Лариса Шкатула - Приключения наследницы

Впору вспомнить поговорку отца – он, случалось, любил щегольнуть чем-нибудь простонародным: «Поспешность нужна при ловле блох!»

Лучше пока заняться чем-нибудь более своевременным.

– Мы собирались проверить, нет ли здесь моей пропавшей горничной, – заметила я и, подобрав юбки, шагнула через порог конюшни.

Интересно, что в конюшне не было лошадей. То есть тех, что обычно у нас имелись. Для разъездов. Кто-то забрал всех, а также две коляски, на которых мы ездили в лес или к соседям. В карете разъезжать по местным дорогам было не принято.

В конюшне стояла карета, в которой мы приехали, и карета Кирилла. И выпряженные лошади. Причем, я отметила это машинально, ясли у лошадей Ромодановского были доверху наполнены сеном, а наши доедали последние остатки.

Я почувствовала раздражение. Не слишком ли вольготно расположился у меня в имении этот господин? И как получилось, что за его лошадьми ухаживают, а за нашими – включая, кстати, жеребца Веллингтона – нет?

Обернувшись к Исидору, я хотела сказать ему об этом, но он уже поспешил меня заверить:

– Простите, госпожа, отвык держать в голове все хозяйственные вопросы. Немедленно распоряжусь навести порядок в конюшне! – Он кивнул на легкую повозку, в которой отец разъезжал в теплое время по всяким хозяйственным делам. – И повозку мы починим. Сейчас люди наводят порядок не только в доме, но и в помещениях для слуг. Пришлось выделить и для них повара – ваши крепостные уже много дней не имели хорошей пищи.

– А как же Осип, который уже чувствовал себя в Дедове чуть ли не хозяином?

– Ваш Осип любил философствовать, вроде того что рабы должны и питаться как рабы.

– Негодяй! – возмутилась я. – Мой отец отдал бы его под плети!

– Осип заслуживает худшей участи. В свое время мы не придавали вольнодумству большого значения, и чем закончили?

– Чем? – машинально переспросила я.

– Конечно же, революцией! – недовольно пробурчал Исидор.

Надо будет мне об этом времени почитать. Я ведь родилась уже после нее. И имела о революции весьма смутное представление. Потому и предпочла перевести разговор.

– А как у нас с тягловыми лошадьми? – спросила я, неуклюже пытаясь принять участие в хозяйственных делах.

– На хуторе вроде есть. – Он отвел глаза в сторону, наверное, втихомолку посмеиваясь над моими попытками. – Не беспокойтесь, ваше сиятельство, как только мы приведем в порядок дом, я тут же наведаюсь на хутор. Что-то и в самом деле оттуда давно никто не приезжал. Но у них теперь свой староста, весьма толковый...

– Я думаю, Исидор, – медленно проговорила я, – что совместно мы решим все наши вопросы.

– Очень надеюсь на это, – кивнул он.

Исидор отправился по своим делам, а я – в направлении к дому, размышляя насчет Хелен. Вспомнила, как она улыбалась Кириллу, когда беседовала с ним в оружейной комнате. Никаких признаков нездоровья на ее лице не наблюдалось.

Но когда я вернулась к остальным, выяснилось, что куда-то подевался Кирилл.

Мне показалось, что еще немного, и я упаду в обморок. Наверное, в этот момент я так жалобно взглянула на Зимина, что он тут же поспешил мне на помощь.

– Держитесь, Анна Михайловна! – Он подошел ко мне близко-близко, словно невзначай поддерживая плечом. – Ромодановский никуда не делся. Я видел, как он недавно разговаривал с кем-то из крепостных, и тот его куда-то повел.

У меня отлегло от сердца, потому что я успела себе напридумывать, будто Осип со своими ухарями сидит где-то поблизости и потихоньку отлавливает моих гостей, чтобы спрятать их в какой-нибудь своей пещере. Конечно, никаких пещер в наших краях нет, но то, что мне начали мерещиться всякие ужасы, было вполне объяснимо. Моя бедная голова, видимо, настолько переполнилась впечатлениями, что уже начала противиться всяким новым событиям.

Крепостные с поисков вернулись ни с чем – Хелен как в воду канула.

Но зато появился Кирилл с торжествующим в отличие от меня, подавленной, лицом.

– Кузина! – вскричал он, потрясая передо мной какой-то шкатулкой. – Я нашел ваши деньги!

– Где? Сколько?! – спросила я охрипшим от волнения голосом.

Он немного смутился.

– Честно говоря, я так обрадовался, что не успел их пересчитать! – От возбуждения он частил, рассказывая мне о своих поисках. – Иван привел меня в небольшую избушку, в которой покойный управляющий держал свои бумаги и где по утрам он обычно давал задание слугам. У него там стоит конторка. Чернила, конечно, высохли, но книги так и лежат в порядке. Я стал шарить по ящикам... честно говоря, из любопытства, и вот нашел. Представляете, никто не тронул!

Я открыла шкатулку. Она была битком набита кредитными банковскими билетами.

Простодушная физиономия Кирилла сияла. Глядя на нее и, видимо, на мое ошеломленное лицо, заулыбались все остальные.

– Вы даже не представляете, кузен, что вы для меня сделали! – выдохнула я, и на мои глаза навернулись слезы. – Завтра же я пошлю их бедному Амвросию! Представляю, как он обрадуется!

Наверное, никто из присутствующих толком не понял, что я бормотала. Однако Кирилл оценил мое обращение. Я при всех признавала его своим родственником, что для него почему-то было очень важно.

– Рад служить! – сказал он и даже, кажется, каблуками пристукнул, вызвав улыбку на лице Зимина: небось, по его мнению, замашки военного шли Ромодановскому как корове седло.

Ужинали мы довольно поздно и в некотором напряжении. Но не потому, что с ним не успела Эмилия. Что-то все время происходило, куда-то постоянно кто-то исчезал, и прошло еще не менее часа, пока не собрались наконец все вместе.

Итак, Хелен не нашли. Мы не знали, печалиться или негодовать. То есть Хелен похитили, или она по какой-то причине сбежала.

– Анна Михайловна, вы ее хорошо знали? – спросил меня Зимин.

– В Москве я увидела ее в первый раз, – сказала я. – И первое впечатление было таковым: Хелен похожа на кого угодно, только не на горничную.

Зимин слушал меня с таким вниманием, точно я высказывала некое откровение. Странный он все-таки. То лишь своими документами интересуется, то вдруг проявляет такое внимание к событиям, прежде никак его не интересовавшим...

– Мне, конечно, трудно судить, каковы англичанки, потому что до сего времени мне не приходилось с ними сталкиваться, – задумчиво проговорил он, – но знаете... эти узкие запястья, тонкие пальцы без следа физической работы и меня наводили на определенные сомнения.

– А вот Джим наверняка хорошо с ней знаком, – вспомнила я, с удивлением отмечая смущение на его лице. – Вы что, хотите сказать, что тоже не слишком давно ее знаете?

– Раз так складываются обстоятельства, – решительно заговорил Веллингтон, – то вынужден признаться: с Хелен я и в самом деле мало знаком...

Я невольно издала удивленный возглас. Вот так, принимать у себя человека, прежде совершенно незнакомого. Представляю, что сказала бы о моем легкомыслии мама.

Четверо совершенно незнакомых мне людей, которых я прежде вообще не знала, а теперь была знакома разве что с их именами, живут в моем имении, и я принимаю их у себя как старых друзей.

Они даже смеют выказывать мне свое неудовольствие, как недавно Зимин или та же Хелен, так и не попытавшаяся произвести на меня благоприятное впечатление. Да ей было наплевать на мое расположение! Чем я больше думала о них, тем больше злилась. Теперь еще этот Веллингтон. Он-то что в имении делает?!

– Я вовсе не собирался до последнего момента хранить это в секрете, – между тем продолжал рассказывать Джим, – но меня об этом никто и не спрашивал. Я бы обязательно признался, но гораздо позже... Надеюсь, вам не покажется дурным тоном, что я напросился к вам в имение, пользуясь таким поверхностным знакомством?

– Не покажется, – милостиво согласилась я. Чего уж теперь после драки кулаками махать.

– То есть мне пришлось пару раз встречаться с Хелен еще во время моего пребывания в Индии. И надо сказать, я весьма удивился, встретив ее снова, на этот раз в Москве.

– Что вы говорите!

Я всплеснула руками и с новым интересом посмотрела на Джима: а почему он не мог сказать мне об этом сразу?

– Вы были в Индии? Вы посещали ее как путешественник или вас призывали служебные обязанности? – спросила я.

– Путешествовал, – пояснил он. – Меня всегда влекла к себе эта величественная страна...

Слышно было, как негромко фыркнул поручик. Будто бы он знал наверняка, что Джим врет.

– У вас в самом деле нет друзей в России? – все же спросила я.

– У меня есть парочка знакомых в английской миссии, но они слишком скучны. Надо сказать, что в последнее время я несколько поиздержался. – Он смущенно покашлял. – Так что для возвращения на родину я не располагал нужным капиталом... Только и осталось, что попросить Хелен представить меня вам как своего хорошего знакомого...

Интересные дела творились вокруг! Человек, который совсем недавно убеждал меня, что не мечтает ни о чем ином, кроме как пожить в моем имении и увидеть воочию жизнь русских дворян, оказалось, просто не имел другого выхода. Что же это выходит: я должна кормить у себя не только неизвестно как привязавшуюся ко мне Хелен, но и ее не слишком хорошо знакомого соотечественника?

Конечно, рассуждать так было стыдно, и я, точно пойманный на нехорошем деле человек, растерянно оглянулась на Зимина. Он же сделал вид, что ничего странного в рассказе Веллингтона не находит.

Как же так?! Джим Веллингтон совсем недавно выдавал себя за писателя и якобы написал уже две книги. То Хелен рассказывала, что он работает в английской миссии, то он рассказывал о книгах, то проговорился, что он – офицер, как и Зимин... Где же здесь правда?

Сначала я заподозрила Хелен, что она вовсе не та, за кого себя выдает, а теперь что же, подозревать Джима? А если он все-таки гораздо ближе знаком с Хелен, чем о том говорит?