– Я же сказал, что буду хранить ее. Всегда.

Рэйчел смотрела на монету, и из ее глаз текли слезы, мешавшие ей говорить. Барьеры, которые она возвела, чтобы сохранить жизнь и рассудок, пошатнулись. Чувства захлестнули ее. В голове зазвучали слова Джорджа:

«Мое самое сокровенное желание – чтобы ты хотя бы допускала мысль о том, что чувство, которое когда-то было между вами, возможно, не угасло навсегда».

Что же она сейчас делает? Она заперла свое сердце, чтобы защитить его от боли расставания с Джейсоном, но тем самым закрыла его и для любви? Закрыла его для того единственного человека, который по-настоящему понимал ее? Для человека, который сохранил эту монету в память о ней, несмотря на время и расстояние, их разделявшие.

Для человека, которого она любила.

– Наденешь его мне на палец? – Рэйчел отдала Джейсону кольцо дрожащей рукой, и ее голос тоже дрожал.

– Если хочешь.

Джейсон взял кольцо, и Рэйчел протянула руку. Он медленно стянул с ее руки перчатку.

Под ней, в ее ладони, была вторая половина монеты.

Джейсон удивленно вздохнул, уставившись на нее.

– Я даже не надеялся… Ты ненавидела меня. Почему…

– Я хотела вернуть ее тебе сегодня, – сказала Рэйчел, посмотрев ему в глаза.

– А теперь?

– Теперь я все еще думаю, что она должна быть у тебя.

– Хорошо. – Голос Джейсона был печальным – это был голос человека, смирившегося с неизбежным. Человека, который наконец сдался.

Рэйчел сразу поняла, что возвращение монеты – это единственное, что могло заставить его признать свое поражение. Жест, который убедит его в тщетности любых попыток. Джейсон не понял, что за последние несколько секунд все изменилось. Он победил.

Нет, они победили.

– Так будет честно. – Слеза скатилась по ее щеке, а за ней еще одна, но Рэйчел не заметила этого. – У меня ведь твоя половина. И если мы возьмем по половинке монеты, то будем вместе духовно, если не физически. Хотя это и не обязательно.

– О чем ты говоришь? – Джейсон всмотрелся в ее лицо.

– Я говорю, что запрещаю тебе снова меня оставлять. – Слезы лились у нее из глаз, и весь мир вокруг помутнел, кроме его лица и понимания, светившегося в его глазах. – Когда-либо до конца моих дней. И если ты попытаешься это сделать, даже если будешь думать, что я мертва, до тех пор пока у меня будет хоть капелька сил, я буду преследовать тебя до края света, прежде чем отпущу.

– Когда-либо? – медленно повторил Джейсон.

– Никогда, – всхлипнула Рэйчел. – Я люблю тебя. Всегда любила.

– Ты сказала, что не можешь меня любить. – Он поднял бровь.

– А ты сказал, что не веришь мне. – Она протерла глаза тыльной стороной ладони. – И ты был прав.

Он притянул ее к себе и с коварной улыбкой посмотрел на нее светящимися от радости глазами.

– Я знаю, что был прав.

– Только не надо излучать такое самодовольство. – Рэйчел шмыгнула носом. – Ты выводишь меня из себя, и я не знаю, как буду с тобой уживаться.

– Тебе придется этому научиться.

– Да уж, придется.

Джейсон ухмыльнулся, поцелуями убирая слезы с ее щек.

– А мне придется до конца дней уживаться с хнычущей женщиной?

– Да. – Рэйчел рассмеялась сквозь слезы и подумала, что ее сердце снова разбито – как в последний раз, когда она так плакала. Потому что никакое сердце не может вместить столько счастья. Она высвободилась из его объятий и протянула ему руку. – Теперь возьми свою монету и дай мне мое кольцо.

Джейсон взял кусочек золота и положил его в карман. Затем надел кольцо на палец Рэйчел, поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Наконец-то, Рэйчел, две половины монеты вновь соединились. Как и должно было быть.

– Все исправлено, – прошептала она.

«Я надеюсь, дорогая Рэйчел, что вы с Джейсоном сможете найти в своих сердцах прощение для меня. Не судите меня слишком строго. Я поступил так, потому что считал: так будет лучше для всех. Я молюсь о том, чтобы эти письма послужили своей цели и все было исправлено.

Я любил вас обоих.

Твой Джордж».

В конце концов все свелось к любви. Как говорится, в болезни и здравии. И именно любовь Джорджа, выраженная в его последних письмах, любовных письмах, снова соединила их. И Рэйчел была ему за это благодарна. В ее сердце всегда будет место для него. В сердце, которое наконец открылось.

«Спасибо, Джордж», – подумала Рэйчел.

– Ты что-то сказала? – Джейсон улыбнулся ей.

– Я произнесла благодарственную молитву. – Она подняла на него глаза. – Разве не настало время снова поцеловать меня?

– Безусловно, настало. – Он улыбнулся и приник к ее губам.

Радость переполняла Рэйчел. Она наконец поняла, что круг ее жизни замкнулся. Она была с Джейсоном, как ей и было предначертано. И, как и кольцо на ее пальце, этот круг их любви был бесконечен.

Навсегда.

Рэйчел Гибсон. Отныне и навсегда

Глава первая

Брина Макконнелл обула пару туфель на бесстыдных десятисантиметровых каблуках и застегнула узкие ремешки на щиколотках. Туфли из красной замши выглядели так, будто только что были извлечены из шкафа хорошо одевающейся шлюхи. Брина любила носить туфли, которые увеличивали ее рост до восхитительных ста семидесяти сантиметров. Ее ноги в них казались длинными и стройными – об этом мечтала каждая невысокая девушка, а каждой высокой это было дано от природы.

Она встала и прошла к зеркалу походкой женщины, которая привыкла носить обувь на высоких каблуках и на платформе. Волнуясь, Брина опустила ладонь на живот и критически оглядела себя от носков туфель до кончиков темных волос. На вечеринку следовало идти в платье для коктейля, и красное платье без рукавов подходило идеально. Оно было незамысловатого фасона и облегало ее формы, округлившиеся только после окончания школы. Каштановые волосы Брины мягко опускались до середины спины. Губы она накрасила темно-красной помадой, а глаза подвела карандашом. Девушка привлекала к себе внимание благодаря экзотической внешности, и бо́льшую часть времени ей нравился ее облик. Но не сегодня. Сейчас, глядя на себя в зеркало, она видела худую девочку-подростка с плоской грудью, которую одноклассники дразнили «жевуном»[2]. Это когда они вообще помнили о ее существовании. В основном же ее просто игнорировали, будто ее не существовало.

Брина подошла к прикроватному столику и взяла приглашение, присланное на адрес ее офиса в Портленде. Вверху было напечатано: «Встреча выпускников 1990 года школы Геллитона». Ниже были перечислены мероприятия. Список открывали вечеринка с коктейлями и танцы. Завтра утром организационный комитет предполагал катание на лыжах и поездку в старую школу, а ночью – празднование Нового года. Встреча заканчивалась воскресным завтраком.

Брину не удивляло то, что комитет решил провести эту встречу в канун Нового года вместо обычного летнего времени. Геллитон Пасс был небольшим городком, оживавшим в период лыжного сезона. Он мог похвастаться лишь белоснежными склонами, и, поскольку никаких особых достопримечательностей там не было, летом город практически пустовал. Новый год в Геллитон Пасс всегда был масштабным событием – местные жители старались вытрясти из туристов побольше денег.

Внизу в бальном зале одноклассники Брины начали собираться еще полчаса назад. Вместе с ней школу окончили семьдесят восемь человек, и ей было интересно, кто из них приедет.

Брина знала, что ее лучшая подруга, Стефани, приехать не смогла. Она жила в Восточном Техасе и лишь недавно родила вторую дочь. Оставить новорожденную Стефани не решилась, а о том, чтобы везти младенца в Геллитон, не могло быть и речи. Не стоило рисковать ради того, чтобы повидать людей, которые, будучи детьми, ее игнорировали.

В Геллитон Пасс никогда не было среднего класса. Здесь жили люди, которые имели все, и люди, у которых не было ничего. Были те, у кого был бизнес в курортном городке, и те, кто на них работал. Брина и ее друзья относились ко второй категории.

Листок бумаги выскользнул из ее руки и упал на кровать. Брина нарочно медлила, и отдавала себе в этом отчет. Она работала частным детективом в фирме «Кейн, Фостер и Морган», разыскивала людей, которые не желали, чтобы их нашли, и раскрывала факты, которые предпочитали замалчивать. В начале карьеры Брина занималась супружескими изменами, но теперь ей в основном поручали розыск пропавших людей и вещей и расследование случаев мошенничества со страховкой. Не однажды она доказывала, что так же хорошо справляется с этим, как и любой мужчина. Брина могла быть очень напористой, разговаривая с родителями, не желающими поддерживать материально своего ребенка, или с супругами, которые предпочитали, чтобы их считали пропавшими без вести.

Взяв красную шелковую шаль, Брина накинула ее на плечи. Вернувшись домой, она снова почувствовала неуверенность. Но она должна была приехать. Должна была показать им, что смогла чего-то добиться. Что она больше не была той неприметной девочкой, которая отчаянно пыталась привлечь к себе внимание. Девочкой, которая во время этих попыток потеряла кое-что важное.

Брина взяла сумочку и вышла из номера триста шестнадцать в «Тимбер Крик Лодж», не остановившись для того, чтобы бросить последний взгляд на свое отражение. Спустившись в лифте на первый этаж, она услышала звуки вечеринки, доносящиеся слева по коридору. В гостиной справа у камина отдыхали лыжники.

Брина подошла к регистрационной стойке. Перед ней стояли лишь мужчина и женщина, похоже, его жена, которая была на сносях. Вскоре Брина уже смотрела в глаза Минди Франклин, главе группы поддержки и секретарю класса. Минди была по-прежнему симпатичной. Казалось, что она вот-вот начнет размахивать помпонами, требуя от окружающих продемонстрировать боевой дух школы. Только теперь на ее табличке значилось: «Минди Бертон». Наверняка она вышла замуж за своего парня, капитана лыжной команды и наследника «Тимбер Крик Лодж», Бретта Бертона.