С легкой улыбкой я ответила на его объятья.

Затем прибежали санитары скорой помощи, и я заверила их, что со мной все в порядке. При этом у меня были такие головные боли, что мои ноги подкашивались, и мне стало дурно. Ашер говорил с людьми и его голос доносился как из далека.

Затем он проводил меня к раздевалке, причем всегда оставался сзади, чтобы защитить от чужих взглядов, так как между тем я уже не могла сдерживать дрожь. Не успели мы зайти, как я побежала в туалет и меня вырвало.

Я опустилась назад на пятки и стала ждать, когда боль станет более терпимой. Ашер обнял меня за плечи и убрал волосы с лица.

— Реми, из твоей головы идет кровь!

Когда я прикоснулась к пульсирующему месту на затылке, мои пальцы потом стали красными. Удивленно я посмотрела на кровь и подумала: «Проклятье, как же это больно!»

Голос Ашера звучал испуганно.

— Тебе все еще дурно? Ты можешь встать?

Я вздрогнула.

— Думаю да. Возможно, ты мог бы принести мою сумку из шкафчика, пока я прополоскаю рот.

После того как он помог мне встать, он взял мои вещи и стал ждать снаружи, пока я не оделась. По моей просьбе он еще раз проверил Брендона и вернулся со стопкой сухих вещей, которые кто-то одолжил ему. Врачи не обнаружили у Брендона ничего, даже синяка не нашли. Они позвонили его родителям, но поездка в больницу кажется была совершенно не нужной. Ашер передал Брендону, что я позвоню ему на следующий день.

Он помог мне вымыть кровь из волос и высушить длинные пряди полотенцем, насколько это было возможным.

Я не смогла надеть шерстяную шапку, хотя мои мокрые волосы были открыты для ледяного ночного воздуха. Ашер озабоченно наблюдал за тем, как я заплела волосы в свободную косу, и помог мне с пальто. Между тем я была полностью разбита. Внезапно я вспомнила, что Лаура хотела меня забрать.

— Я не знаю, как попаду домой, — сказала я и остановилась, слегка пошатываясь.

Ашер отбуксировал меня к двери.

— Чуть ранее я позвонил Люси и попросил, чтобы она передала Лауре, что я беру это на себя.

Мысли о том, чтобы залезть на его мотоцикл, показалась мне чистой пыткой. Я представила себе, как мы едим по ухабам, и какие мучения я при этом испытаю.

— Я здесь на машине. Сюда пожалуйста.

Мы вышли на холод, и я задрожала еще сильнее. Он поторопился открыть пассажирскую дверь элегантного лимузина цвета морской волны и помог мне сесть внутрь. Я опустилась на сидение и закрыла глаза, пока он заводил мотор и включал печку на всю мощность. Молча мы доехали до дома, где он припарковал машину под фонарным столбом. Он выключил фары, но мотор оставил включенным, чтобы тепло продолжало поступать.

Ашер взял меня за руку и переплел пальцы с моими.

— Почему ты так дрожишь?

— Потому что из моего тела уходит тепло. При травмах головы — это еще хуже. — Последствия исцеления накатили с полной мощью и я страдала от озноба, охватившего мое тело. Из опыта я знала, что ничего нельзя сделать, кроме как держать себя в тепле и ждать.

Из-за тусклого света в машине я не могла точно рассмотреть выражение лица Ашера. Без предупреждения он откинул сидение назад, перенёс меня через центральный подлокотник и на свои колени и укутал во что-то теплое, свое пальто. Затем обхватил мою голову и прижал холодный нос к своему свитеру. Он пах как Блеквелл Фоллс, натуральная смесь из соленого воздуха и леса. Я слышала его сердце, которое стучало в два раза быстрее, чем у нормального человека.

— Расслабься, — выдохнул он, как будто у меня были силы бороться с ним. — Мы заключаем перемирие, до тех пор пока тебе снова не станет тепло.

Его тепло было превосходным, и, наконец, моя дрожь начала ослабевать. Последний час полностью истощил меня в физическом и духовном плане. Когда он спас меня и Брендона, мои защитные стены были внизу, но свои он оставил поднятыми. Я немного отстранилась и посмотрела на его угловатый подбородок, покрытый однодневной щетиной. Было так хорошо, хоть один раз не нести ответственность.

Если он сейчас атакует, я всё равно буду не в состоянии остановить его.

Он застонал и провел рукой по лицу.

— Господи, Реми. Я же не святой!

Все еще не понимая, я спросила:

— О чем ты? — Он опустил руку и избегал моего взгляда.

— Не важно.

Он выглядел таким разгневанным, что я решила сменить тему.

— Что ты вообще делал в бассейне, Ашер?

— Я хотел предупредить тебя о моем брате, хотя мне было ясно, что ты сделала это замечание только для того, чтобы досадить мне. Но по правде сказать я приревновал.

Тьма манила нас, поделиться нашими тайнами.

— К Габриэлю? — спросила я. — Ты прав. Я сказала, что он интересует меня только, чтобы позлить тебя. Я не планировала вешаться на него.

— Я знаю. Я имею в виду Брендона.

Пораженно я вскинула подбородок, чтобы мне было лучше его видно.

— Почему ты ревнуешь к Брендону?

— Когда моя злость улеглась из-за того, что ты дразнила меня относительно Габриэля — между прочим большое спасибо — я подумал, что возможно есть кто-то другой. Я начал слушать слухи и узнал, что ты целую кучу времени проводишь с Брендоном в бассейне. Вы кажетесь… такими близкими.

Когда он, наконец, посмотрел на меня, его зеленые глаза сверкали. Он ревновал. Мое сердце подпрыгнуло к самому горлу.

— О, Брендон — друг. Хороший друг.

То, что он говорил так отрывисто, выдавало его гнев.

— Я получил тому хорошее доказательство, когда ты была готова умереть ради него! Реми, о чем ты только думала?

— Я думала, что мой друг утонет, если я ничего не сделаю, — ответила я хриплым голосом, стараясь отстраниться, так как не хотела больше слышать эти обвинения.

— Почему ты не прекратила, когда поняла, что не можешь поднять его?

— Я не могла…

Он судорожно сжал руль.

— Из всех глупых, легкомысленных поступков…

— Если ты хоть на минуту закроешь рот, я объясню!

Он прекратил мрачно бормотать, и я продолжила.

— Когда я схватила его, чтобы вытащить из воды, его ранения овладели мной. Это было так, как будто я тоже тонула и ничего не могла с этим поделать!

Он заскрипел зубами.

— Такое уже случалось?

— Не настолько сильно. Раньше я никогда не была в ситуации, когда ранения другого угрожали моей жизни.

Странно, о чем мы беседовали, ведь я лежала в его объятьях. Речь шла о моих самых личных тайнах, о которых даже не знала моя мать.

— Ты действительно перенимаешь все болезни и ранения, которые лечишь? — он, кажется, испытывал ужас от того, что его теория подтвердилась.

Я отвернулась и смотрела в ветровое стекло.

— Но ты же уже догадывался об этом.

— И боль? Ты тоже берёшь её на себя?

— Да.

Ашер молчал некоторое время, чтобы переварить все, что я сказала. Потом он глубоко вздохнул, я поняла, что до него дошло, когда он легко встряхнул меня.

— Моя рука. Ты вылечила мою руку! — проговорил он пораженно. — Я же не… я же не просил… О чём ты… Что заставило тебя сделать это, Реми? Что?

— Ты был ранен!

Он недоверчиво засмеялся.

— Я был ранен? Ты с ума сошла? Ты опустила защиту, зная, что испытаешь боль, и я допустил это. И в благодарность я атаковал тебя!

Мне нужна была дистанция, чтобы подумать. Когда я упёрлась в его грудь руками, он, кажется, понял и помог мне сесть назад на место рядом с ним и закутал снова в его куртку, чтобы я не замёрзла. Я почти жалела, что решила пересесть. Опасно или нет, Ашер был первым, кто позаботился обо мне после того, как я кого-то исцелила.

Его челюсть напряглась, а глаза приняли жесткое выражение.

Я не ответила ему и даже не знала, что мне сказать.

Безучастным голосом он сказал:

— Ты когда-нибудь думала, что я не такой как ты? Что в действительности я противоположность тебе? Ты чувствуешь слишком много. Даже когда используешь свою силу, ты работаешь с чувствами, с прикосновением!

— А как делаешь это ты?

— Реми, я вообще не могу чувствовать. Эта машина, вода в бассейне, мои мокрые волосы, теплый воздух, который выходит из вентиляционной системы.

Я застыла.

— Я не понимаю. Когда ты обжег руку, ты же испытывал боль! Ты же не можешь с этого отрицать!

— Я и не отрицаю.

От разочарования мой голос стал резче.

— Это не имеет никакого смысла! Или ты чувствуешь, или не чувствуешь. Если ты прикасаешься ко мне, тогда…

Я вспомнила о том, как он выглядел на пляже. Как он выглядел в школе. Улыбающийся и окруженный людьми, он каким-то образом умудрялся выглядеть одиноким. Неприступным. Недостижимым. До тех пор пока я не опускала свою защиту и не посылала к нему свою энергию. До тех пор пока он не касался меня. Тогда он выглядел так, как будто ему больно.

Я села так, чтобы мне было его видно.

Он отреагировал натянутой улыбкой, как будто мог рассмотреть в темноте мое лицо.

— Ты поняла это. Я не чувствую ничего, разве только тогда, когда ты поблизости.

— Как такое возможно? — прошептала я.

Он понизил голос, как будто говорил сам с собой.

— Я неторопливо прогуливался по пляжу, и вдруг, из не откуда, там появляешься ты, вся такая беззащитная и дьявольски хрупкая. Я захотел узнать, кто причинил тебе боль, хотел разорвать его на куски. Когда я фотографировал тебя, я надеялся, что ты поднимешь взгляд и заговоришь со мной. Вместо этого ты хотела сломать мою камеру, и я понял насколько ошибся. Ты могла быть покрыта синяками, но далеко не была хрупкой. Ты — боец, Реми. Я просто должен был познакомиться с тобой.

— Но что-то изменилось. Я почувствовала, что ты изменился.

— Верно. До того мгновения, пока ты не опустила защиту и я не почувствовал твою силу, я не знал, кто или что — ты. Я мог бы тебя убить. Ты — мой враг.

Он говорил не в прошедшем времени. Значит он все еще считал меня своим врагом, после всего, что произошло.

— Ты все это затеял, — фыркнула я. — Почему ты следуешь за мной? Почему ты пошел за мной сегодня вечером, если я — темная сторона?