Она прошла мимо меня и толкнула дверь в комнату, где с чашкой шампанского в руке сидела Юлька.

— Круто! — Оживился Вредитель и достал поп-корн, удобнее усаживаясь на краю шкафа. — Может, опрокинем пару цветочных горшков? — С горящими глазами предложил он мне. — Будет женская борьба в грязи?!

— Заманчиво, конечно… — Задумчиво ответила я. — Но знаешь, мы должны иметь сострадание!

Молчание было долгим.

— Девочкиии! — Сказала я, прерывая паузу. — Лично я ничего не имею против женского бокса, но соседи у меня нервные. Давайте, вы пойдете на улицу, и поговорите. Вот там еще один целый рекламный баннер остался.

Юлька молча встала, накинула на плечи норковую шубку, подумала, сняла шубку, надела мой джинсовый плащ и, махнув Лильке подбородком, гордо пошла к выходу. Лилька понурила голову и поплелась следом, потом, что-то вспомнив, вернулась и сунула мне в руки принесенную бутылку.

Через полчаса я не выдержала, взяла вискарь, 3 пластиковых стаканчика и спустилась вниз. Улица, усыпанная мишурой, битым стеклом и слабопереваренным салатом «Оливье» была пустынна, лишь где-то пьяные женские голоса выводили нестройным хором последний хит Муз-ТV: «Комууу? Зачееем? А мы им посвящаааем жизнь!». Я зашла за угол, где на поребрике сидели мои подружки: у Лильки было расцарапано лицо и разбита губа, у Юльки расцветал багровый синяк под глазом. Они сидели в обнимку и пели на всю улицу. Я разлила спиртное по стаканам и сунула им в руки.

— Ну что, Дубцова и Гагарина, кто хочет сказать тост? — Спросила я.

— С новым счастьем! — Радостно объявила Юлька.

Глава 3. Новогодние визиты, часть 1

Pavel Shmelev, 34 в 22–30:

«Несчастная ты!»

Pavel Shmelev, 34 в 22–45:

«Ну, и долго мне ждать ответа?!»

На следующий день я проснулась поздно. Заняться было нечем, я не спеша убралась в комнате, помыла посуду и доела заветренный салат.

Девчонки уехали от меня под утро. Мне казалось, они стали еще более близкими подружками, чем были до этого. Их обеих бросил один и тот же мужчина, оказалось — это сближает. Теперь у них была общая тема для разговоров, и я была счастлива, что, наконец-то, избавилась от чужих страстей.

Новый год, как и следовало предполагать, не принес ничего нового, кроме недели каникул. Я смотрела в окно: на улице шел мелкий, редкий снежок, который таял, едва коснувшись асфальта. Было скорее мокро, чем холодно, и необходимость покупать зимнюю одежду отпала сама собой, что очень экономило финансы. Было забавно смотреть на барышень в дорогих норковых шубах, которые истекали потом при плюсовой температуре или уныло мокли под дождем, но желание прихвастнуть обновкой было сильнее здравого смысла.

Помнится, пару лет назад моя школьная приятельница Наташка Юдина, с которой мы созванивались раз в 3 месяца, поддерживая вялотлеющие остатки былой дружбы, загорелась приобрести себе эксклюзивную шубейку.

Семья на тот момент только что достигла уровня жизни менеджеров среднего звена, и Наташка чувствовала себя почти Абрамовичем. Она резко перестала ходить в дешевые магазины и ездить на общественном транспорте, при встрече наотрез отказывалась выпить пивка в ближайшей кафешке, а тянула меня в итальянский ресторан, где мы выкладывали 300 рублей за бокал «белого сухого» — на мой вкус, чистейшей кислятины, вызывающей не хмель, а изжогу. Но Наташка считала эти понты необходимым составляющим своей новой богатой жизни.

Еще одной необходимой фишкой возросшего социального статуса Натаха считала новую норковую шубу, которая являлась практически униформой всех сотрудниц ее торговой фирмы. Она отправилась на поиски, и вскоре в одном из бутиков на Невском проспекте нашла совершенно эксклюзивную вещицу наимоднейшего коленкора. Вышколенные продавцы, учуяв запах крови подраненной жертвы, подобно дальневосточным шаманам бегали вокруг потерявшей голову Натахи и трясли шубами всех цветов и фасонов.

— Вы только посмотрите на этот мех, — наперебой зомбировали они растерявшуюся покупательницу. — Норвежская норка! Вы только гляньте, как играет мех, ей же сноса не будет! Компьютерная прострочка, особая выделка меха! Да такой шубе цены нет! В такой же модели недавно приезжала на Неделю Моды в Москве сама Катрин Денев! — На все лады причитали молоденькие продавщицы, водя хороводы вокруг.

Ну, если уж Катрин Денев не устояла, то Наташка и вовсе не смогла. Придя домой, она торжественно объявила, что нашла наилучшее применение излишкам семейного бюджета.

Услышав про шубу, стоимостью в 6 с половиной тысяч долларов, муж схватился за голову и впал в тоску. Он мужественно держал оборону целую неделю, бросившись на амбразуру между Наташкой и кредитной карточкой. Но она не хотела слышать никаких доводов — ни о грозящем семье голоде, ни о глобальном потеплении, ни о ночных грабителях, любящих раздевать в подворотнях дамочек в дорогих обновках.

Наташка применила все доступные ей способы ведения боя — от истерик и уговоров, до отказа готовить обед и выполнять супружеский долг. Хрупкий семейный мир менеджеров среднего звена погрузился во мрак, и рисковал расколоться под тяжестью норковой шубы — цвет «горький шоколад», размер 48, второй рост.

Через неделю муж выбросил белый флаг, и с криком: «Да пропади все пропадом!» запустил в Наташку кредиткой.

Шуба была куплена и со всеми причитающимися почестями доставлена домой на такси. Месяц Наташка была счастлива, демонстрируя покупку сослуживцам, старым подругам, продавщицам продовольственного магазина и всем встречным на улице женщинам. Она гордо несла на себе свой социальный статус, а муж уныло нес под ручку ее. Оставить без присмотра двухгодовые денежные накопления он не мог, поэтому ежедневно встречал ее с работы, ловя понимающе — сочувствующие взгляды встречных самцов.

Через месяц случилось нечто, что превратило запах успеха в кислый уксус. В один не самый прекрасный день муж поволок Натаху на «Апрашку», где собирался недорого прикупить новые коврики в машину. Проходя мимо пестрых рядов китайских дубленок и вьетнамских курток, они вдруг остановились, как вкопанные, уставив взгляд на точную копию наташкиной шубы, призывно покачивающуюся на железной вешалке.

— Это же твоя шуба!.. — Ошарашено сказал муж.

— Ну, ты скажешь! — Возмутилась Наташка подобному подозрению. — Это ее жалкая копия! — И попыталась прибавить шаг.

Но настырный супруг уже принял боевую стойку. Он подскочил к шубе, и стал внимательно ее изучать.

— Если ты покажешь мне хотя бы 2 отличия, — грозно прошипел он. — То, может быть, я сохраню тебе жизнь!

Из завалов одежды вынырнула юркая узкоглазая продавщица и стала радостно лепетать:

— Бери субу, хоросая суба, турецкая! Недорого отдам, 2 тысячи долларов всего!..

Наташка схватила мужа за рукав и потянула к выходу.

— Скидку дам! — Неслось им вслед. — Тысяча восемьсот хоцис?..

Но я понимала подружку. Главное, знать, что ты обладаешь уникальной, дорогой вещью, позволить себе которую может не каждый. И не важно, какова ее истинная цена, главное, сколько она стоит для тебя. Поэтому, я так же, как и она, мечтала о шубе, чтобы гордо ходить в ней под питерским дождем, и ощущать себя женщиной, которая выполнила в жизни, по крайней мере, программу-минимум.

Поскольку на мою долю выпала целая неделя свободного времени, я решила сделать то, что откладывала уже довольно долгое время — посетить старых подруг. Кого-то из них я знала с институтских времен, кого-то со школы, мы иногда созванивались, и клятвенно обещали друг другу «встретиться в ближайшее время». Я подумала, что лучшего времени для визитов, чем первая неделя нового года, просто не представить, и села на телефон.

Свой первый визит я собиралась нанести своей институтской подруге Катерине, с которой мы не виделись года 3, с тех самых пор, как Катька родила сына и стала проявлять все признаки «сумасшедшей мамаши». Иногда мы созванивались, и я знала из разговоров, что Катюха работает преподавателем математики в институте, что они с мужем купили в ипотеку 2- комнатную квартиру, и что она безумно счастливая жена и мать.

Вы любите ходить в гости к своим замужним подругам? Я — нет! Обычно они приглашают вас в гости словами: «Приходи днем, МОЙ будет на работе!» Вы покупаете в подарок ребенку плюшевую игрушку и шоколадное яйцо, и бутылку сухого вина для поддержания разговора (не с ребенком конечно — с подругой).

Потом вы сидите на кухне, где хозяйка одной рукой готовит семейный ужин, а другой рисует домик в альбоме своему чаду. Периодически она вспоминает о вас, и пытается изобразить искренний интерес к вашей жизни, хотя, вы понимаете, что доставить ей наивысшее удовольствие вы можете, только слушая бесконечные рассказы о ее самом одаренном, вундеркиноподобном, сальвадордалиобразном, моцартопревосходном четырехлетнем карапузе. Вы смотрите на хозяйское дитя, которое засовывает в рот 3 конфеты сразу и не затыкаясь ни на минуту несет всякую чушь, с самой фальшиво-приторной из набора своих улыбок, с трудом подавляя в себе желание дать малому пендаля и выставить его за дверь.

Плюс ко всему вас раздражает необходимость курить на лестнице, запрет на употребление разговорных оборотов речи, даже когда вы говорите о политике, и задание нарисовать рядом с домиком колодец и собачку, пока подружка шинкует салат.

Ближе к вечеру взгляд хозяйки становится рассеянно-тревожным, она постоянно смотрит на часы и повторяет, как мантру: «Сейчас наш папа придет, кушать будем!».

Вы видите, что она заметно нервничает, и тоже начинаете поддаваться панике. «Кто там знает ее мужа? — Начинаете думать вы, нервно поглядывая на дверь. — Может, он реинкарнация Синей Бороды, или буйно-помешанный брат-близнец Валуева?»

— Мне, в общем-то, идти пора… — говорите вы деланно — спокойным голосом, предпринимая первую попытку вырваться на свободу.