Евгения Марлитт - Прихоти любви

– Зачем? – спросила она и отвернула голову к стене. – Это лишнее после нашего разговора.

Они ушли. Оставшись одна, Клодина позвонила, чтобы ей помогли раздеться, и велела потушить свечи.

Фрейлина фон Катценштейн осторожно пробралась через темную комнату к постели; ничто не двигалось за пологом, вероятно, Клодина уже заснула от истощения. Но, приглядевшись, она увидела, что та сидит на постели.

– Вы еще не спите? – озабоченно спросила старушка и ласково поцеловала холодную щеку девушки. – Я только что узнала о вашей помолвке, – с чувством прибавила она. – Да благословит Господь ваш сердечный союз, моя милая Герольд!

Сказав это, фрейлина вышла.

Клодина схватилась за голову.

– «Сердечный союз» – какая страшная насмешка, – горько прошептала она.

Она размышляла и мучилась далеко за полночь, пока мысли ее не спутались совершенно. Ужаснейший день в ее жизни прошел, какие сердечные пытки и мучения готовили ей последующие?

На другое утро Клодину пробудил от тяжелого сна посланник от герцогини-матери, которая прислала ей великолепный букет и бриллиантовое кольцо. Ей было больно вспоминать о прошедшем дне, и она встала с трудом.

Горничная герцогини вошла к ней, лишь только она успела одеться, и попросила прийти к больной.

Преодолевая слабость, она устало переступила порог спальни герцогини; красная комната была залита солнечным светом; герцог с принцами стоял у постели своей супруги, младшие сыновья держали в руках розы, а старший – что-то блестящее. Герцог пошел навстречу девушке и поцеловал ей руку.

– Примите, милостивая государыня, от меня и моих сыновей глубочайшую благодарность за вашу дружескую самоотверженность! – сказал он, подводя Клодину к постели. – Вы видите сами, какое действие она произвела.

Герцогиня протянула ей руку, а наследник радостно повис на ней.

– Я всегда знал, что вы отважны, а это братья и я дарим вам, потому что вы вернули маме здоровье.

Он подал ей драгоценное украшение, а остальные безмолвно протянули ей розы.

– Клодина! – прошептала герцогиня.

Она по старой привычке опустилась на колени около постели, но не прижалась доверчиво, как прежде, а застыла с опущенными глазами и неподвижным лицом, как старое изображение нищей в замковой церкви.

– О, зачем благодарность! Ведь я ничего не сделала.

Герцогиня незаметно для Клодины сделала мужу знак удалиться; он тихо вышел с двумя старшими принцами, а младший остался на постели, играя розами.

– Благодарю, Клодина, благодарю тебя. Прими мои лучшие пожелания для твоей свадьбы – я только что узнала о ней. Это удивило меня, Клодина; почему ты никогда не говорила мне, что любишь его?

Клодина промолчала, потом испугалась – если она будет так плохо играть свою роль, то все представление будет напрасно. Здесь нужно во что бы то ни стало казаться бодрой.

– Мне было тяжело говорить об этом, – произнесла она, – ведь я не знала, любит ли он меня.

Герцогиня пожала Клодине руку.

– Знаешь, мне жаль герцога, потому что он любит тебя, – прошептала она.

– Ваше высочество, нет! – воскликнула девушка. – Он не любит меня!

– Нет, любит! Все так же, – уверяла герцогиня. – Видишь ли, у меня в руках было его письмо к тебе.

Клодина изумилась..

– Письмо? Я получила только одно от его высочества, и оно…

– Тсс! – прошептала герцогиня. – Совершенно верно! Вчера я не поняла его. Но сегодня Адальберт объяснил мне его значение. Он все сказал мне, нелегко это было ему. Я знаю все, Клодина, и мне жаль его, теперь ты для него потеряна.

– Элиза, – едва могла проговорить девушка, – это заблуждение его высочества, и такой человек…

– О, я понимаю, я могу понять, но здесь стало так пусто, Клодина!

Герцогиня приложила ладонь к груди, а потом ласково погладила висевшую на перевязи руку Клодины.

– Элиза, – сказала Клодина, – неужели ты, такая снисходительная и добрая к людским поступкам, будешь здесь суровым судьей?

Герцогиня покачала головой.

– Нет, я простила. Малый срок, оставшийся мне для жизни, должен протекать мирно. Ах, Клодина, сегодня впервые с тех пор, как я его жена, он говорил со мной, как я этого всегда желала и молила во сне и наяву, он говорил со мной сердечно и откровенно, мягко и хорошо. Это случилось слишком поздно, но это так упоительно, и я вполне простила ему. Есть еще, – она понизила голос, – есть еще остаток глупого тщеславия. Я всегда хотела нравиться ему и не думала о том, что я несчастное, больное создание. Тогда я поспешно взяла зеркало и посмотрела в него; сначала мне стало больно, но потом…

Герцогиня замолкла, глаза ее затуманились, в то время как губы улыбались. Клодина не могла удержать слез, катившихся по щекам.

– Мне так жаль его, – повторила герцогиня, – я хочу быть доброй, терпеливой, ласковой с ним. И еще мне жаль Елену, она любит твоего жениха.

– Да, – вздохнула девушка.

– Ах ты прекрасное, благословенное небом создание, к которому стремятся все сердца! – сказала больная. – Как, должно быть, хорошо чувствовать себя так любимой.

Голос герцогини звучал грустно и безнадежно.

Клодина встала и подошла к окну, она не должна была показывать, что и ей не менее тяжело.

– Я не хочу удерживать тебя дольше, Клодина, – продолжала герцогиня. – У тебя сегодня еще много дел. Ты должна представиться маме как невеста, а его малютке как мать, и вам – и тебе, и ему – надо о многом поговорить. Иди, Клодина, иди с богом!

Она улыбнулась. Маленький принц с радостным восклицанием стащил с волос матери чепчик и поцеловал ее. Она поспешно отвернула лицо. Клодина слышала, как она прошептала: «Дорогой мой, мама не может целовать тебя, мама больна!»

Взволнованная девушка еле нашла в себе силы поцеловать прозрачную руку и выйти. Она опустилась на стул в своей комнате и, плача, закрыла лицо руками.

Горничная с удивлением посмотрела на нее. И это невеста? Счастливая, богатая невеста сидела такая бледная и мрачная? Горничная нагнулась и подняла футляр, упавший с колен ее госпожи. Он раскрылся при падении, и горничная залюбовалась великолепным бриллиантовым ожерельем. Клодина ничего не замечала, она чувствовала только, что не выдержит комедии, которая должна начаться.

Наконец она рассеянно стала переодеваться. Вчерашнее платье испорчено, а других светлых туалетов у нее здесь не было, и она была вынуждена надеть черное кружевное платье, которое пришлось украсить живыми розами.

Белая перевязка резко выделялась на черном фоне. Под руку с Лотарем Клодина пошла к герцогине-матери; потом они были приглашены его высочеством на завтрак, за которым принимали поздравления немногочисленных придворных. После обеда поехали в Нейгауз. Вся прислуга собралась на широкой лестнице встретить жениха с невестой. Беата стояла на пороге с распростертыми объятиями, держа в руках роскошный букет, рядом с ней няня держала на руках разряженную малютку. По крупному улыбающемуся лицу Беаты текли слезы радости.

– Дина, дорогая моя! – восклицала она, обнимая подругу. – Кто мог представить себе это. – Она взяла ребенка из рук няни. – Теперь у тебя, червячок, есть мать! Да еще какая!

Лотарь сдержал ее слишком шумную радость, показав глазами на Клодину.

– Ведь она сейчас не сможет удержать Леони, Беата, – сказал он, передавая ребенка няне, и тотчас увел Клодину от взоров прислуги в дом. – Не надоедай Клодине расспросами, сестрица, приготовь что-нибудь освежиться, а потом поедем с нами в Броттер.

– Но, Лотарь, там сегодня большой концерт в курзале.

– Именно поэтому, милая Беата!

Сестра, качая головой, пошла сделать распоряжения и, пока против обыкновения поспешно переодевалась, бормотала про себя: «Я думала, жених с невестой всего охотнее сидят в тени, а эти, вообще не любящие суеты, вдруг едут в первый же день помолвки в толпу сплетников».

Беата не все понимала сегодня, у нее закружилась голова от неожиданного шумного отъезда дам. Прошлую ночь она не сомкнула глаз, потому что накануне вечером Лотарь вернулся вдвоем с принцессой, и она, лишь мельком взглянув на брата, поняла, что он жених, и сердце ее замерло от страха. Принцесса стремительно убежала наверх, а на его лице лежал странный блеск. «Очевидно, принцесса спешит сообщить матери о своем счастье», – подумала Беата.

Действительно, Лотарь позвал ее к себе в комнату, где стоял, облокотившись на сервант с книгами, это была его любимая поза, когда он хотел сообщить что-нибудь важное

– Сестра, – сказал он, идя к ней навстречу, – я помолвлен!

Она пожала ему руку и поцеловала в губы.

– Поздравляю тебя, Лотарь

– И ты совсем не рада, Беата.

– Лотарь, – сказала она, – обычно когда брат женится, думаешь, что получишь сестру. Но, – она добродушно улыбнулась, – не могу же я стоять, как сестра, рядом с принцессой. Ведь мы так же подходим друг к другу, как домашний петух к золотому фазану. Но это пустяки, лишь бы ты был счастлив.

– Я хочу быть счастливым. И хотя лебедь так же мало подходит к петуху, как и фазан, я думаю, что, воплощенные в людях, они прекрасно уживутся. Я помолвлен с Клодиной, умная сестра!

«С Клодиной! Ну, можно посмеяться над моей догадливостью», – подумала она и, постепенно приходя в себя от изумления, воскликнула:

– Слава богу!

Потом, ласково взяв брата за руку, добавила:

– Садись и рассказывай!

Он рассказал об операции и опасном положении больной, о мужестве и самопожертвовании Клодины, но только не о том, о чем хотелось услышать Беате. Она не стала расспрашивать больше, зная, что он скрытен и ни за что не даст никому заглянуть себе в душу: это было семейное свойство Герольдов.

Среди таких размышлений Беата, надевая, чтобы ехать с помолвленными в Броттер, свою самую модную шляпу, которую она заказывала к вчерашнему празднику, вспомнила утренний отъезд и ужасную сцену в детской. Маленькая Леони лежала после купания в постельке и сладко спала. В комнату вошла принцесса Текла, уже совершенно готовая к отъезду, в сопровождении фрау фон Берг, и потребовала ребенка.