– Что с вами? – серьезно спросил Эверард. – Я никогда не видел такого расстройства на вашем лице, как сейчас. Что случилось?

Диана взглянула в глаза Эверарда и почувствовала, как сердце рвется из ее груди. Ее любовь к нему не знала сейчас никаких границ. Он был ей необходим. Она неожиданно поняла, что должна была чувствовать ее мама много лет назад, когда решила пожертвовать всем ради любви к мужчине. Слезы навернулись ей на глаза.

– Вы плачете, любовь моя, – прошептал он, и тут же голос его дрогнул.

Слова были сказаны. Он сказал «любовь моя»!

Она почувствовала, как кровь отлила от ее лица. Хотя он, казалось, понял весь ужас того, что наделал, но ничто в выражении его лица не говорило о желании исправить свою ошибку.

– Что вы сказали?

Он не ответил ей словами, но лишь крепче прижал к себе, глядя на нее с такой нежностью, что его взгляд сказал ей все. Она едва могла дышать.

Музыка закончилась, и прекрасный момент прошел. Как бы она хотела оставаться в его объятиях вечно! Отчаяние охватило ее. Если она не спросит его сейчас, у нее не будет другой возможности. Час был уже поздний, и она должна решиться.

Он проводил ее к стулу. Она видела, как мистер Ланди приближается к ней с правого фланга и мистер Кентон подходит уже близко с левого. Оба собираются пригласить ее. Момент был почти упущен! Она села на стул, но, когда он склонился к ее руке, она успела шепнуть ему на ухо:

– В четыре часа в лабиринте. Не подведите меня.

Только на секунду мелькнуло удивление на его лице, затем она повернулась, чтобы приветствовать обоих своих новых кавалеров, улыбаясь каждому и изображая удовольствие на лице.

– Как пожелаете, – услышала она его шепот, пока он отходил.


– Я худшая из сестер, – прошептала Диана в холодный ночной воздух. Прижав руки к груди, она бежала вниз по кирпичным ступеням сзади дома по направлению к тисовому лабиринту.

Оставалось всего несколько минут до назначенного срока, и весь дом спал уже с трех часов. Она ускользнула из своей спальни, одетая в розовое бальное платье и закутанная с головы до ног в длинный черный плащ. Оставалось надеяться, что все были уже в постелях.

По счастью, густые тучи скрыли ночное небо, так что узнать ее было очень трудно, даже если вдруг кто-то встретится ей.

Достигнув наконец лабиринта, она с облегчением вздохнула и замедлила шаги, давая своему учащенному дыханию успокоиться. В течение последних трех дней она запомнила весь лабиринт и без малейшего труда нашла дорогу в центр.

Там она нашла Эверарда, ожидающего ее.

– Диана, – произнес он, поднимаясь с каменной скамейки и пересекая земляную площадку, чтобы приветствовать ее.

Сердце затрепетало у нее в груди. Что он должен думать о ней? Сердится ли он, не понимает, осуждает ее? Она не могла представить.

Она подошла совсем близко, так, что даже при слабом свете, пробивающемся сквозь пелену темных облаков, смогла разглядеть его черты. Она откинула капюшон своего плаща и взглянула в лицо мужчины, которого любила, не зная, как начать этот разговор.

Он положил свои руки на ее плечи и почувствовал, что она дрожит.

– Вам холодно, – прошептал он. – Скажите же мне наконец, зачем потребовалось мое присутствие здесь, что вы так рискуете своей репутацией, равно как и здоровьем, придя сюда?

К ее удивлению, он не отнял свои руки, как она ожидала. Наоборот, они крепко сжимали ее плечи, крепче, чем следовало бы для выражения дружеской заботы.

– Эверард, я должна кое-что сообщить вам, но не знаю, как начать, как сказать правду.

Страх овладел ею. Как она решилась устроить тайное свидание, чтобы открыть свое сердце мужчине, который обручен с ее сестрой? Это было безумием! Полнейшим и ужасным безумием!

– Это ошибка, – прошептала она. Она попыталась отстраниться от него, убрать его руки прочь, но не смогла. Он держал ее еще крепче и даже слегка встряхнул ее.

– Зачем вы позвали меня сюда? Вы знаете, что испытала бы Джулия, узнай она, что вы попросили меня встретиться с вами в самый темный час ночи здесь, в лабиринте? Она почувствует, что вы предали ее, какими бы невинными ни были ваши мотивы.

Неужели он действительно думает, что она могла встретиться с ним здесь без серьезной на то причины? Наверняка он знает о ее любви к нему!

– Но это она предала меня, – ответила Диана, наконец готовая сказать правду.

– Как это? – спросил он, пораженный. – Что вы имеете в виду? Если Джулия в постели, как вы можете говорить, что это Джулия предала вас?

Она расслабилась в его объятиях и, положив руки на его грудь, начала:

– В ночь маскарада…

– … просто глупое свидание, – сказал он, прерывая ее. – Я не буду это обсуждать. Я не должен был придавать такое значение тому, что случилось той ночью. О Диана, я был глупцом! Полнейшим глупцом!

С этими словами его руки, лежащие на ее плечах, соскользнули ниже и обвились вокруг Дианы. Он прижал ее к себе, как тогда, в ночь маскарада, и его губы коснулись ее губ. Он поцеловал ее, и сладкая дрожь пронизала тело Дианы, исходя, казалось, из самых глубин ее сердца. Она обвила его руками и ответила на его поцелуй со всей страстью своей любви. Понял ли он, что любит ее? Увидел ли всю силу ее чувства?

Эверард подумал, что выпил после обеда гораздо больше портвейна, чем должен был. Все его чувства смешались. Он знал, что держит в своих объятиях Диану, но ощущал ее совсем как Джулию, какой она была в ночь маскарада. Он жадно целовал ее снова и снова, и все чувства той ночи возвращались к нему. Это было именно то, что заставило его сделать предложение Джулии, – эти необыкновенные объятия и поцелуи. Он мог объяснить свои ощущения только тем, что Джулия с Дианой были сестрами.

И вдруг вспышка озарения разорвалась в его мозгу, и он понял наконец, что хотела сказать ему Диана.

«В ночь маскарада».

Его бросило в жар. Это была Диана – ее он целовал в Опере, ее, а не Джулию!

Он резко отшатнулся от Дианы, его рот искривила гримаса гнева и отвращения.

– Вы! – воскликнул он. – Это вы были на маскараде! Я держал вас в своих объятиях, и целовал вас, и испытывал такое блаженство, будто небеса спустились на землю, чтобы благословить нашу любовь! Проклятие! Что же вы сделали со мной!

Растерянная, Диана сделал шаг назад и наступила на свой шлейф. Когда она вновь посмотрела на Эверарда, то поняла, что он в ярости.

– Как вы посмели? – кричал он. – С какой стати вы надели платье и домино Джулии? Но ведь ваши волосы были темными! Это был парик! Какие гнусные уловки! Какая низость! Я был обманут, как последний идиот. Неужели вы не понимаете, что я сделал предложение Джулии только из-за того поцелуя? О Диана, что вы наделали?

– Я? – спросила она, потрясенная тем, что все окончательно запуталось. – Я?

Но Эверард уже бежал к выходу. Прежде чем Диана успела окликнуть его, он оставил ее одну, ошеломленную, стоящую посередине лабиринта.

26

Джулия пробиралась между мелкими лужицами по посыпанной гравием дорожке, ведущей в каретную. Высокое здание, построенное из того же кирпича, что и главный дом, находилось на некотором расстоянии от него, и ей пришлось довольно далеко идти в своих открытых сандалиях. Ей надо было надеть свои полуботинки, но она так торопилась, что не стала искать их.

Только что прошел сильный ливень, обычный для переменчивой погоды летних месяцев; Джулия выждала буквально секунду после того, как дождь перестал, и пустилась в путь.

Она была одета в дорожный костюм, готовая к отъезду, который был назначен через час. На ней было элегантное синее платье и мантилья к нему, муфта из мягкой шерстяной ткани и сандалии, которые она хотела как можно быстрее сменить на более подходящую обувь. В дополнение она надела шляпку, также отделанную шерстяной тканью, очень идущую к ее каштановым кудрям, нежному лицу и карим глазам.

Она шла по гравию, острые камешки вонзались в подошвы, и сердце не могло успокоиться в груди. Чем ближе она подходила к каретной, где размещались экипажи, тем сильнее бился пульс. Она чувствовала головокружение и радостное возбуждение одновременно.

Лоуренс попросил ее встретиться с ним там ровно в час дня. Дождь не заставил ее отменить эту встречу, но задержал на пятнадцать минут. Она была уверена, что Лоуренс не отказался от надежды, что она придет.

В предыдущий вечер ей пришлось поволноваться. Сначала перед тем, как надеть новое платье, потом от предвкушения того, что она снова будет танцевать с Лоуренсом. Затем она разгневалась на Диану за то, что та тайно провела великолепные изменения в своем гардеробе, – даже последний олух не мог бы их не заметить, – которые привлекли к ней огромное количество поклонников. Как могла Диана так жестоко обойтись с ней – добиться своего триумфа, – и все это без малейших угрызений совести!

Лоуренс посмеялся над ней и безжалостно разбранил за малодушие. Ее собственное шелковое платье абрикосового цвета, покрытое, как паутиной, тончайшим газом, конечно, вызывало несомненное восхищение. Но поскольку большая часть комплиментов, которые она получила вчера, сопровождались пылкими восклицаниями по поводу Дианы – «Не думает ли мисс Джулия, что с ее сестрой произошло просто чудесное превращение!» – то она была крайне раздражена такой бестактностью друзей и знакомых, расточающих ей свои похвалы!

А Лоуренс даже не посочувствовал ей!

Поэтому с удивлением она осознала тот факт, что действительно спешит, чтобы встретиться с ним. Ее неприязнь к нему странным образом смешивалась с сильнейшим желанием быть с ним рядом. Она презирала себя за такую отвратительную слабость, но ничего не могла с собой поделать.

Он потребовал у нее встречи, и она немедленно оторвалась от такого приятного занятия, как флирт с младшим сыном леди Кловелли, вернулась в свою комнату, чтобы надеть мантилью, и вот она уже здесь, ее ноги промокли, воздух, пахнущий сырой землей и мокрой травой, сладко щекочет ноздри, и сердце скачет в груди. Без сомнения, она вела себя как полная дурочка!