Евгения Марлитт - Прихоти любви

– Хорошо, как прикажет ваша светлость. Она…

– Она в других узах, я видела, – воскликнула принцесса Елена, – герцог…

– Но я еще ничего не сказала, – перебила Берг, – если ваша светлость так хорошо осведомлены, зачем же говорить мне?

– Говорите, Алиса, – теперь попросила принцесса Елена, – но разве это возможно? Мама вне себя из-за этого – уж я вижу. Она ни слова мне не сказала с тех пор, как мы встретили герцога, когда ехали, и нос ее заострился, что предвещает бурю. Вы же знаете, Алиса!

– Но герцогиня ехала с ними, принцесса.

– Ах, боже мой! – воскликнула принцесса и всплеснула руками. – Бедная, добрая Лизель! Она, как обыкновенно, парит в небесах… Я готова спорить, что ее высочество, моя кузина, пишет драму, которая будущей зимой будет разыграна нам в поучение. Знаете, Алиса, как прошлой зимой? Впрочем, вы были в Ницце. Ужасно! Ужасно! Раза два я растрогалась до слез, но от целого избави нас, бог! Наконец, на сцене оказалось трое мертвых, и я слышала, как граф Виндек сказал Морслебен: будьте внимательны, сударыня, теперь суфлер заколет ламповщика.

– Но все-таки, – продолжала маленькая принцесса, внезапно перестав смеяться, – я очень расположена к ней, несмотря на свои романтические идеи, она очень симпатична… Бедная, бедная Лизель! Если бы она сегодня не сидела рядом с той, я бы выпрыгнула из экипажа и обняла ее. Скажите, как можно сблизиться с такой ледышкой, как Клодина?

В это время раздался звонок к обеду, и принцесса Елена поспешила к себе, чтобы горничная поправила ей завитки. Принцесса Текла под руку с хозяином дома спускалась по покрытой ковром лестнице, когда она с фрейлиной и фон Берг догнала их.

– Кстати, Алиса, что за господин живет в комнате, на двери которой написано «Вход воспрещается»?

– Господин, ваша светлость?

– Ну да, да!

– Вероятно, ваша светлость видела духа.

– Нет, я спрошу у фрейлейн Герольд.

И она спросила у Беаты, едва успела сесть.

– Это был мой кузен Иоахим фон Герольд, ваша светлость, – отвечала та, и ложка слегка дрогнула в ее руке.

– Брат Клодины фон Герольд?

– Да, ваша светлость.

– Ведь Совиный дом очень близко отсюда, милый Герольд? – спросила принцесса Текла и прибавила соли в суп.

– Полчаса езды, – ответил он. – Если вы прикажете, мы поедем мимо развалин монастыря, их стоит посмотреть.

– Благодарю, – холодно перебила старая принцесса.

– Благодарю, – так же холодно повторила принцесса Елена.

Барон удивленно поднял брови:

– Ваши светлости едва ли избегнут этого вида – наша лучшая дорога идет мимо развалин.

– Я надеюсь, барон… – начала принцесса Елена и тем отвлекла взгляд Лотаря от действительно странно заострившегося носа его тещи. – Я надеюсь, что вы будете сопровождать меня в моих поездках; графиня Морслебен также иногда будет принимать в них участие.

– Только приказывайте, ваша светлость, – отвечал барон и взглянул на хорошенькое личико фрейлины, которая при слове «иногда» с трудом сдержала улыбку: в резиденции принцесса не ездила без нее.

Принцесса Текла заговорила теперь о лечении молоком, которое она хотела предпринять. Она вдруг стала любезной, шутливо говорила с Лотарем об его идиллической усадьбе и несколько раз подряд назвала Беату «дорогая»! Никогда она не ела такой чудесной форели. А когда Лотарь поднялся с бокалом пенящегося шампанского в руках, чтобы поблагодарить светлейшую бабушку за честь, оказанную ему ее посещением, она милостиво протянула ему для поцелуя тонкие, унизанные кольцами пальцы и растроганно прижала к глазам батистовый платок.

Старая принцесса под предлогом усталости встала из-за стола еще до десерта, и дамы пошли в свои комнаты.

Фрау фон Берг долго сидела у постели принцессы Теклы и вернулась в свою комнату с высоко поднятой головой. Здесь она сделала следующий постскриптум к раньше написанному письму:

Все в наилучшем порядке; маленькая принцесса пылает любовью и ненавистью: первой – вы знаете к кому, а вторая зажглась для Клодины. Но деревья в лесу смогут поведать друг другу большие новости. Между прочим, на начало будущей недели назначен праздник. Это будет нечто необычайное: принцесса Елена мечтает о танцах под липами. Заметьте, что в ней, несмотря на ее злость, есть известное добродушие, так что в ее глупых проделках легко ошибиться и надо быть осторожным.

А. Ф. Б.

Она запечатала письмо, отнесла его вниз и в темном коридоре отдала судомойке, которая при этом опустила в карман талер. Фрау фон Берг хорошо платила за почту.

В полутемной гостиной зазвучал искренний женский смех. Когда Беата вошла, Иоахим все еще сидел в ее кресле и писал за рабочим столиком при угасающем свете.

– Но, Иоахим! – воскликнула она своим звучным голосом. – Вы испортите себе глаза!

Иоахим вздрогнул – он совершенно забыл, где находится.

– О боже! – испуганно вскрикнул он и схватился за шляпу. – Простите, кузина, я совершенно забылся за книгой. Я сейчас поскорее уйду…

– Теперь нет, – объявила она, продолжая смеяться, – потому что Лотарь также хочет видеть вас, ведь ваше посещение относится к нему?

Она ласково усадила его на стул и пошла искать брата. Тот стоял у окна своей комнаты и смотрел на дорогу.

– Лотарь, – попросила она, – пойдем вниз. Иоахим все еще сидит там и забыл все над старым дедушкиным дневником путешествия по Испании… Знаешь, в белом кожаном переплете…

– Как же попал сюда Иоахим? – спросил Лотарь и взял с элегантного столика портсигар и пепельницу.

– Я застала его здесь, когда вернулась из Совиного дома, и так как у меня было много хлопот, которые мешали заняться им, а мне не хотелось отпустить его домой, не дав отдохнуть, я вспомнила о книге. И, как видишь, она отлично заняла его.

Лотарь с улыбкой посмотрел на сестру, прошел рядом с ней по освещенному залу и свернул в коридор.

– Скажи, пожалуйста, Беата, – спросил он, – ты сделала надпись на двери, когда он уже сидел в комнате или раньше?

– Конечно, раньше, – ответила Беата и покраснела. – Я не понимаю тебя, – сердито добавила она.

– Ну, знаешь, сестра, – сказал он в приливе шутливости, которая очень шла его благородному лицу. – «Вход воспрещается» пишут на дверях, за которыми находится что-нибудь, что всего охотнее оставляют исключительно для себя.

– Ах, ты ужасный человек! – смущенно проговорила Беата и поспешно стерла рукой надпись.

Потом они сидели втроем с бокалами вина; Иоахим заговорил о книге и с нее перешел на свое путешествие. Он говорил удивительно хорошо. «Как музыка», – подумала Беата. Она откинулась на спинку кресла и забыла, что в столовой зря горят свечи, что остатки обеда не убраны, что надо заказать завтрак. Связка ключей у нее на поясе не звенела, напоминая о ее хозяйственных обязанностях.

Перед окнами шептались с ветром липы, и в комнату врывался запах только что скошенной травы.

Было поздно, когда Лотарь отвез своего кузена в Совиный дом. На обратном пути он встретил экипаж герцогини. Он знал, кто в нем сидит, и быстро промчался мимо. Когда он остановился перед крыльцом Нейгауза, наверху зазвенело окно, и девушка, отпрянув от него, спрятала лицо в подушки. Принцесса Елена видела, как барон уехал в ту сторону, где был Совиный дом. Слава богу, он снова был дома.

В Совином доме наступили перемены: у фрейлейн Линденмейер были гости. Этому предшествовала усиленная переписка, и на следующее утро после прогулки Клодины с герцогиней фрейлейн Линденмейер вошла к ней с красным от смущения лицом, держа в руках открытое письмо.

– Ах, фрейлейн Клодинхен, моя дорогая, у меня к вам сердечная просьба.

– Она будет исполнена, моя милая и хорошая Линденмейер, – сказала Клодина, наливая чай для завтрака Иоахиму.

– Только скажите откровенно, милая фрейлейн, если это неудобно, я все сделаю, чтобы не было никакой помехи, но…

– Ну говорите же, дорогая Линденмейер, – ласково ободрила ее молодая девушка. – Я не знаю, в чем я могла бы отказать вам, кроме вашего отъезда из Совиного дома, чего я бы не допустила.

– Мне уехать отсюда?!. Ах, я бы не перенесла этого! Совсем не то: я жду… ко мне должны приехать гости, если хозяева позволят.

– Кто же это, моя милая Линденмейер?

– Вторая дочь лесничего Ида. Она должна поучиться вышиванию и изящным работам, и лесничиха вообразила, что лучше всего она научится у меня, старухи! Я сделаю это очень охотно, если вы позволите; она могла бы жить в моей комнате…

Добрая старушка обеими руками сжала письмо и с напряженным вниманием смотрела на свою молодую госпожу.

– Это будет прекрасно, – отвечала Клодина. – Напишите, чтобы девушка поскорее приезжала и жила здесь, сколько ей угодно.

На другой день, когда Клодина вошла в кухню хозяйничать, у затопленной плиты стояла маленькая кругленькая девушка и возилась с чайником и чашками, как будто так и должно было быть. Пapa плутовских голубых глаз и курносый носик обернулись к Клодине, и, завидев ее стройную, изящную фигуру, девушка сделала довольно неловкий книксен.

– Но, милое дитя… – удивленно сказала Клодина.

– Госпожа, позвольте мне заняться этим, – попросила девушка. – Я не могу целый день сидеть и вышивать у тети Дорис, я бы с ума сошла, если бы не могла немного похлопотать по хозяйству. Очень прошу, оставьте меня здесь.

– Но я не могу принять этого, милая Ида, – ведь вас так зовут? Я избалуюсь…

– Я бы так хотела поучиться чему-нибудь, – сказала девушка и опустила плутовские глазки.

Клодина улыбнулась:

– У меня? Ну, вы плохо попали – я сама еще учусь.

– По правде сказать, я уже несколько знакома с хозяйством, но некоторых вещей не знаю совершенно; я бы хотела получить место в С. и подумала, что могу здесь многому научиться – как надо одевать изящных дам и тому подобным делам. Позвольте мне хозяйничать и примите мою неловкую помощь в шитье, кройке и устройстве туалетов.