— Да, пожалуй, — согласился он. Его даже передернуло от такой перспективы. — Но до этого дело не дойдет. Если кто-то начнет меня расспрашивать о тебе, я буду говорить, что мы просто знакомы, то же скажет и Феликс.

— Да, но это еще не все, — сказала Арабелла. — Ведь теперь я не могу принять ни одного предложения и не осмеливаюсь представить, что подумает мама о таком эгоизме с моей стороны. Она так надеялась, что я найду себе подходящую партию, а леди Бридлингтон обязательно напишет ей, какое количество завидных женихов уделяло мне самое пристальное внимание.

Бертрам сдвинул брови.

— Если только… Нет, ты права, Белла; дьявольски трудное положение. Если ты примешь предложение, тебе придется раскрыть правду, и десять против одного, что жених даст задний ход. Вечно с тобой одни неприятности! Будь я проклят, если знаю, как тебе помочь. А ты знаешь, Феликс?

— Очень неловкое положение, — отвечал мистер Сканторп, покачивая головой. — Есть только один-единственный выход.

— Какой же?

Мистер Сканторп робко откашлялся.

— Мне пришла в голову одна мыслишка. Вам она, может быть, не очень понравится: мне и самому она не слишком нравится, но я не могу оставаться равнодушным, когда леди попала в беду.

— Ну, говори же!

— Предупреждаю, это только вариант, — сказал мистер Сканторп. — Если он вам не подходит, так и скажите. Мне он тоже не подходит, но мой долг предложить. — Заметив, что брат и сестра Тэлланты пришли в полное недоумение, он густо покраснел и проговорил сдавленным голосом. — Свою руку!

Арабелла посмотрела на него в упор и звонко рассмеялась. Бертрам сказал издевательским тоном:

— Ну, и мыслишки посещают тебя! Ты ведь не собираешься жениться на Арабелле.

— Нет, — согласился мистер Сканторп. — Я сделал это предложение, чтобы помочь ей выпутаться.

— Более того, — строго продолжал Бертрам, — твои опекуны ни за что этого не допустят. Ты еще несовершеннолетний.

— Я мог бы их уговорить, — обнадежил его мистер Сканторп.

Однако Арабелла, поблагодарив его за столь любезное предложение, сказала, что вряд ли они подошли бы друг другу. С большим облегчением он снова впал в молчание, которое, похоже, было для него естественным состоянием.

— Знаешь, что? Я что-нибудь придумаю, — сказал Бертрам. — Во всяком случае, постараюсь. Как, по-твоему, стоит мне засвидетельствовать почтение твоей крестной?

Арабелла горячо поддержала его намерение. Необходимость сохранять его инкогнито огорчила ее, но он откровенно признался, что перспектива постоянно сопровождать ее на светские вечера его не привлекает.

— Одно занудство! — сказал он. — Я понимаю, что, приехав в Лондон, ты с головой окунулась в светскую жизнь, но это не по мне. — Он перечислил все, что хотелось бы ему посмотреть в Лондоне. В основном, это были такие безобидные развлечения, как «Амфитеатр Эстли», Королевский зверинец, музей восковых фигур мадам Тюссо; карета Наполеона, выставленная в музее Буллока, «Тэттерстолл», выезд брайтонских почтовых карет от погребов «Белая Лошадь» и предстоящий военный парад в Гайд-Парке, и они не вызвали тревоги его заботливой сестры.

Поначалу ей показалось, что он сильно повзрослел: модный жилет, новая прическа. Но когда он стал увлеченно рассказывать ей о кинетоскопе на Ковентри-стрит и выразил горячее, чисто мальчишеское желание посмотреть замечательное зрелище под названием «Пожар в Москве» (с канатоходцами и всадниками), она поняла, что он еще не дорос, чтобы интересоваться более утонченными и гораздо более опасными развлечениями, которыми изобиловал Лондон.

К концу недели портной Свиндон, подгоняемый мистером Сканторпом, доставил обновки, а когда были приобретены такие необходимые дополнения к туалету, как длинная трость, брелок и марсельский жилет, Бертрам отважился появиться в Гайд-Парке в пять часов вечера, любимое время всех модников. Здесь он имел счастье увидеть лорда Коулрейна, — «Жоржика верхом на палочке», гарцующего на своем горячем коне по «Аллее Трухлявых Деревьев», лорда Мортона, который появился верхом на длиннохвостой серой лошади, а среди колясок — парный двухколесный экипаж Томми Онслоу, целую процессию великолепных кабриолетов и тильбюри, а также элегантные дамские ландо и фаэтон мистера Бомариса, запряженный четверкой лошадей. Тот правил ими с таким искусством, что мог развернуть экипаж на очень малом пространстве, где, казалось, и вздохнуть было невозможно.

После этого Бертраму ничего не оставалось, как броситься к ближайшим извозчичьим конюшням и нанять там неплохую гнедую кобылу. Несмотря на все недостатки в манерах и внешнем виде, свойственные молодому человеку из провинции, Бертрам хорошо знал, что наездник он прекрасный, а именно в таком качестве молодой джентльмен решил предстать перед обществом, которое уже украшала собой его сестрица.

По случайному стечению обстоятельств он встретил ее в первый же день, когда выехал верхом на своей наемной лошадке. Арабелла восседала рядом с мистером Бомарисом в его знаменитом фаэтоне, оживленно делясь с ним впечатлениями от официального приема при дворе, в котором ее скромная особа, принимала участие. Это событие, естественно, так занимало мысли мисс Тэллант всю прошедшую неделю, что ее братец, пустившийся на поиски приключений, совсем вылетел у нее из головы. Когда Арабелла заметила, как он гарцует на своей гнедой, то невольно воскликнула:

— О, да это же мистер Энсти! Прошу вас, остановитесь, мистер Бомарис!

Повинуясь, он натянул вожжи. Арабелла помахала Бертраму рукой. Он подъехал к фаэтону и учтиво поклонился. В его глазах промелькнула легкая улыбка, когда он посмотрел на мисс Тэллант. Мистер Бомарис, окинув его равнодушным взглядом, уловил скрытое лукавство в лице молодого человека и почувствовал, как слегка вздрогнула нарядная девушка, сидящая рядом с ним, и посмотрел сначала на одного, потом на другую из-под лениво опущенных век.

— Как вы поживаете? Как дела? — спросила Арабелла, протягивая ему руку в тонкой белой перчатке.

Бертрам поднес ее руку к губам самым учтивым образом и ответил:

— Великолепно! Я бы хотел зайти, то есть нанести вам визит как-нибудь утром, мисс Тэллант.

— Да, приходите обязательно! — Арабелла взглянула на своего спутника, вспыхнула и, запинаясь от волнения, сказала. — Разрешите п-представить вам мистера Энсти, мистер Бомарис. Это… это мой друг.

— Как вы поживаете? — отозвался вежливо Бомарис. — Вы из Йоркшира, если не ошибаюсь?

— О, да! Мы знакомы с мисс Тэллант с самого детства! — сказал Бертрам.

— Вам, без сомнения, будут завидовать все многочисленные поклонники мисс Тэллант, — заметил Бомарис. — Вы надолго в столицу?

— Только на короткое время. — Взгляд Бертрама привлекла четверка лошадей, запряженных в фаэтон. — Знаете, сэр, у вас отменная упряжка, — сказал он с такой же непосредственностью, какой отличалась и его сестра. — О, не смотрите на мою лошадку — она эффектна, но мне еще в жизни не встречалась такая черепаха.

— Вы любите охоту, мистер Энсти?

— Да, у моего дяди в Йоркшире есть свора гончих. Конечно, это не та охота, что в Куорне или Питчли, но и у нас есть места, где можно поохотиться, поверьте мне на слово, — признался Бертрам.

— Мистер Энсти, — вмешалась в разговор Арабелла, устремив на него умоляющий взор. — Я знаю, что леди Бридлингтон послала вам приглашение к себе на бал: надеюсь, что вы будете.

— Ну, вот что, Бел… мисс Тэллант, — сказал Бертрам, позабыв о галантности, — такого сорта спектакли не для меня! — Он заметил выражение ужаса в ее глазах и торопливо исправился. — То есть я польщен. Да, да, я обязательно буду. И надеюсь, что вы окажете мне честь танцевать со мной! — добавил он церемонно.

Мистер Бомарис в это время занимался своими лошадьми, но от него не ускользнули угрожающие нотки в голосе Арабеллы, когда она сказала:

— Насколько я поняла, я буду иметь удовольствие видеть вас завтра у леди Бридлингтон, сэр!

— Да, — сказал Бертрам, — да, конечно. Вообще-то, я собирался заглянуть в «Тэттерстолл», но — да, будьте уверены. Я завтра буду у вас непременно.

Бертрам приподнял свою новую шляпу, поклонился и пустил лошадь легким галопом. Арабелла почувствовала, что от нее ждут объяснений, и сказала беззаботно:

— Вы должны иметь в виду, сэр, что мы воспитывались почти как… почти как брат и сестра.

— Я так и подумал, — мрачно ответил мистер Бомарис.

Она бросила быстрый взгляд на его повернутое в профиль лицо. Казалось, он полностью поглощен фаэтоном, который собирался провести в щель, образовавшуюся между ландо дамы аристократического вида и кабриолетом с гербом на боковой панели. Однако она вспомнила, что все считали ее похожей на мать, а Бертрам — вылитая копия отца, и немного успокоилась.

— Так вот о приеме при дворе, — сказала она. — Я все хочу рассказать вам, как любезно улыбнулась мне принцесса Мэри. На ней был такой наряд, какого я в жизни не видела. Леди Бридлингтон говорила мне, что в молодости она считалась самой красивой из принцесс. А я подумала, что у нее очень хороший характер.

Мистер Бомарис согласился с ней, улыбаясь про себя. Его позабавило такое наивное описание самой любимой сестры регента. Между тем мисс Тэллант, продолжая очаровывать его своей безыскусной наивностью, сообщила своему собеседнику о том, что в тот же день на Парк-стрит пришел элегантный, с позолотой по краям, пригласительный билет не от кого-нибудь, а от самого лорда Чемберлена, который от имени принца-регента приглашал леди Бридлингтон и мисс Тэллант в следующий четверг на прием в Карлтон-хаус, где они будут иметь честь встретиться с Ее Величеством Королевой. Мистер Бомарис пообещал отыскать ее среди гостей и воздержался от высказывания в том смысле, что приемы регента, организованные на широкую ногу, оскорбляли тонкий вкус настоящих знатоков элегантности, вроде него, тем более что худшей толчеи, чем там, в городе не было. К тому же устроители бала не гнушались даже такой вульгарности, как фонтан посреди обеденного стола, к которому и он был приглашен.