Евгения Марлитт - Прихоти любви

– Ваше высочество, пожалуйста, – проговорила Клодина.

– Нет, без высочества, Клодина. Неужели ты думаешь, я стану говорить тебе «ты», если ты будешь называть меня «ваше высочество»? Я хочу, чтобы ты звала меня Элизой и тоже говорила мне «ты». Ах, пожалуйста, пожалуйста! Никто во всю жизнь так не обращался ко мне. Дай мне прекрасное, чистое сознание, что ты мне друг, а не подчиненная. Пожалуйста, пожалуйста, Клодина, скажи «да».

– Ваше высочество заглаживает незначительную неприятность слишком великой милостью, – взволнованно проговорила девушка. – Я не могу, я не имею права принимать это.

Она вдруг встала и схватилась за голову, как будто должна была обдумать, что сказать.

– Я считала тебя рассудительнее, – сказала герцогиня. – Из-за такого пустяка ты так волнуешься. Ты – воплощение доверия и любви. И я должна быть лишена их, потому что я случайно герцогиня. Ты не можешь так думать, да и не думаешь. Подойди сюда, Клодина, и поцелуй меня как сестру.

Клодина стала на колени перед ласковой женщиной; ей хотелось сказать: «Оставь, оставь меня, и для тебя, и для меня лучше, чтобы я ушла от тебя как можно дальше!», но она не могла произнести этих слов под взглядом лихорадочно блестевших глаз, умоляюще устремленных на нее. Она почувствовала поцелуй на своих губах и прикосновение чего-то холодного к руке – герцогиня надела ей золотой браслет в форме подковы, украшенный бриллиантами и сапфирами.

– Не будете ли вы, ваше высочество, не будешь ли ты, – поправилась Клодина, – раскаиваться в своем выборе?

И ее бледное серьезное лицо с вопросительным выражением повернулось к высокопоставленной подруге.

– У меня тонкое чутье относительно достоинства людей; я знаю, что не отдам своего сердца недостойной.

Принцесса Елена вернулась в Нейгауз в чрезвычайно дурном расположении духа. По дороге она молча сидела в углу ландо, а принцесса Текла так же молча в другом. Графиня Морслебен, сидевшая с ними вместе, с трудом сдерживала улыбку: молодое и старое лицо в эту минуту неудовольствия были так похожи друг на друга.

Гроза разразилась только в верхних комнатах Нейгауза и обрушилась на фрау фон Берг, вызванную в комнату маленькой принцессы. Елена осыпала глубоко обиженную даму градом безумных упреков, как будто она была виновата в том, что четыреста лет тому назад Нейгауз был построен слишком близко к отвратительному Альтенштейну! Это ужасное место, настоящая пустыня, и ясно как день, что разумный человек никогда не построил бы замок здесь, если бы не имел особой цели.

– Слыхано ли это – получить столь резкое замечание от ее высочества из-за такой… – принцесса от злости не нашла подходящего слова. Не хватает еще, чтобы она, принцесса Елена, просила прощения у фрейлины герцогини!

– О, ваше высочество, – сказала фрау фон Берг, которая молча выдержала всю бурю, – за что вам просить прощения, ведь ваша светлость ничего такого не сделала!

– Я просто не заметила ее, потому что не выношу ее, – объяснила принцесса.

Глаза почтенной дамы заблестели.

– Во всяком случае, ваше высочество, это было плохо, – мягко сказала она. – Ее высочество просто очарована своей подругой. Можно подумать, что прекрасная Клодина готовит любовный напиток в своем Совином доме. Как неприятна должна была быть эта сцена барону!

– Неприятна? – проговорила принцесса. – Вы думаете, что он без неудовольствия оставил игру, чтобы по приказанию ее высочества успокоить и вернуть свою кузину?

При этих словах принцесса вскочила со стула, обитого голубым кретоном, и подбежала к окну.

Фрау фон Берг видела, как она сжала кулаки, нервно топая ногой и едва сдерживая себя.

– Что ж ему было делать, ваша светлость? – спросила она. – Но, впрочем, это не невозможно, кто знает мужское сердце?

Она усмехнулась за спиной принцессы.

Та быстро обернулась, как будто ее ударили, и заметила улыбку своей поверенной. Сейчас же что-то пролетело над завитой головой женщины и упало у камина. Это был рабочий мешок принцессы из мягкого светло-голубого шелка с началом бесконечного вязания, и он, несомненно, направлялся в голову фрау фон Берг. Та поднесла платок к глазам и зарыдала.

– Не плачьте, – повелительно сказала принцесса. – Вы знаете, что я прихожу в бешенство, когда… Я вас слишком хорошо знаю, Алиса, вы злорадствуете.

– Ей-богу, нет, ваше высочество, – воскликнула плачущая женщина. – Я думаю, иногда улыбаются из сожаления. Кто же говорит, что улыбка относилась к вашей светлости. Мне жаль герцогиню. Ее высочество представляется мне ягненком, позвавшим в гости волка. Герцогиня обожает Клодину, и жалко, и смешно видеть, когда кто-нибудь осыпает нежностями своего злейшего врага.

Принцесса не отвечала. Она сидела за кретоновой занавеской на подоконнике и нетерпеливо болтала ногами, а горящие глаза ее смотрели на шоссе, видневшееся из-за парка.

– Что я могу сделать, когда люди слепы, – сказала она наконец.

– Я думаю, ваша светлость любит герцогиню?

– Да, она добра, детски добра, и всегда очень внимательна ко мне. Но мама говорит, что она ни в чем не знает меры, и она это мне показала сегодня. Я не могу помочь ей.

Часы на шкафчике в стиле рококо со светлыми бронзовыми замками пробили семь. Принцесса нетерпеливо заметила это.

– Уже так поздно? – произнесла она. – Барон забывает, что мы хотели сегодня выбрать место для танцев.

– Может быть, ее высочество позвала его в свою гостиную, – сказала фрау фон Берг. – Фрейлейн фон Герольд поет каждый вечер, а барон, как известно вашей светлости, фанатично любит музыку.

– Но герцогиня знает, что у него гости! – воскликнула, сверкнув глазами, принцесса и угрожающе посмотрела на свою собеседницу.

– А если ее высочество прикажет? – мягко заметила Берг.

– Прикажет? Мы живем не в Средние века. Пожалуй, в конце концов ее высочество прикажет, чтобы он женился на ее любимице!

Фрау фон Берг беззаботно ответила на, пожалуй, чересчур резкую шутку:

– Кто знает, ваша светлость, может быть, если бы этого сильно пожелала ее любимица!

Это было уже слишком для принцессы Елены. Она подбежала к Берг и схватила ее за плечи, худенькое ее личико было совершенно белым.

– Алиса, вы дурная, дурная – я чувствую. Вы умеете больно огорчать меня. То, что вы говорите, ужасно, но возможно. Алиса, я теперь никогда не бываю спокойна. Я хотела бы умереть, как сестра. Она по крайней мере была счастлива.

– Ваша светлость шутит?

– Нет, нет, я не шучу. Ради бога, не считайте это за шутку. Я не знаю, что бы я сделала от радости, если бы та уехала совсем из наших гор. Почему она не уехала с герцогиней-матерью в Швейцарию? Зачем она сидит здесь?

– Да, действительно, зачем? – повторила Берг и поцеловала руку маленькой принцессы. – Бедное дитя, – прибавила она со вздохом.

– Ах, Алиса, найдите какой-нибудь выход. Укажите его мне, придумайте что-нибудь. Я не могу выносить сомнений, – страстно прошептала девушка.

– Я, ваша светлость? Что же я могу сделать? Если только случай не откроет глаза ее высочеству…

– Случай, – горько повторила принцесса.

– Как же иначе? Ее высочество не имеет никого, кто относился бы к ней так хорошо, чтобы оказать такую дружескую услугу.

– Хороша дружеская услуга! – насмешливо промолвила принцесса. – Скорее дело палача, потому что знание этого обстоятельства, я уверена, разобьет сердце Элизы.

– Ваша светлость, так, по-вашему, лучше смотреть, как систематически обманывают добрейшее, благороднейшее и симпатичнейшее существо в мире? Я должна сознаться, что понятия о дружбе бывают различными, – с упреком сказала Берг.

– Вы, вероятно, никогда никого сильно не любили, Алиса? Не любили так, чтобы скорее предпочесть смерть, чем лишиться любимого. Нет, вы этого испытывать не могли, ведь у вас вместо сердца пустое место! Не возражайте! От меня герцогиня ничего не узнает, тем более что-то весьма сомнительное, без неопровержимых доказательств.

Фрау фон Берг провела рукой по волосам принцессы; на ее глазах блестели слезы.

– Как может золотое, детски чистое сердце поверить такому обвинению? – тихо сказала она. – Герцогиня даже не признает доказательств.

Принцесса сняла ее руку.

– Пожалуйста, не держите себя так, словно у вас полные карманы доказательств, – сказала она, раздраженная прикосновением.

– Карманы у меня не полны, но достаточно одного доказательства, ваша светлость.

Лицо молодой девушки покрылось яркой краской от стыда.

– Это неправда, – повторяла она. – Ни одна женщина не бесчестна настолько, чтобы выказывать дружбу, обманывая. Вы ужасны, Алиса!

Принцесса вдруг вскочила и побежала в спальню, дверь с шумом захлопнулась за ней. Фрау фон Берг осталась одна в просто, но уютно обставленной комнате; по лицу ее снова скользнула усмешка. Потом она вынула из кармана записную книжку и взяла из нее письмо. «Вот оно!» – прошептала почтенная дама, с нежностью глядя на записку. Уже один раз этот клочок бумаги показал свою волшебную силу.

Принцесса Текла сидела у себя в комнате и писала герцогине-матери письмо, полное благородного негодования. Рядом слышались страстные рыдания. Фрау фон Берг вышла из комнаты, тотчас вернулась с водой и малиновым вареньем и вошла в спальню.

– Ваша светлость должны успокоиться, – нежно сказала она и приготовила прохладительный напиток.

Она стала на колени перед заплаканной молодой девушкой, которая сидела на диване.

– Не должно быть красных глаз; если я не ошибаюсь, сейчас приехал барон, – продолжала фрау, – там на столе лежат маски для костюмированного бала и большой выбор моделей от Ульмана.

Принцесса встала, дала фрау фон Берг причесать себя и освежить глаза.

– Что, я очень заплакана? – спросила она.

– Нет, нет! Очаровательны, как всегда, – ответила Берг.

Через несколько минут принцесса сбежала вниз, не желая упустить ни секунды дорогого времени, глаза ее блестели.