– Я не собираюсь исповедоваться перед вами. Для священника вы слишком грязны.

– Ах-ах, эти красивые речи. Думаете, ваш поручик святой? На его службе, если хотите знать, не запачкаться просто невозможно... Я вовсе не настаиваю на исповеди, но неужели вам безразлично, жив Зимин или нет?

– Вы для того его убили, чтобы меня проверить?

– Всего лишь отравил, – с удовольствием проговорил Веллингтон и достал из кармана маленькую золотую коробочку. – А теперь достаточно растворить в бокале эту белую горошину, и Владимир придет в себя.

– Вы обманываете меня!

– Но для чего? – поинтересовался Веллингтон. – Поверьте, в моем арсенале имеется достаточно средств, чтобы заставить говорить самых неразговорчивых.

– И все равно я не отдам вам бриллиант!

Он помолчал, переводя взгляд то на меня, то на неподвижного Зимина, а потом усмехнулся своим мыслям.

– Отдадите, милая, еще как отдадите... Кстати, насчет противоядия я вовсе вас не обманывал... Как и в том, что в самом деле хотел предложить жизнь Зимина в обмен на розовую безделушку... А теперь я подумал, что это ваше Дедово мне понравилось. Я к нему даже прикипел. Тем более что после вашей смерти оно перейдет по наследству ко мне!

Он рассмеялся и встал из-за стола.

– Вы ведь, дорогая княжна, не знаете главного: на самом деле ваш кузен вовсе не Кирилл, а я. Пусть Владимир и говорит, что седьмая вода на киселе. Как бы то ни было, ближе меня у вас родственников нет. А следовательно, и наследников...

– Вы – англичанин – собираетесь наследовать имение русских князей?

– Мой отец был англичанином, не спорю, но мать-то русская, и ее имение я унаследовал, взяв ее же фамилию. Так что по паспорту я никакой не Джим, а Яков. Яков Ромодановский... То-то я повеселился, наблюдая, как Кирилл разыгрывает перед вами комедию... Однако хватит. Поговорили, пора и честь знать.

Он решительно пошел ко мне, но остановился, когда я встала в позицию, выставив перед собой шпагу.

– Анна, неужели вы сможете вот так просто взять и воткнуть шпагу в безоружного человека?

– В убийцу! – выкрикнула я.

Мне уже было известно, что, будучи в Индии, Веллингтон многого нахватался. Он умел незаметно подкрадываться. Стремительно передвигаться. Слышать шаги за спиной. Потому я всеми силами старалась производить как можно больше шума, чтобы отвлечь мужчину от того, что как раз делалось за его спиной.

Но то, что случилось потом, конечно же, трудно было предусмотреть.

Я все еще держала шпагу твердой рукой, просто-таки вцепилась в нее, стараясь не смотреть, как близко подкралась к нему Эмилия. Он ведь мог по моему взгляду прочесть, что у него за спиной творилось неладное.

Потому, наверное, я и не успела вовремя убрать свое оружие. На него-то со всего размаху и упал Веллингтон, лишенный сознания тяжелой сковородкой в руках моей сестры.

Наверное, умер он мгновенно. Мне показалось, я даже услышала костяной хруст его грудной клетки. Осознав это, я замерла от ужаса, не в силах пошевелиться.

– Он умер, – прошептала я, когда Эмилия перешагнула через упавшего и стала трясти меня, намереваясь таким способом привести в себя.

– А ты хотела бы умереть вместо него? – язвительно поинтересовалась она, не испытывая никакого трепета перед мертвецом, в то время как я держалась из последних сил, чтобы не упасть в обморок.

– Нет, но я не думала, что именно моя шпага...

– Слишком уж вы нежны, ваше сиятельство! – фыркнула моя боевая сестра. – В конце концов, какая разница, что оказалось действеннее: твоя шпага или моя сковородка? Между прочим, тяжеленная, я едва не вывихнула руку, когда опускала ее на голову англичанина... Лучше давай посмотрим, что с поручиком. Неужели он умер от отравы, которой накормил его этот негодяй? Надо сказать, Владимир Андреевич мне очень понравился. Будь я постарше... и свободной, – добавила Эмилия уныло, – я бы непременно добилась, чтобы этот великан женился на мне!

– Ты еще и в самом деле мала, – строго сказала я; пора было ставить на место распоясавшуюся сестру. – Кроме того, положено, чтобы прежде выходила замуж старшая сестра, а не наоборот.

– А я что, я не возражаю, – сразу отступила она.

– Налей стакан воды. Если Джим не соврал, достаточно растворить в нем одну беленькую горошину и можно вытащить поручика с того света.

– И где она, эта горошина?

– У него в кармане. – Я показала пальцем на распростертое тело Веллингтона, стараясь при этом на него не смотреть.

Эмилия метнулась к кухне и вернулась с водой.

– Ты до сих пор не достала эту горошину?!

– Не могу, – прошептала я, борясь с дурнотой.

– Аристократка есть аристократка, – вздохнула Эмилия и без промедления полезла мертвому в карман. – Эта коробочка, что ли?

– Эта. Бросай одну в воду.

Горошина стала быстро растворяться, так что когда через несколько мгновений я взболтнула для верности стакан, в нем не осталось ни крупицы.

– Давай оттащим его к креслу, – скомандовала Эмилия.

Зимин был ужасно тяжел, и без помощи сестры я бы, конечно, не справилась, а вдвоем мы его – в основном волоком – подтащили к креслу и с превеликим трудом придали ему полусидячее положение.

Но когда я попыталась открыть Зимину рот, мне это не удалось.

– Погоди! – Эмилия взяла со стола десертную серебряную ложку, запрокинула голову мужчины и попыталась с ее помощью разжать поручику зубы. Ей это удалось. – Теперь я буду держать ложку, а ты попытайся влить ему в рот эту воду.

Первая попытка не удалась, и вода почти вся пролилась мимо.

Эмилия что-то пробормотала, но я надеялась, что не в адрес моей косорукости.

– Давай поменяемся, – решила моя сестра. – Ты будешь разжимать ему челюсти, а я постараюсь влить это лекарство, или как оно называется...

– Противоядие!

– Постараюсь влить противоядие ему в рот.

И в самом деле, у Эмилии это получилось не в пример ловчее. Зато я с такой силой разжимала Зимину челюсти, что едва не сломала ему передние зубы. Осознав это, взялась поудобнее.

Наконец лекарство было все влито, но поручик по-прежнему не подавал признаков жизни.

– А что, если мы опоздали? – произнесла Эмилия фразу, которая вертелась и у меня на языке. – Надо послушать сердце.

Она ловко расстегнула поручику сорочку, и я увидела поросль волос на его груди, приведшую меня в удивление. Оказывается, мужчины волосаты... точно звери! Как, наверное, пугаются молодые девушки, ложась впервые в постель с таким вот поросшим шерстью мужчиной. При том что сами имеют нежную белую кожу без единого волоска! Если не иметь в виду совсем уж интимные места.

Наверное, такая мысль пришла и в голову Эмилии, потому что она отодвинулась от Зимина и сказала мне, стараясь на него не смотреть (как мы в этом похожи!):

– По-моему, надо послушать его сердце.

Вздохнув, я приложила ухо к его груди. Волосы щекотали мне ухо, и первое время я думала, что едва слышные звуки – шевеление этой самой поросли под моей щекой.

Но это билось сердце!

– Он жив! Жив!

Я так обрадовалась, что обняла Эмилию и расцеловала ее в обе щеки.

– При чем здесь я? – проворчала она, отстраняясь.

– Давай позовем Исидора, – предложила я, – пусть он прикажет слугам перенести поручика в кровать.

– Я сейчас его приведу, – согласилась Эмилия.

– Подожди, я с тобой.

Мне было стыдно признаться, но я боялась оставаться одна с трупом и едва живым поручиком.

– А если он придет в себя?

– Пожалуй, ты права, – вздохнула я и села рядом с креслом поручика так, чтобы не видеть тела Веллингтона.

Невольно коснувшись руки поручика, я удивилась, какая она холодная. Интересно, почему так быстро остывает убитый человек? То есть не убитый, но стоявший у самого порога бытия... И почему лезут в голову дурацкие мысли? Сейчас я должна была бы рыдать и ломать руки в страхе, что противоядие не помогло и поручик умирает.

Я взяла его за руку и попыталась согреть в своих руках. Мне казалось, что именно тепла не хватает его сердцу, чтобы забиться так, как полагает ему биться у здорового человека.

А если его биение всего лишь мне показалось?

– Владимир! Володя! – позвала я.

А потом, сама не зная почему, потянулась, чтобы коснуться губами его щеки.

Нет, он вовсе не умер. Теперь шевельнулся желвак на щеке, а потом из чуть приоткрытых губ донесся шепот:

– Ваше сиятельство... это вы?

Я испуганно отпрянула, точно меня застали за чем-то предосудительным.

– Вы плачете, что ли?

– Как вы себя чувствуете? – спросила я, не отвечая; не признаваться же, что только что я его оплакивала.

– Как будто меня ударила копытом лошадь. Изнутри.

– Вас отравили, – сказала я, и сама оживая вместе с поручиком; не ожидала, что буду так горевать по человеку, о котором всего неделю назад и думать не думала.

Знал бы Амвросий, в какое варево страстей меня отправляет, сам бы со мной поехал. Только вряд ли его присутствие в Дедове что-то изменило бы.

– А где Джимка-то?

– Джимка! – передразнила я Зимина. – Скажите спасибо, что он догадался упомянуть о противоядии, а то ваш граф Зотов так и не дождался бы своего офицера...

И тут в гостиную быстрым шагом вошел Исидор.

– Ваше сиятельство, что же вы за мной не послали? Виданное ли дело: две столь юные особы волей судьбы остались в руках такого волка!

– Вы не меня имеете в виду? – Поручик сделал попытку подняться, но силы его оставили.

– Не вас, мил человек, да вы и сами пострадали...

Он скосил глаз на тело Веллингтона и опять посмотрел на меня.

– Сейчас я прикажу это убрать, а завтра...

– Завтра мы пошлем кого-нибудь в уезд. Придется, видимо, Ивану Георгиевичу опять к нам наведаться. Вот только как ему это объяснить?

– Давайте лучше подумаем о живых, – подала голос Эмилия. – Я думаю, надо отнести Владимира Андреевича в постель и напоить его молоком.