Грейс засмеялась, и на ее щеках появились ямочки.

— Мне почему-то кажется, что для тебя нет ничего невозможного.

— Может быть, но клянусь, я не желаю быть волшебницей. Грейс, не оставляй меня без поддержки. Одной мне не справиться со всеми этими мужчинами.

Грейс помолчала, задумчиво покусывая губу.

— Если ты собираешься переобить диван в гостиной, придется сменить шторы.

— Я тоже так думаю.

Женщины были довольны, что их мнения совпадают.

— Мама, хочу писать!

Грейс вскочила и подхватила на руки отчаянно прыгавшую на одной ножке Обри.

— Мы сейчас вернемся.

Анна рассмеялась, закатала рукава и взялась за свой фирменный соус. Приготовление любимых блюд всегда успокаивало ее. И доставляло удовольствие, тем более сейчас, когда она не сомневалась, что делает еще один шаг в деле покорения Куинов. И ей явно удалось подружиться с Грейс.

Анна всегда мечтала о дружеских отношениях с соседями — преимуществе маленьких городков и тесных общин на окраинах больших городов, таких, как итальянский район Питсбурга, где она выросла. Одна из причин, почему ей не нравился Вашингтон — недостаток общения с окружавшими ее людьми. Вроде они есть, и в то же время ощущаешь почти полный вакуум.

И вот теперь она подружилась с женщиной, которой искренне восхищалась.

Когда Грейс и Обри вернулись в комнату, Анна улыбнулась:

— Столько кошмаров слышишь от родителей, приучающих детей к горшку.

— Ну, удачи и неудачи чередуются. — Грейс чмокнула Обри и опустила ее на пол. — Обри у нас хорошая девочка, правда, малышка?

— Я не намочила трусики и получу монетку для свинки-копилки.

— Анна расхохоталась, и Грейс пришлось выдать свой педагогический секрет:

— Взятки тоже помогают.

— Голосую за взятки двумя руками.

— Я пойду, закончу с уборкой.

— Ты спешишь?

— Не очень. — Грейс искоса взглянула на кухонные часы. Пожалуй, у нее есть еще час до возвращения Этана.

— Может, составишь мне компанию, пока я вожусь с соусом?

— С удовольствием. — Как давно она не сидела без дела в кухне, болтая с другой женщиной! Почти забыла это простое удовольствие. — Сейчас начнется детская передача. Обри ее обожает. Не возражаешь, если я усажу ее перед телевизором, а пылесосить закончу после передачи?

— Великолепно.

Анна ловко, как заправский повар, нарезала помидор и бросила его тушиться в кастрюльку. — Я никогда не готовила соус из свежих помидоров, — заметила Грейс, вернувшись в кухню. — Всегда пользовалась готовым.

— Уходит больше времени, но поверь: результат того стоит. Надеюсь, ты не подумаешь, что я сую нос не в свое дело, но я слышала о случившемся на днях в баре.

Грейс изумленно замигала и совсем забыла, что собиралась запомнить ингредиенты соуса.

— Тебе рассказал Этан?

— Нет. Чтобы заставить Этана что-то рассказать, пришлось бы тянуть его за язык. — Анна вытерла руки о фартук. — Хочу, чтобы ты знала — мною движет не праздное любопытство; может быть, я чем-то смогу тебе помочь. У меня есть некоторый опыт в таких делах. В попытках изнасилования.

— До изнасилования не дошло, хотя, если бы не Этан… — Грейс не закончила фразу, даже сейчас похолодев при мысли о том, что могло случиться, — Ну, к счастью, он оказался рядом. Я сама виновата, надо быть более осторожной.

Перед мысленным взором Анны мелькнула пустынная темная дорога, она будто снова испытала, как ее швыряют на землю, как гравий впивается в спину…

— Ты не должна ни в чем винить себя.

— О, я не виню себя… не в этом смысле. Я не провоцировала его, наоборот, очень ясно дала понять, что ему не на что надеяться. Но я должна была запереть за Стивом дверь. Я не подумала об этом — непростительная беспечность.

— Я рада, что ты не пострадала, — искренне сказала Анна.

— Но могла пострадать. А я не имею права вести себя беспечно. — Грейс взглянула на дверь в гостиную, откуда доносились бравурная музыка и веселый смех Обри. — Слишком многое поставлено на карту.

— Тяжело одной растить ребенка. Я каждый день сталкиваюсь с проблемами, которые возникают у одиноких матерей. Ты справляешься просто блестяще.

Грейс не просто удивилась, она была поражена. Никто никогда не говорил ей подобных слов.

— Я просто… живу и делаю, что должна.

— Да, но это совсем непросто. — Анна улыбнулась. — Моя мама умерла, когда мне было двенадцать, а до этого она тоже растила меня одна. Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что она была прекрасной матерью. Надеюсь, когда у меня будет ребенок, я смогу хотя бы наполовину быть такой, как она, как ты.

— Вы с Кэмом уже планируете ребенка?

— Я мастер по планированию, — рассмеялась Анна. — Конечно, у нас будут дети, но пока я хочу просто наслаждаться своим браком. — Она выглянула в окно. Тенистые деревья, зеленая лужайка, яркие цветы. — Здесь чудесно растить детей. Ты знала Рэя и Стеллу Куин?

— О да. Они были замечательными людьми. Я очень скучаю по ним.

— Как я жалею, что не застала их!

— Ты бы им обязательно понравилась, — убежденно сказала Грейс.

— Правда? Ты действительно так думаешь?

— Они полюбили бы тебя. И тебя саму, такую, какая ты есть, и то, что ты делаешь для семьи. После смерти Стеллы Куинам было очень тяжело. Может, им действительно надо было разбежаться и найти свой путь в жизни, но после гибели отца они растерялись. Ты помогла им прийти в себя.

— Этан остался.

— Он пустил здесь корни… как морская трава. Но он тоже отдалился. Слишком много времени проводил один. В заливе, в своем доме.

— Я никогда не видела его дом.

— Он прячется на берегу, там, где река поворачивает за набережной, — тихо сказала Грейс. — Этан любит уединение. Когда я была беременна Обри, то частенько выходила погулять. Если вечер был тихим, а ветер дул в мою сторону, я слышала, как он играет на скрипке. Чудесные звуки. И такие печальные.

Глаза, ослепленные любовью, способны видеть некоторые вещи с потрясающей ясностью.

— Ты давно его любишь?

— Мне кажется, всю жизнь, — прошептала Грейс и испуганно вскинула голову. — Ой, прости, я не хотела говорить. Само собой вырвалось.

— Поздно сожалеть. А Этан знает?

— Нет. — Сердце Грейс сжалось от одной мысли о том, как отреагировал бы Этан на ее признание. — Я не должна говорить об этом. Ему бы не понравилось.

— Ну, он нас не слышит, не так ли? — Анна была весьма возбуждена невольным признанием Грейс. Найдя счастье в браке, она хотела того же и для своей новой подруги.

— Зачем я это сказала? Что я наделала! — Грейс прижала ладонь ко рту, чтобы подавить рвущиеся изо рта рыдания. — Я все испортила. Все разрушила, Он теперь даже не хочет подходить ко мне.

— Бедняжка Грейс. — Охваченная сочувствием, Анна отбросила нож и, крепко обняв оцепеневшую Грейс, подтолкнула ее к стулу. — Поверить не могу.

— Правда. Он велел мне держаться от него подальше. — Ее голос задрожал, сорвался. Она всхлипнула. — Боже, какой стыд! Не знаю, что на меня нашло. Я никогда не плачу.

— Значит, пора покончить с традициями. — Анна вынула из подставки несколько бумажных салфеток и протянула Грейс. — Не стесняйся. Пореви. Тебе сразу станет гораздо легче.

— Я чувствую себя такой глупой.

Грейс прижала салфетки к лицу и разрыдалась так, словно прорвало плотину.

— Не вижу ничего глупого. Тебе нечего стыдиться.

— Есть, есть. Из-за моей глупости мы даже не можем оставаться друзьями.

— И что же ты натворила? — ласково спросила Анна.

— Я навязывалась ему. Я подумала, что… после той ночи, когда он меня поцеловал…

— Так он тебя поцеловал? — порвала ее Анна. Ну, значит, все не так уж плохо.

— Он был вне себя от ярости. — Грейс прижала салфетки к глазам, сделала глубокий вдох, пытаясь хоть немного успокоиться. — После того, что случилось в баре. Я никогда раньше не видела его таким. Я знаю Этана много лет, но даже представить себе не могла, что он может быть таким. Я бы испугалась до смерти, если бы не знала его. Он отшвырнул того парня, как пушинку. И потом… его глаза. Они были такими жесткими… совсем незнакомыми… — Грейс вздохнула, признаваясь в худшем. — Возбуждающими. О, какая я испорченная.

— Шутишь? — Анна сжала ее руку. — Меня там не было, но я вся просто дрожу от возбуждения.

Грейс улыбнулась сквозь слезы, вытерла лицо.

— Не знаю, что на меня нашло, но Этан так орал на меня, и я сама разозлилась. Мы ругались всю дорогу до, моего дома. Он требовал, чтобы я бросила работу в баре, и вообще, вел себя так, будто я слабоумная.

— Типичное проявление мужского шовинизма.

— Вот именно. — Грейс кивнула. Гнев снова вспыхнул в ней, хотя Этана не было рядом. — Типичное. Но от него я этого не ожидала. Потом мы упали на траву.

— Неужели? — Анна даже затаила дыхание, ожидая продолжения.

— Он целовал меня, и я целовала его, и это было чудесно. Всю свою жизнь я представляла, как это будет, и все оказалось гораздо лучше моих фантазий. А потом он отстранился от меня и извинился.

Анна закрыла глаза:

— О, какой же он идиот.

— Он велел мне идти в дом, но, когда я уже была в дверях, сказал, что думает обо мне как о женщине. Не хочет думать, но думает. — Грейс помолчала. — И я понадеялась, что все изменится.

— Я бы сказала, что уже изменилось.

— Да, но не так, как я надеялась. Когда я перед вашим приездом убирала дом, он вдруг вошел, и мне показалось, что… может быть… Но ничего не произошло… Он отвез меня домой и сказал, что все продумал, и что больше не дотронется до меня, и еще чтобы я держалась от него подальше. — Грейс глубоко вздохнула. — Вот я и держусь.