал из ножен нож. Он знал: если с Марией что-нибудь случится, вся его жизнь превратится в сплошной кошмар.

Очевидно, она направилась к реке. С трудом продравшись в темноте сквозь заросли, Люк вышел на берег. Было тихо; лишь молодая луна окрашивала серебряным светом воду, которая пенилась, перекатываясь через камни.

Люк посмотрел вниз и заметил у края воды темные очертания фигуры. Охваченный смятением, он с проклятиями устремился туда, решив, что Мария упала со скалы: человек на берегу был неподвижен, как сама смерть.

– Мария! – хрипло вырвалось из его горла.

Но это оказалась не Мария, а всего лишь расправленная на камнях ее одежда.

– Глупая женщина! – яростно прорычал сквозь зубы Люк. – Чертовски глупая женщина!

Река даже возле берега оказалась глубокой, а течение настолько стремительным, что могло смыть целый дуб. Люк содрогнулся от мысли, что может сделать подобный поток с пловцом, особенно, таким легким, как Мария.

Люк понимал, что бесполезно искать Марию в бурлящей серебряной воде, но просто не мог беспомощно стоять на берегу и выкрикивать ее имя. Прислонив к камню ружье, он снял шляпу, разделся и медленно вошел в воду. Доплыв до середины, Люк принялся нырять, доставая до камней и песка на дне. Он ползал по дну до тех пор, пока выдерживали легкие, потом рывком поднимался на поверхность.

– О Боже, Мария! – задыхаясь, шептал Люк, чувствуя свою полную беспомощность.

Неожиданно он услышал, как кто-то с берега зовет его по имени. Охваченный паникой, Люк сначала не узнал голос Марии и принялся энергично осматриваться по сторонам. К своему огромному облегчению, он увидел ее стоящей на берегу в охотничьей рубашке, которая явно была ей велика, маленькую, словно ребенок.

Тяжело дыша, Люк медленно вышел из реки. Вслед за облегчением пришел гнев, вычеркнув из сердца нежность и притупив разум. Он остановился в нескольких дюймах от девушки и окинул яростным взглядом ее хрупкую фигурку от блестящих черных волос до босых ног, выглядывавших из-под большой бесформенной рубашки – худеньких и стройных.

Пальцы Люка безжалостно впились в руку Марии чуть пониже плеча.

– Черт возьми, что ты вытворяешь? – прорычал он. Мария обиженно прикусила губу:

– Я купалась, Люк. А в чем дело?

– В чем дело?! – резко рассмеялся Люк. – Ты исчезла и не отвечала на мои крики!

– Я купалась и не слышала, как ты кричал. А когда увидела тебя на берегу, то спряталась там, за камнями.

– Боже мой, Мария, ты что, играешь со мной? – говоря это, Люк с силой встряхнул ее за плечи.

– Я была раздета, – не дрогнув, ответила девушка. Люк так резко отпустил ее, что она едва удержалась на ногах.

– Черт возьми! Я решил, что ты утонула, а ты заботилась о своей скромности!

Он снова обжег ее взглядом. Мокрая рубашка не скрывала женственных линий тела Марии и, несмотря на гнев, в его душе шевельнулось что-то первобытное, как вода и ветер.

– Оденься, – резко отвернувшись, прорычал Люк. – Я не хочу оскорблять твою скромность больше, чем я уже сделал это.

Мария даже не шевельнулась.

– Почему ты так сердишься, Люк?

Этот тихий вопрос заставил его вздрогнуть.

Люк мрачно произнес:

– Я думал, что потерял тебя.

Мария вздохнула: так вот в чем дело, а она-то считала, что за те недели, что они провели бок о бок, скитаясь по диким местам, Люк стал добрее к ней, и предположила другую причину его гнева.

Глядя на мрачное лицо своего спутника, Мария ругала себя за то, что могла подумать, что он стал к ней лучше относиться. Какая же она наивная! Все, что Люк хотел от нее – это помощь в поисках сестры. Она для него – только средство общения с индейцами шони. Совершенно очевидно, что Люк едва терпит ее.

Раздраженный молчанием девушки, Люк издал какой-то нетерпеливый звук, поднял одежду и, схватив Марию за запястье, потащил через заросли вверх по склону. Он продвигался так быстро, что Марии казалось, что ее волокут силой. Когда они вернулись в лагерь, Люк развесил одежду на деревьях около костра, чтобы она просохла.