— Ага. Значит, когда меня нет, ты пускаешь в дом мокрых собак?

Этан дернул плечом.

— Утром, когда я уходил, пол был грязным. Я подумал, что еще немного грязи никому не повредит. — Он немного расслабился. В последние дни ему требовалось время, чтобы расслабиться в присутствии Грейс. — Но если бы я знал, что ты здесь и уже навела чистоту в доме, я бы оставил Саймона на веранде.

Он даже уже справился с собой, когда повернулся к ней, и Грейс вздохнула:

— Ладно, отдай мне швабру. Я сама вытру.

— Нет. Моя собака, моя грязь.

Грейс устало прислонилась к дверному косяку. Сегодня она уже отработала восемь часов, и предстояло еще четыре часа подавать напитки в «Пабе Шайни».

— Утром позвонила миссис Линли и попросила убрать ее дом завтра. Я подумала, ты не будешь возражать, если к вам я приду сегодня.

— Грейс, мы рады тебе в любой день и очень благодарны за помощь, — поспешил заверить ее Этан.

Вытирая шваброй пол, Этан украдкой наблюдал за Грейс. Тоненькая, длинноногая, как одна из самых знаменитых топ-моделей. Только стройность Грейс не имела никакого отношения к моде. Когда Этан появился в Сент-Крисе у Куинов, Грейс было лет семь-восемь. Она была долговязой костлявой девчонкой, однако сейчас, пятнадцать лет спустя, он не назвал бы ее костлявой. Он скорее сравнил бы ее с ивовой веточкой, и ему очень нравилась ее короткая стрижка с длинной челкой над зелеными, как у русалки, глазами. Этан чуть не покраснел от своих мыслей, особенно когда Грейс улыбнулась ему, и ее глаза потеплели, а на щеках заиграли чуть заметные ямочки.

Она загорела, заметил Этан, и загар очень шел ее удлиненному лицу, неизменно привлекавшему мужские взгляды, как, впрочем, и фигура. Но если вглядеться повнимательнее в это хорошенькое нежное личико, то можно различить и решительную линию подбородка, и тени под большими зелеными глазами, и усталые складки в уголках рта.

Грейс тоже смотрела на него. Почему-то — она не смогла бы объяснить почему — ее завораживал вид сильного, красивого мужчины, орудующего шваброй.

— У тебя был удачный день, Этан?

— Нормальный. — Этан закончил вытирать пол — он всегда все делал очень основательно — и прошел к раковине, чтобы прополоскать ведро и швабру. — Продал весь улов твоему отцу.

При упоминании об отце улыбка Грейс несколько померкла. Когда Грейс забеременела и вышла замуж за Джека Кейси, которого отец называл «той никчемной обезьяной с Севера», их отношения стали очень натянутыми.

Насчет Джека отец оказался прав. Джек сбежал за месяц до рождения Обри, забрав все сбережения и автомобиль Грейс, а также большую часть ее чувства собственного достоинства.

Но она справилась, отлично справилась. И прекрасно будет справляться дальше, не прося у родителей ни единого цента… даже если придется работать до изнеможения.

Грейс услышала смех дочки — словно зазвенели серебряные колокольчики, — и ее обида и возмущение испарились. Как можно негодовать на жизнь, когда у нее есть этот кудрявый ясноглазый ангелочек!

— Я что-нибудь приготовлю вам на ужин.

Этан обернулся:

— Это совсем необязательно. Лучше иди домой и отдохни немного. Если не ошибаюсь, ты сегодня работаешь у Шайни.

— Успею… я обещала Сету поджарить говяжий фарш с острым соусом. Это не займет много времени. — Под пристальным взглядом Этана Грейс нервно переступила с ноги на ногу. Пора бы уже привыкнуть к этим долгим взглядам, от которых кровь закипает в ее жилах, — просто еще одна из множества жизненных проблем.

— Что-то не так? — Она потерла щеку. — Я испачкалась?

— Да нет, ничего. Ну, если ты приготовишь ужин, то останешься и поможешь нам его съесть.

— С удовольствием. — Грейс вздохнула с облегчением и подошла к Этану, чтобы забрать у него ведро и швабру. — Обри любит играть с тобой и Сетом. Иди к ним, а я закончу стирку и примусь за ужин.

— Я помогу тебе.

— Нет, ни в коем случае — Гордость не позволяла ей принимать помощь, ведь Куины платили ей за работу. — Иди в гостиную… и не забудь спросить Сета о контрольной по математике.

— Что он получил?

— Высший балл, как всегда.

Грейс подтолкнула Этана к двери и направилась в кладовку за кухней, отведенную под прачечную.

Сет такой одаренный парнишка. Если бы у нее были способности к математике и другим наукам, она не провела бы все школьные годы в мечтах. Правда, кое-чему полезному Грейс научилась. И не только подавать напитки в баре, убирать чужие дома или разделывать крабов. Если бы она не оказалась вдруг беременной да еще и брошенной мужем, ее мечта уехать в Нью-Йорк и стать танцовщицей непременно бы осуществилась.

«Да что теперь сожалеть об этом? В любом случае это была глупая мечта, — подумала Грейс, разгружая сушилку и запихивая в нее новую партию мокрого белья из стиральной машины. — Нечего строить воздушные замки, как сказала бы мама». Но факт остается фактом: всю свою сознательную жизнь она мечтала лишь о балете и Этане Куине… и не получила ни того, ни другого.

Грейс вздохнула, прижимая к щеке еще теплую простыню. Простыню Этана, которую она сдернула с его кровати сегодня утром. Ей казалось, что и после стирки простыня сохранила его запах, и — всего лишь на пару минут — она позволила себе помечтать, что было бы, если бы она была нужна Этану, если бы она спала с ним на этих простынях, в его доме.

Только мечты не помогут закончить работу или внести арендную плату за крохотный домик, куда она переехала от родителей, или купить вещи, необходимые ее маленькой дочке.

Грейс встряхнулась и начала проворно складывать простыни на крышке дребезжащей сушилки. Нет ничего постыдного в том, чтобы зарабатывать на жизнь работой в баре и уборкой чужих домов. У нее это прекрасно получается. Она полезна, она необходима. И этого вполне достаточно, тем более что мужчине, за которым она так недолго была замужем, она была совершенно не нужна. Если бы они любили друг друга, по-настоящему любили, все сложилось бы иначе. Но с ее стороны было лишь отчаянное желание быть любимой, а для Джека… Грейс покачала головой. Она так до сих пор и не поняла, чем она была для Джека.

Может, развлечением, случайно закончившимся беременностью? В одном она была твердо уверена: когда Джек притащил ее к мировому судье и обменялся с ней супружескими клятвами, он считал, что совершает благородный поступок.

Джек никогда не обращался с ней грубо. Никогда не напивался и не бил ее, как поступают многие мужчины с нежеланными женами. И она не замечала, чтобы он увивался за другими женщинами. Только, по мере того как ребенок рос в ее животе, она все чаще видела мелькающую в его глазах панику. И в один прекрасный день Джек просто исчез из ее жизни.

И самое худшее во всем этом то, что она испытала облегчение.

Кое-что хорошее Джек все-таки сделал: он заставил ее повзрослеть. А то, что он подарил ей, было бесценным. Грейс поклялась любить и защищать свое дитя, когда оно было всего лишь крохотной клеточкой в ее животе, а сейчас двухлетняя дочка, белокурая, с зелеными глазами и ямочками на розовых щечках, казалась ей ангелом, сошедшим с картины Боттичелли.

Грейс сложила белье в корзину, подхватила ее на бедро и вышла в гостиную.

Ее сокровище, сияющее от счастья, сидело на колене Этана и о чем-то щебетало, а Этан серьезно слушал и кивал.

— И что же тогда сделал Глупыш? — спросил он, явно не поняв и половины детского лепета, но уловив, что речь идет о щенке Сета.

— Облизал лицо. — Обри провела ручками по своим щекам, — Все, все. — Она обхватила ладошками лицо Этана и, улыбаясь во весь рот, начала свою любимую игру. — Ух! Борода.

Этан покорно провел костяшками пальцев по ее гладкой щечке и отдернул руку.

— Ух! У тебя тоже борода.

— Нет! У тебя.

— Нет. — Этан притянул девочку к себе и громко чмокнул в обе щечки. — У тебя. И у Сета.

Обри завизжала от восторга и, вывернувшись из объятий Этана, плюхнулась на пол рядом с Сетом, покрыв его щеку слюнявыми поцелуями. Сет поморщился, как настоящий мужчина.

— Боже, Обри, дай мне передохнуть. — Чтобы отвлечь девочку, Сет взял одну из ее маленьких машинок и легко провел колесиками по ее руке. — Ты — гоночный круг.

В предвкушении новой увлекательной игры глазищи Обри засияли еще ярче. Выхватив машинку, она прокатила ее — уже не так нежно — по всем частям тела Сета, до которых смогла дотянуться.

Этан только ухмыльнулся:

— Терпи, парень, ты сам начал.

— Это лучше, чем поцелуи.

Несколько секунд Грейс просто стояла и смотрела на них: мужчину, удобно устроившегося в большом кресле с подголовником и с улыбкой поглядывающего на детей, на мальчика и девочку, на их головки: одну — изящно вылепленную с золотистыми кудрями, и другую — с чуть более темной лохматой копной волос.

Грейс сразу привязалась к Сету. Бедный, измученный мальчик, наконец-то нашедший свой дом… как и Этан — когда-то такой же несчастный мальчишка, скользнувший в ее девичьи мечты много лет назад и с тех пор никогда не покидавший их.

Дождь барабанил по крыше, тихо бормотал телевизор, собаки спали на передней веранде, сквозь затянутую противомоскитной сеткой дверь в комнату проникал влажный ветер.

И Грейс мечтала о том, о чем — как она прекрасно понимала — мечтать не смела: опустить на пол корзину с бельем, подойти к Этану и сесть ему на колени, зная, что он ждет ее, что он рад ей. Просто закрыть глаза, совсем ненадолго, и стать частью этого покоя… но она не нашла в себе сил присоединиться к ним и вернулась в кухню, и свет ламп над головой показался ей слишком ярким, слишком резким.

Когда несколько минут спустя Этан зашел в кухню за пивом, Грейс уже резала овощи для салата, на плите жарилось мясо и шипел картофель в ореховом масле.