Джеймса ее ответ задел за живое.

– Не хотите, чтобы вас перебивали, так говорите по существу. До сих пор я слышал от вас лишь невразумительное блеяние.

– Негодяй! – Теперь она уже больше походила на ту темпераментную даму, что вскружила голову всем, кто имел несчастье наблюдать за ней в «Синем гусаке». – Мерзавец! Это имя подходит вам даже больше, не правда ли? – Взгляд ее скользнул вниз и задержался на его брюках на мгновение дольше, чем допускали приличия. – И еще муж! – Она сделала глубокий вдох, затем добавила: – Но если с тем, что вы негодяй и мерзавец, еще можно смириться, то последнее нахожу просто невыносимым!

Джеймс подавил желание ухмыльнуться в ответ. Что ж, когда она наконец перестала бормотать извинения и стала защищаться, выбрав для этого самую верную тактику – нападение, она… была великолепна. Господи, что же удивительного в том, что он вчера поддался искушению? Да ему и сейчас хотелось послать к черту все мысли о мести и ответить ей улыбкой, чтобы потом…

Но он, конечно же, воздержался от поспешных и необдуманных действий. Джеймс не позволил себе забыть, что собой представляет эта женщина.

– Не важно, как вы меня называете, – проворчал он. – Важно то, как называю вас я.

Она вскинула голову.

– И как же вы меня назовете?

Джеймс молчал. Сейчас, в ярком дневном свете, все достойные сожаления поступки этой женщины казались нереальными и почти иллюзорными, но, сделав над собой усилие, Джеймс засунул неугомонное желание утешить ее в пустой карман, туда, где должен был находиться его кошелек с деньгами. Неужели она думала, что могла похлопать своими белесыми ресницами, и он превратится в желе, как вчера? Нет, он не мог этого допустить. Больше такого не случится.

– Я называю вас преступницей, – заявил Джеймс и протянул ей повестку. – И я подаю на вас в суд, леди Торолд.

Глава 17

Ужас, липкий и холодный, холоднее зеленых глаз Маккензи, казалось, растекался по всему ее телу.

Он считал ее преступницей! И не считал ее леди. Если бы он назвал ее развратницей, она бы, как ни больно, проглотила оскорбление, поскольку сама считала свое вчерашнее поведение достойным осуждения. Но он назвал ее преступницей!

Ах эта Элси! Убить ее мало.

По правде говоря, Джорджетт действительно вторглась в контору Маккензи, но ничего плохого при этом не замышляла, лишь хотела взглянуть на его стол, и все. Как он мог так заблуждаться на ее счет?! Как мог принять ее за воровку и вручить ей повестку в суд?! От праведного гнева у Джорджетт теснило грудь.

Она схватила протянутые ей бумаги. Да, в них действительно было ее имя, аккуратно выведенное человеком, поднаторевшим в каллиграфии.

Джорджетт искоса посмотрела на Маккензи. Ей вдруг пришло в голову, что для составления самого простого юридического документа требуется время, много времени. Нужно быть волшебником, чтобы за такое короткое время все подготовить.

– Мистер Маккензи, – начала она, но Джеймс перебил ее каким-то звериным рыком.

– Ничего не говорите! – шагнул он к ней.

– Мистер Маккензи, – повторила Джорджетт, не желая сдаваться. Ее все еще трясло от возмущения. Ведь он предложил ей называть его по имени, но тут же категорически пресек ее попытки повести разговор в дружественной непринужденной манере, как это принято у приличных людей. – Мистер Маккензи, я настаиваю на том, чтобы вы дали мне возможность высказаться. Совершенно очевидно, что вы неправильно понимаете ситуацию, и…

Он поднес палец к ее губам, и она вдруг почувствовала, что не может ни слова вымолвить – так подействовало на нее его прикосновение. Контакт продлился недолго, слишком недолго. Он больше не касался ее, но сказать, что он оставил ее в покое, тоже было нельзя. От него пахло обычным хозяйственным мылом. И все. Никакого бренди. И никаких дамских духов, намекающих на недавнее свидание. Только мыло.

– Вы не можете запретить мне высказывать свои мысли, – хмуро глядя на него, заявила Джорджетт.

– Не могу, – согласился он, отступив на полшага. – Но вам следует воздержаться от каких бы то ни было заявлений, пока не найдете себе адвоката.

Джорджетт видела, как дергалась от злости его щека и как сжимались и разжимались кулаки. Но в голове у нее был полнейший хаос, а взор, казалось, затмил туман. Так бывает, когда выныриваешь после долгого пребывания под водой. Зачем ей адвокат? А его запах… Хм… Этот запах совсем не походил на запах ее покойного мужа. Как ни странно, Джорджетт сейчас даже влекло к этому мужчине. Но все-таки он ее разочаровал – оказался другим, совсем не таким, каким она его запомнила. Сейчас он был жестким, грубым, упрямым. Гнул свою линию, не желая ее слушать. Возможно, это несоответствие было вызвано тем, что она сама придумала его образ – наделила героическими чертами, поверив болтовне Элси, поверив, что этот человек стоил того, чтобы узнать его получше. Но он того не стоил.

Джорджетт нервно облизнула губы.

– Ваш совет звучит странно. Вы ведь и есть адвокат.

– Верно, – сказал он. – Но я не ваш адвокат. А если бы я был им, посоветовал бы вам придержать язык. Вам необходимо остерегаться тех, кто может воспользоваться вашей неопытностью в таких делах.

– Так же, как вы воспользовались моей неопытностью ночью?

Зрачки его сузились, и уже через мгновение он окинул ее взглядом, словно раздевая глазами. Джорджетт не сразу осознала, что сама же и спровоцировала его.

– Даже признавая тот факт, что память ко мне вернулась не полностью, прошлой ночью вы не произвели на меня впечатления особы неопытной, леди Торолд.

Щеки Джорджетт вспыхнули под его пристальным взглядом. Но кое-что в словах Маккензи показалось ей примечательным. Выходит, и с его памятью что-то произошло. Все это время она пребывала в уверенности, что он-то по крайней мере помнил достаточно, чтобы помочь ей расторгнуть брак. И ей представлялось, что Маккензи, выслушав ее доводы, согласится с ними и захочет добиться расторжения брака. Но до сих пор он ни разу не упомянул о том, что они женаты. Так что же за игру он вел?

Сделав глубокий вдох, Джорджетт выпалила на одном дыхании:

– Вы неправильно интерпретировали ситуацию, сэр. Я не вторгалась в вашу контору, чтобы вас обокрасть.

– Вы абсолютно правы. – Улыбка его напоминала волчий оскал.

Джорджетт в недоумении захлопала ресницами.

– Права?

Тут он вдруг наклонился к ней и тихо, но отчетливо проговорил:

– Вы уже украли у меня кошелек с деньгами и, вполне возможно, моего коня. Больше ничего ценного у меня не осталось. Так что если вы не специализируетесь на краже книг, то из моего кабинета вы бы ушли с пустыми руками.

Теперь ей стало многое понятно, в частности – подготовленная в спешке повестка в суд, а также его резкий тон. Так он полагает, что она стащила его кошелек? И коня?.. Но куда бы она бы поместила животное таких размеров в придачу к уже подаренному котенку и собаке с недобрым оскалом?

– Сэр, почему вы так решили? – спросила она. – Какие у вас доказательства?

– Почему решил? – Он указал на зашитую рану у себя на голове. – Я проснулся этим утром с весьма неприятной травмой, нанесенной женщиной, которую едва помню. Я весь день потратил на сбор и анализ сведений о том, кем вы, возможно, являетесь или не являетесь, а также о том, что мы с вами, возможно, делали или не делали минувшей ночью. Мой конь, возможно, уже мертв. Мой кошелек тоже пропал, и вы – единственная, кто знал о том, что он у меня был. – Он снова склонился над ней так, что она смогла отчетливо разглядеть золотистые крапинки в его зеленых глазах. – Не надо особого ума, чтобы сделать столь однозначный вывод. Все указывает на вас.

Джорджетт промолчала – у нее не выходило из головы признание Маккензи в том, что он почти ничего не помнил из вчерашних событий.

– Вы совершили ошибку, – сказала она наконец. – Да-да, поверьте…

– Нет, это вы совершили ошибку. – Он вдруг протянул руку и убрал за ухо выбившийся из ее прически локон. – Видите ли, только глупый вор так небрежно относится к выбору жертвы.

Джорджетт поморщилась.

– Вы уже второй раз называете меня глупой, сэр. – Она лихорадочно искала весомые, логически обоснованные аргументы. И довод нашелся. Он был… у нее в руке. – Тем не менее, сэр, вы зря потратили силы и время на составление этой бесполезной повестки.

Он впился пальцами в ее руку и с некоторой неуверенностью проговорил:

– Почему вы считаете повестку бесполезной?

Джорджетт с вызовом вскинула подбородок.

– Потому что повестка выписана на имя Джорджетт Торолд.

Пальцы его еще больнее впились ей в руку, но сейчас ее было уже не остановить. Джорджетт готова была отвечать за свои грехи, но воровкой она никогда не была.

– Сэр, спешу напомнить вам, на случай если память подводит… Дело в том, что сейчас я миссис Маккензи.


«Черт ее дери! А ведь она отчасти права», – досадливо подумал Джеймс. Да, эта блондинка была умнее, чем казалось. Если бы они действительно вступили в брак, то неправильно оформленная повестка была бы бесполезным клочком бумаги.

Но они-то не женаты! Дэвид Камерон уверил его в этом. Да и по его собственным отрывочным воспоминаниям, произнесенные ими клятвы были не более чем шуткой. Из этого следовало, что она пыталась воспользоваться его временной амнезией, не догадываясь о том, что сейчас он помнил куда больше, чем тогда, когда проснулся.

Наблюдая, как она изворачивалась, разыгрывая оскорбленную невинность, Джеймс чувствовал, как в нем крепла решимость заставить ее поплатиться за содеянное.

– Итак, вы не только воровка, но еще и лгунья, – констатировал Джеймс и, не дав Джорджетт опомниться, схватил ее за руку и потащил за собой по улице.

Джорджетт упиралась, но силы были неравны, и она в отчаянии воскликнула:

– Нет, прошу вас! Вы должны меня выслушать! Вы должны мне поверить!

Джеймс не мог не внять ее мольбе, и пальцы его немного разжались.