В глазах Цирцена зажглось понимание, когда пристальный взгляд Лизы задержался в области его паха.

– Я могу поднять тебя и обвить свою талию твоими прекрасными, длинными ногами. Скользнуть глубоко в тебя, покачивая и занимаясь с тобой любовью, пока будешь в моих объятьях, а потом заснёшь, как ребёнок. Каждую ночь я буду вытягиваться рядом с тобой, обучая тому, чему ты захочешь научиться. Я чувствую, что ты хочешь этого от меня. Кроме того, это будет с твоего согласия, когда решишь ты. Я буду ждать столько, сколько потребуется.

- Но знай, Лиза – когда завтра ты будешь сидеть по ту сторону стола, мысленно я буду опрокидывать тебя на кровать. В моей фантазии, - Цирцен засмеялся, словно над собственной дерзостью, - ты откроешь себя с помощью моего готового служить тебе тела. Кто знает, может, даже пленишь сердце, что бьётся в моей груди. – Он ударил кулаком по груди, молча признавая, что Лиза уже начала это делать, иначе он бы не смог предложить ей себя. Но Лизе не обязательно это знать. Цирцен неторопливо завязал узлом плед, не отрывая взгляда от глаз Лизы.

- Спокойной ночи, Лиза. Спи с ангелами.

Глаза Лизы защипало от набежавших слёз. Так её благословляла по вечерам мама: “Спи с ангелами”. Но затем Цирцен добавил слова, которые Кэтрин никогда не произносила:

- А затем возвращайся на землю и спи со своим дьяволом, который сгорел бы в аду за одну ночь в твоих объятиях.

Вот это да! – всё, что пришло в её голову, которая шла кругом, когда Цирцен выскользнул из комнаты.


Глава 17


С ИХ ПЕРВОГО СОВМЕСТНОГО ОБЕДА В ПАРАДНОЙ СТОЛОВОЙ прошло три дня. Семьдесят два часа. Четыре тысячи триста двадцать минут, каждая из которых проносилась мимо Лизы. Уходила навсегда.

Дома уже девять раз сиделки сменили друг друга. Девять трапез отведала Кэтрин – Лиза не сомневалась, что это была безвкусная еда. Никаких спелых слив или абрикосов, заботливо отбираемых в магазине Лизой во время её перерыва на ланч. Болезнь изменила аппетит Кэтрин, проявившись в большей потребности во фруктах.

Лиза проводила дни напролёт, украдкой, насколько это возможно, продолжая поиски, однако она стала подозревать, что это бесполезно. У неё не было идей, где в первую очередь искать флягу. В течение дня девушка по нескольку раз пыталась попасть в комнату Цирцена, но дверь всегда оказывалась заперта. Лиза даже поднялась в башенку, что слева от его комнаты, посмотреть, есть ли способ пробраться внутрь, взобравшись по внешней стене. Но всё было безнадёжно. Комнаты Цирцена были на втором этаже западного крыла, и всё время на зубчатой стене несли стражу часовые.

Вечерами Лиза позволяла себе удовольствие от еды столь роскошной, что это вызывало у нее чувство неловкости. Прошлой ночью первым блюдом был пирог со смесью из слив, айвы, яблок и груш с розмарином, базиликом и рутой душистой. Второе блюдо – отбивные в тесте, третье – омлет с миндалем, смородиной, мёдом и шафраном, четвёртое – запеченный с луком и соусом лосось, пятое – артишоки, начинённые рисом. Глазурованная мёдом курица, обвалянная в горчице, розмарине и кедровых орешках затопила Лизу чувством вины. А за ягодные пирожные с взбитыми белками девушка стала себя презирать.

И каждый вечер Цирцен смаковал свой десерт с той же ленивой чувственностью, что заставляла Лизу желать обернуться ягодой или взбитой вершиной пирожного. Девушка не могла придраться к поведению лэрда – Цирцен был безупречным собеседником за обедом и гостеприимным хозяином. Они вели осторожные короткие беседы. Цирцен рассказывал Лизе о тамплиерах и их обетах, о тренировках, превозносил неприступность крепостей Северного нагорья. Девушка расспрашивала о сельских жителях, о которых Цирцен, похоже, знал на удивление мало. Он спрашивал Лизу об её столетии, а взамен она заставляла его рассказывать о своем времени. Когда девушка спросила Цирцена о его семье, он сменил тему и задал вопрос о семье Лизы. После нескольких минут напряжённых увёрток, они по обоюдному согласию решили оставить в покое эту тему.

Похоже, Цирцен решил стать добрым, терпеливым и любезным. В свою очередь, Лиза осмотрительно сдерживалась, каждую ночь находя отговорки, стремительно вскакивая из–за стола после последнего блюда и прячась в своей комнате.

Цирцен разрешал Лизе сбежать после единственного, подвергающего её танталовым мукам, ежевечернего поцелуя возле двери. Он не пытался больше зайти в комнату. Лиза понимала, что лэрд ждёт приглашения. А ещё она знала, что была опасно близка к тому, чтобы продлить встречу. Каждую ночь становилось всё труднее находить причину не делать то, о чём Лиза так отчаянно фантазировала. В конце концов, если позволить Цирцену провести одну ночь в её постели, то это не привело бы к тому, что случилось с Персефоной после того, как та съела шесть гранатовых зернышек в Аиде. (древнегреческий миф о том, как Аид похитил дочь Зевса и Деметры Персефону. Деметра добилась освобождения дочери, но Аид заставил Персефону съесть гранатовые зернышки, и теперь она должна была проводить две трети года у родителей, а треть – в подземном царстве. – Прим. пер.)

Проблема Лизы была двойственного характера: она не только теряла понапрасну время и нисколько не приблизилась к тому, чтобы найти флягу, но и понемногу незаметно начала приспосабливаться к местному обществу. Неизбежность её присутствия в Шотландии четырнадцатого века, похоже, подорвала её решительность. Никогда до этого у Лизы не было столь спокойного периода. Ничто не развалится на части, если она подхватит простуду и не сможет работать пару дней. Никакого давления счетов, никакого глубокого всеобъемлющего уныния, окружающего Лизу.

Она ощущала себя предательницей.

Неотложные счета накапливались, кто–то ведь полагался на неё. А Лиза была беспомощной что–либо сделать по этому чёртову поводу, пока не найдёт флягу.

Она вздохнула, истово желая что–то сделать. Работа была её искуплением: единственный способ, позволявший держать её демонов под замком – это занять чем-то руки. Возможно, она бы могла помочь нескольким служанкам, втереться к ним в доверие и узнать побольше о лэрде и его привычках. Например, какая его любимая комната, где он хранит свои сокровища.

С этой мыслью, вскочив с сиденья у окна, Лиза покинула комнату, решив найти себе занятие.

* * *

– Гиллендрия, подожди! – окликнула Лиза спешившую по коридору служанку.

– Миледи?

Остановившись, Гиллендрия повернулась. В руках она держала груду постельного белья.

– Куда ты направляешься? – спросила Лиза, догнав её. Она протянула руки, чтобы частично облегчить ношу Гиллендрии. – Вот, давай, помогу нести.

Лицо служанки было наполовину скрыто горой белья, но на той части, которую видела Лиза, тут же возникло выражением ужаса: голубые глаза расширились, тёмные брови взлетели вверх, а дыхание стало затруднённым.

– Миледи! Это грязное белье! – воскликнула Гиллендрия.

– Всё в порядке. Ты ведь собираешься устроить сегодня стирку? Я могу помочь, – искренне предложила Лиза.

Гиллендрия быстро отступила назад.

– Неа! Лэрд прогонит меня! – Гиллендрия развернулась и побежала по коридору так быстро, насколько могла под возвышавшейся грудой белья.

“Святые небеса ”, – подумала Лиза. – “Я ведь просто хотела помочь ”.

* * *

После получаса поисков Лиза нашла кухню. Она была великолепной, как и остальной замок: без единого пятнышка, прекрасно обустроенная, и в настоящий момент тут суетилась дюжина слуг, готовящих обед. Наполненная гулом голосов, прерываемым время от времени мелодичным смехом, кухня казалось ещё уютней от ярко пылающего очага, на котором кипели соусы, и жарилось мясо. Пламя шипело и вздымалось, когда жирный сок капал на поленья.

Лиза улыбнулась и весело поздоровалась со всеми.

Руки всех замерли: ножи перестали резать, застряв в середине кусков, ложки замерли в воздухе, пальцы перестали вымешивать тесто, даже собака свернулась на полу возле очага, уронила голову на лапы и заскулила. Все как один, слуги низко и почтительно поклонились.

– Миледи, – нервно прошептали они.

Мгновенье Лиза изучала застывшую картину, больно задетая абсурдностью ситуации. Почему она не предвидела этого? Она знала историю. Никто в замке не разрешит ей работать: ни в качестве помощника на кухне, ни прачкой, даже обязанности служанки вытирать пыль с гобеленов не для неё. Она – леди. Леди управляют, а не помогают по дому.

Однако Лиза не знала, как управлять. Подавленная, она пробормотала вежливое “До свиданья” и сбежала с кухни.

Лиза опустилась на стул перед камином в Главном зале и предалась серьёзным раздумьям. Две вещи занимали её ум: Кэтрин и Цирцен – обе темы опасные, хотя по совершенно разным причинам. Лиза уже подумывала, не почистить ли камин и потереть щёткой камни, когда вошёл Цирцен.

Он мельком взглянул на Лизу.

– Девушка, – поприветствовал Цирцен. – Ты завтракала?

– Да, – с унылым вздохом ответила она.

– Что с тобой не так? – спросил Цирцен. – Я имею в виду, помимо того, что обычно. Наверно я буду каждый наш разговор начинать с заверения, что по–прежнему не могу вернуть тебя домой. Итак, почему ты выглядишь столь мрачной прекрасным, ранним шотландским утром?

– Сарказм тебе не идёт, – проворчала Лиза.

Цирцен оскалил зубы в улыбке. Несмотря на то, что лицо Лизы осталось непроницаемым, в душе она вздохнула от удовольствия. Высокий, сильный и абсолютно великолепный лэрд был тем видением, которое первым хочет видеть по утру женщина. На нём был плед и белая льняная рубашка. Застёгнутый на пряжку спорран подчёркивал изящную талию и длинные мускулистые ноги. Он только что побрился, и капелька воды блестела на щеке. А ещё он был огромным, и Лизе это нравилось – гора мужественности.