— Ты, как я вижу, много размышлял на эту тему.

— Да. Мне пришлось принимать решение, и я его принял.

— И ты решил никогда не жениться и не иметь детей.

— Это было бы нечестно.

— Ну, тогда тебе лучше поговорить с Сетом, пока не поздно.

— С Сетом?

— Кто-то же должен сказать ему, что он никогда не сможет жениться и завести детей. Лучше, если он узнает об этом как можно раньше, чтобы подготовиться, настроить себя на такую жизнь.

Несколько секунд Этан просто таращился на нее раскрыв рот.

— О чем ты говоришь, черт побери?

— О наследственности. Мы же не знаем, какие пороки передала ему Глория Делотер. А видит бог, в ней целый букет пороков. Шлюха, пьяница, наркоманка. Ничего хорошего мы о ней не слышали.

— Мальчишка абсолютно нормальный, — горячо возразил Этан.

— А что это меняет? — Анна невозмутимо встретила взбешенный взгляд Этана. — Мы не можем позволить ему рисковать.

— Ты не должна проводить параллели между ним и мной.

— А почему? У вас обоих очень похожее детство. Между прочим, через социальную службу по всей стране проходит множество подобных дел. Интересно, сможем ли мы провести закон, запрещающий детям насильников жениться и заводить собственных детей. Подумай, скольких опасностей мы могли бы избежать.

— Почему бы просто не стерилизовать их? — съязвил Этан.

— Интересная мысль, — Анна порывисто наклонилась к нему. — Этан, а ты не подумывал о вазэктомии[8], раз уж так решительно настроен не передавать потомству свои нездоровые гены?

Он скривился с таким ужасом, что Анна чуть не рассмеялась.

— Анна, достаточно.

— Именно это ты рекомендовал бы Сету?

— Я сказал, достаточно.

— Действительно, более чем достаточно, — согласилась она. — Но ответь мне на последний вопрос. Ты и вправду думаешь, что этому талантливому ребенку следует отказаться от нормальной взрослой жизни только потому; что ему не повезло и его зачала бессердечная, порочная женщина?

— Нет. — Этан судорожно вздохнул. — Нет, я так не думаю.

— И никаких «но» на этот раз? Никаких оговорок? Тогда я выскажу тебе свое профессиональное мнение. Я всецело с тобой согласна. Сет заслуживает всего, что может дать ему жизнь. А мы должны помочь ему осознать, что он — самостоятельная личность, а не плод какой-то порочной женщины. Как и ты, Этан. Может, ты и тугодум, — улыбнулась Анна, вставая, — но, помимо этого, замечательный, благородный и невероятно добрый человек.

Анна подошла к нему, обняла за плечи, а когда он, как маленький, уткнулся лицом в ее грудь, чуть не расплакалась.

— Я не знаю, что делать, — еле слышно сказал Этан.

— Знаешь, — возразила она. — Будь собой, подумай какое-то время. Только, пожалуйста, сделай себе одолжение на этот раз и думай побыстрее.

— Пожалуй, я поработаю на верфи, чтобы прочистить мозги.

Анна вдруг испытала к нему чисто материнские чувства, а потому наклонилась и поцеловала его в макушку.

— Собрать тебе еды?

— Нет. — Он легко сжал ее, затем встал. И, увидев ее полные слез глаза, похлопал по плечу. — Не плачь. Кэм оторвет мне башку, если узнает, что я довел тебя до слез.

— Не буду.

— Ну, ладно, я пошел.

Этан уже взялся за ручку двери, заколебался, обернулся. Анна стояла посреди кухни. Спутанные волосы, мокрые от слез ресницы.

— Анна, моя мама, моя настоящая мама, — добавил он потому что только Стеллу Куин считал своей матерью, — полюбила бы тебя.

«Дьявол, — подумала Анна, глядя в его удаляющуюся спину, — наверное, я все-таки разревусь».

Этан больше не оборачивался, особенно когда услышал за спиной всхлипывания. Ему необходимо остаться одному и собраться с мыслями…

— Эй!

Уже открывая парадную дверь, Этан оглянулся. Сет стоял на середине лестницы… куда умчался за долю секунды до того, как Этан вышел из кухни.

— Эй, что?

Сет начал медленно спускаться. Он слышал все, каждое слово, сказанное ими. Даже когда засосало под ложечкой, он остался и слушал.

— Куда вы идете?

— На верфь. Хочу кое-что закончить. — Этан заметил что-то странное во взгляде мальчика и отпустил дверь. — Ты в порядке?

— Да. Можно мне завтра с вами на верфь?

— Если хочешь.

— Если я пойду с вами, мы быстрее закончим. Мы будем работать втроем, с Кэмом. А в пятницу приедет Фил, и мы будем работать все вместе, вчетвером.

— Так и предполагалось, — сказал Этан, не понимая, куда клонит мальчишка.

— Да, так. — «Все вместе», — мысленно повторил Сет, просияв от счастья. — Тяжелая работенка из-за этой сраной жары. Этан подавил смешок.

— Следи за выражениями — Анна в кухне.

Сет пожал плечами, но настороженно оглянулся:

— Она классная.

— Да. — Этан улыбнулся. — Классная. Не рисуй и не пяль глаза в телевизор до полуночи, если хочешь завтра работать со мной.

— Да, конечно. — Этан вышел на веранду, Сет последовал за ним и снова окликнул: — Эй!

— Господи, парень, ты когда-нибудь дашь мне уйти или будешь держать здесь до завтра?

Сет схватил лежавшую на полу сумку, сунул ее в руки Этану и сказал с самым невинным видом:

— Вот, Грейс забыла. Наверное, думала о чем-то другом, когда уезжала.

— Наверное. — Этан хмуро уставился на сумку, прикинул, что она весит фунтов десять.

— Вы могли бы отвезти ей. Женщины с ума сходят без своих шмоток. Пока.

Сет бросился в дом, бегом поднялся по лестнице и прижался лицом к первому же окну, выходившему на передний двор. Оттуда ему было видно, как Этан почесал голову, сунул сумку под мышку, как футбольный мяч, и побрел к своему пикапу.

«Ну и странными же бывают иногда мои братья», — подумал Сет. И ухмыльнулся. Его братья. Радостно взвизгнув, он помчался вниз на кухню, чтобы выпросить у Анны чего-нибудь поесть.

20

Грейс понимала, что, прежде чем появиться у родителей, необходимо остыть. Она никогда и ни от кого не могла скрыть свои волнения, Что уж говорить о матери и очень чуткой Обри!

И последнее, что ей нужно сейчас, так это расспросы. Последнее, на что она способна, — объяснения.

Она высказала Этану все, что накипело, все, что должна была сказать. И к черту сожаления. Если ее выступление приведет к концу старой дружбы, дружбы, которой она всегда дорожила, ничего не поделаешь. Уж как-нибудь они с Этаном постараются быть вежливыми на людях, в конце концов, они достаточно взрослые, чтобы не втягивать в свои отношения посторонних.

Конечно, это будет нелегко, но все получится. Получалось же целых три года с отцом, разве нет?

Грейс кружила по городку до тех пор, пока пальцы не перестали сжимать руль, как клещи, а лицо, отражавшееся в зеркале заднего вида, уже не отпугнуло бы детей и маленьких собак, и она уверила себя, что восстановила пошатнувшееся самообладание. Восстановила настолько, что, пожалуй, можно свозить Обри в «Макдоналдс» и устроить маленький праздник. А в ближайший же выходной они поедут в Оксфорд на фестиваль пожарников. Она не собирается сидеть в четырех стенах и хандрить. Не дождешься, Этан Куин, черт тебя побери!

Вылезая из машины возле уютного родительского особняка, Грейс даже не хлопнула дверцей. Отличное доказательство ее ровного настроения. Она не взбежала торопливо по ступенькам, а остановилась насладиться красотой петуний, розовым облаком паривших над подвесным кашпо у венецианского окна рядом с парадной дверью.

И если ее взгляд метнулся на несколько дюймов в сторону и уперся в отца, отдыхавшего в шезлонге, как король на троне, так это просто каприз судьбы и неудачное стечение обстоятельств.

Гнев вскипел в ней с новой силой и бросил, как камень из рогатки в намеченную цель.

— Я кое-что должна сказать тебе. — Грейс не придержала дверь и, вполне удовлетворенная громким выстрелом за спиной, промаршировала к отцу. — Накопилось.

Секунд пять он молча таращился на нее, стараясь придать своему лицу обычное невозмутимое выражение.

— Если ты хочешь поговорить со мной, попытайся сделать это вежливо.

— Мне надоела вежливость. Приличия у меня уже вот где, — выпалила она, резко проводя ребром ладони по горлу.

— Грейс! Грейс! — Из кухни появилась Кэрол с Обри на руках. Раскрасневшаяся, с округлившимися от испуга глазами. — Что с тобой стряслось? Ты расстроишь ребенка.

— Мама, унеси Обри в кухню. И если она услышит, что ее мать повысила голос, вряд ли это травмирует ее на всю жизнь.

Накаляя и без того напряженную атмосферу, Обри откинула головку и заревела. Грейс едва сдержала порыв схватить дочку и вылететь из дома, покрывая поцелуями зареванное личико, пока не иссякнут слезы.

— Обри, прекрати немедленно. Я злюсь не на тебя. Отправляйся с бабушкой в кухню и выпей сока.

— Сока! — прорыдала Обри во всю мощь своих легких, протягивая ручки к Грейс.

— Кэрол, забери ребенка в кухню и успокой. — Пит нетерпеливо помахал жене рукой. Крупные слезы, дрожащие на ресницах Обри, действовали на него точно так же, как на Грейс, и он осуждающе посмотрел на дочь. — За весь день ребенок не пролил ни одной слезинки.

— Так прольет сейчас, — отрезала Грейс, не в силах избавиться от угрызений совести. — И она забудет о них через пять минут. В этом прелесть двухлетнего возраста. Когда становишься старше, обиды так быстро не забываются. Ты заставил меня пролить много слез.

— Нельзя вырастить ребенка и не заставить его немного поплакать.

— Но некоторые родители умудряются делать это, даже не попытавшись понять своего ребенка.

«Когда мужчина лежит в шезлонге босой, — подумал Пит, — он лишается всех преимуществ в споре».

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.