Она глубоко вдохнула и прерывисто выдохнула.

– Готова? – Колин предложил ей руку.

Анджелина оперлась на нее.

– Больше не устраивай таких представлений.

– Ты о чем? Ведь ничего не было.

– Именно! – отрезала она и вздернула подбородок.

Колин повел ее вниз по лестнице, преувеличенно громко сожалея о плохом состоянии ковров и необходимости повесить дополнительные жалюзи на окнах. Ясно, это говорилось в расчете на зрителей, но при этом он был холоден как лед.

– О! Отец, Уайкоф, какой сюрприз! – воскликнул Колин. – Приехали, чтобы дать совет, как нам восстанавливать дом?

Маркиз прищурился.

– Нет, решили убедиться, что вы тут не устроили кулачные бои.

Она отпустила руку Колина и заставила себя улыбнуться:

– Ничего подобного. Мы используем принцип – разделяй и властвуй.

Уайкоф нахмурился:

– Это как?

Чедвик наклонился к нему.

– Мне кажется, это означает, что они работают в разных комнатах. Оно и к лучшему. Меньше вероятности кровопролития.

Колин сцепил руки за спиной.

– Мы хорошо продвинулись сегодня.

Когда он подошел к своему отцу, Анджелина не без трепета взглянула на своего.

– Хорошо пострелял сегодня, папа?

– Пострелять-то пострелял, дочь, но я морально уничтожен. Чедвик подстрелил фазана, а я – ничего.

– Разве ты не побродил по угодьям? Ты же всегда говорил, что это главное удовольствие.

Выражение глаз отца смягчилось.

– Ты, оказывается, помнишь.

«Я помню все моменты, когда мы вместе проводили время, и мне не хватает тебя».

– Надеюсь, завтра тебе повезет больше.

– Может, не завтра, но до конца нашего визита сюда – уж точно.

– Только не надо ничего говорить близняшкам, – попросил маркиз.

Анджелина повернулась к нему.

– Да, ведь они так добросердечны ко всем живым существам.

– Дело не в этом, – фыркнул маркиз. – Они хотели отправиться на охоту вместе с нами и уверяли, что этот безобразный мопс будет таскать нам дичь. Ладно, Уайкоф, пора трогаться. Поедешь в одном экипаже с дочерью?

– Мы в грязи с ног до головы. Мне не хочется перепачкать тебе платье, Анджелина, – сказал Уайкоф.

– Это всего лишь грязь, папочка. – «Я люблю тебя и надеюсь, что ты меня простишь».

– Твоя мать будет недовольна, если я перемажу тебе юбки.

– Хорошо, тогда мы поедем вперед, – объявил маркиз. – Колин, ты, конечно, заберешь служанку. И не мешкай. Маргарет ждет, и обед уже на столе.

Колин присоединился к Анджелине, стоявшей у дверей. Закусив губу, она смотрела вслед уезжавшей карете маркиза. Глаза ее влажно блестели.

– Надеюсь, я ничем не обидел тебя?

– Конечно, н-нет.

Эта запинка в ее ответе встревожила его: ему показалось, что он в чем-то виноват перед ней, только не мог понять, в чем именно.

Послышался стук колес.

– А вот и Джон с каретой, – сказал Колин.

Со стороны входа для слуг показалась Агнес и, сделав книксен, доложила:

– Я оставила перьевую щетку и веник на кухне, миледи.

– Спасибо, Агнес, – откликнулась Анджелина. – Теперь можем ехать.

Колин запер дверь и повернулся к ней.

– С тобой все в порядке? – Он знал: что-то не так, – но не мог понять, что именно.

– Да. Просто обрадовалась, увидев отца в отличном настроении.

Ее ответ подразумевал, что герцог обычно пребывает в угнетенном состоянии. Судя по всему, события, связанные с разрывом помолвки дочери, тяжело переживались всей семьей. Она явно испытывала чувство вины, но, по его мнению, поступила абсолютно правильно.

У Анджелины случались промахи, но откровенных глупостей она не совершала. Во всяком случае, до встречи с Брентмуром.

Колин помог ей подняться в карету, сел напротив нее, спиной к лошадям, и стукнул тростью в крышу экипажа. Карета тронулась. Глядя в окно и размышляя о случившемся, он понял, что допустил сегодня ошибку. Ему всего-то хотелось лишь слегка подразнить ее, но жар в крови разыгрался нешуточно.

Ничего особенного не случилось. Безусловно, в нем ожило и зашевелилось желание, но он не пошел у него на поводу, хотя, если уж быть честным с самим собой, был близок к тому. Однако ей пришлось немало пережить из-за своего бывшего друга сердца. Слухи об этом разнеслись быстро и широко. Матери даже пришлось увезти ее за границу. Отец тоже воспринял такой поворот событий чрезвычайно тяжело.

Черт! Анджелина предложила ему свою помощь, а он… В том, что немного подразнил ее, не было большого греха. Проблема заключалась в другом – ему этого показалось мало, и если их общение будет продолжаться в том же духе, ни к чему хорошему это не приведет.

Колин не знал, что произошло между ней и Брентмуром, о котором вспоминал с отвращением. Через его жизнь прошло тоже немало женщин, но все это были не более чем мимолетные знакомства. Ни одна из них не значила для него больше грелки в постели, и поэтому он никого не вводил в заблуждение. И не испытывал никакого раскаяния, потому что они сами с готовностью шли на адюльтер. Он ни разу не задумался, причиняет ли им боль. У него не было возможности узнать это, потому что связи всегда быстро заканчивались. Ему и в голову не приходило вспоминать о тех куртизанках и актрисках.

Анджелина же леди. Их семьи состоят в дружеских отношениях, и меньше всего ему хотелось невзначай дать ей повод для надежд. Но тут можно не беспокоиться. Она не делала секрета из того, сколь низко его оценивает. Анджелина наверняка согласилась ему помочь от скуки, потому что безумно надоело сидеть с пяльцами в руках или мучить фортепиано и захотелось развлечься, тем более что у нее открылся такой необычный талант. Она сама хочет участвовать в восстановлении Сомеролла.

И все же он поклялся себе, что их отношения не выйдут за рамки обсуждения ремонта в особняке. И при этом никакого флирта! Она и без этого много пережила, а ему не стоит отвлекаться лишний раз.


В тот же вечер, после ужина

Покончив с десертом, маркиза встала из-за стола, и все женское общество поднялось вслед за ней и направилось в гостиную, а джентльмены остались в столовой выпить по рюмочке портвейна. Анджелина с нетерпением ожидала появления мужчин, потому что надеялась уговорить отца сразиться с ней в шахматы. Они не садились за доску с тех пор, как она вернулась из Парижа. Сегодня отец выглядел как в добрые старые времена. Она очень переживала и винила себя за то, что стала причиной его меланхолии. Вначале ей не хотелось ехать сюда, но теперь она была рада, что все так сложилось. Поездка явно пошла отцу на пользу.

Близняшки запели под аккомпанемент Пенни. Анджелина гордилась сестрой: у нее был настоящий талант, – хотя девочка краснела и не поднимала глаз во время игры.

Когда она закончила, Анджелине так захотелось поддержать ее, что она села на скамеечку рядом с Пенни и предложила:

– Давай я буду переворачивать страницы.

Сестра улыбнулась:

– Спасибо, Анджи. Когда ты сидишь рядом, мне легче играть. Я чувствую себя храброй.

– Тебе надо почаще играть для гостей на домашних приемах. И сосредоточься на музыке, это помогает. Чем больше будешь думать, что за тобой наблюдают, тем сильнее станешь нервничать. И запомни: другие девочки тоже нервничают. Так что смотри в ноты и ни о чем, кроме музыки, не думай.

– Я запомню, – пообещала Пенни и опустила руки на клавиши.

Выставленная на всеобщее обозрение, сестра должна преодолеть свои страхи. Это было важно, потому что следующей весной на дебютных выходах в свет ее могут попросить поиграть перед публикой. Анджелина покусала губу. Оставалось лишь надеяться, что ее скандал не отразится на Пенни. За себя она ручалась: у нее получится не обращать внимания на слухи и язвительные замечания, но если допущенные ею ошибки омрачат дебют младшей сестры в обществе, то этого ей не перенести.

Со своего места поднялась Маргарет.

– Прошу прощения, Анджелина. Тебе сегодня пришло письмо. И как я только могла забыть об этом?

– Спасибо, Маргарет, – откликнулась та и шепнула сестре: – Продолжай играть, не волнуйся.

Отойдя к кушетке у окна, Анджелина сломала печать и развернула лист.

Письмо было от Шарлотты. Она не получала писем от подруги с момента отъезда за границу, очень скучала и уже не чаяла получить от нее весточку. Радостное волнение овладело ею, но она уже научилась скрывать свои чувства. Надо только представить себе чайник, стоящий на огне, из которого начинает вырываться струйка пара. Его следует быстро снять, пока кипящая вода не сорвет крышку.

Краешком глаза Анджелина заметила, что мать наблюдает за ней, и услышала, как Маргарет заявила, что это письмо – добрый знак. Анджелина пока не знала, так ли это, и, глубоко вздохнув, начала читать:

«Моя дорогая Анджелина!

Изо всех сил надеюсь, что письмо мое застанет тебя в полном здравии. Прошу, прости меня за молчание. Я тут ни при чем. Даже сейчас я должна поторопиться. Муж будет очень недоволен, если узнает, что я пишу тебе. Пожалуйста, помни, что не было ни одного дня, когда бы я не скучала по тебе».

Все время, которое прошло после ее возвращения из Парижа, она вместе с семьей находилась в полной изоляции ото всех. Одно дело – чисто абстрактно понимать, что у нее подмоченная репутация, и совсем другое – когда муж подруги запрещает общаться с ней. Она понимала, в чем дело, но все равно испытывала чувство вины, потому что муж Шарлотты страшно злился на нее.

«Признаюсь, меня раздирали противоречивые сомнения, поставить тебя в известность или нет, и не было никого, с кем можно было бы посоветоваться. После долгих размышлений мне пришло в голову, что на твоем месте я предпочла бы узнать эту новость от близкой подруги. С болью сообщаю тебе, что Брентмур вернулся в Англию».