— Глупости, это не твоя вина, — отрывисто сказала Ровена. — Но я знаю чья.

Торопливой походкой девушка вышла из комнаты и поднялась на мостик, где герцог совещался с капитаном, который готовился поворачивать корабль.

Капитан выглядел виноватым.

— Никто не знал, что они покинули корабль, — сконфуженно сказал он. — Они никого не предупредили.

— Разумеется. Зачем им было кого-то предупреждать? — решительно вмешалась в разговор Ровена. — Насколько им было известно, мы собирались пробыть в Лиссабоне еще два дня.

При этих словах Ровена бросила негодующий взгляд на герцога, и он не замедлил ответить тем же.

Девушка покинула мостик и остановилась у перил, наблюдая, как огни Лиссабона постепенно вырисовываются на горизонте. Спустя какое-то время к ней подошел Марк.

— Насколько я понимаю, всю тяжесть вины за эту катастрофу вы возлагаете на меня.

— До последней капли, — бросила Ровена. — Если бы вы не настояли на том, чтобы без раздумий сняться с якоря…

— Почему тетина служанка не предупредила нас, что ее нет на борту?

— Потому что она спала, когда мы вернулись. Ваша тетя добрая и внимательная хозяйка, она отпустила Джину отдыхать до своего возвращения. Та ничего не знала, пока я не разбудила ее несколько минут назад.

Марк запустил пальцы в волосы.

— Боже мой! — простонал он. — Что я наделал? Бедная старушка, одна в чужой стране…

— Прошу прощения, но она не одна, — поджав губы, возразила Ровена. — С ней мой дед.

— Хороший человек, но такой же пожилой и беспомощный, как моя тетя. Они до смерти перепугаются. Надеюсь, когда они приедут и обнаружат, что нас нет, им хватит здравого смысла остаться на месте и ждать. Я пошлю за доктором, как только причалим.

Огни города постепенно приближались. Герцог позаимствовал у капитана бинокль и пристально разглядывал порт. Наконец он сказал:

— Ага!

— Вы их видите? — спросила Ровена.

— Да. Они там.

Герцог вручил девушке бинокль, и та вглядывалась в берег, пока не увидела двух пожилых людей, которые уже, кажется, заметили корабль.

— Они машут нам, — сказала Ровена. — Похоже, с ними все в порядке.

Они не просто махали. Они сияли от радости.

— Раз все хорошо, — сказал герцог, — возможно, вы пожелаете уйти спать. Уже поздно, и…

— Я не сойду с этого места, — твердо сказала девушка. — Ни за что в мире я не упущу случая послушать, как вы будете объяснять тетушке, почему уплыли без нее.

Марк метнул в ее сторону испепеляющий взгляд, но благоразумно промолчал.

Как только спустили трап, Марк сбежал по нему, чтобы заключить в объятия тетку и пожать руку мистеру Фарли, а потом быстро отвести их на борт.

— Дорогая тетушка, мистер Фарли, сэр, тут не хватит никаких извинений… моя безрассудная импульсивность… вы сказали, что остаетесь на борту, и мне в голову не приходило, что вы можете передумать… я бы никогда себе не простил, если бы с вами что-то случилось.

— Ах, глупости, — сказала ему леди Гонория. — Сколько шума из ничего! Мы решили посмотреть город, а когда обнаружили, что вас нет, ни капли не сомневались, что вы вернетесь за нами.

— По крайней мере надеялись на это, — вставил мистер Фарли, и пожилая парочка разразилась громким смехом, тогда как Марк недоуменно переводил взгляд с тетушки на священника.

— Он не понимает, дорогая, — сказал Гонории мистер Фарли.

— Я знаю, — ответила та. — Мы старые, и его удивляет, что мы не ведем себя, как положено старикам. Скажи мне, Марк, что заставило тебя сделать это?

Ровена ожидала, что герцог расскажет, как непристойно она себя вела и как это заставило его, во избежание скандала, немедленно сняться с якоря. Но вместо этого Марк сказал:

— Лиссабон наскучил мне, и, нарушив все правила хорошего тона, я поспешил прочь, не позаботившись узнать желания других пассажиров. Прошу меня простить.

— Что ж, я прощаю, — сказал мистер Фарли. — Одно только ваше лицо, когда вы спускались по трапу… давно я так не веселился.

Мистер Фарли и леди Гонория вновь расхохотались, а Марк стоял рядом и пристыженно смотрел в пол. К этому времени пассажиры высыпали на палубу, требуя, чтобы им рассказали о событиях ночи.

Марк воспользовался случаем и отвел Ровену в сторону.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал он, беря девушку за обе руки. — Вы прощаете меня?

— Конечно. Но должна признаться, что по-прежнему не понимаю, из-за чего вы подняли столько шума.

Марк стоял, держа Ровену за руки и глядя в ее улыбающееся лицо.

— Я тоже, — сказал он.


Не было никаких сомнений, что вечеринка в Лиссабоне раскрепостила всех на борту. Теперь они могли забыть, что нужно ходить с гордым видом, и их не волновало, восхищаются ли их внешностью.

Они стали обычными молодыми людьми, которым приятно проводить друг с другом время. Девушки сделались ласковыми, милыми и прелестными, а мужчины забыли, что боятся угодить в брачные сети.

Все стали теплее и нежнее смотреть друг на друга.

Чем дальше яхта уходила в воды Средиземного моря, тем громче звучали голоса, чаще слышался смех и приятнее и непринужденнее становилась атмосфера.

Однажды вечером, после веселого ужина, Ровена стояла на палубе, наслаждаясь бризом и слушая доносившийся снизу смех. Для нее в этом звуке было, как ни странно, что-то печальное. Как будто смех стольких счастливых пар — или потенциальных пар — напоминал, что сама она одинока.

— Не двигайтесь.

Встрепенувшись, Ровена посмотрела вниз, чтобы разглядеть говорившего, и увидела Марка, стоявшего прямо под ней, на нижней ступеньке короткого пролета.

— Вы точно фигура на носу корабля, — сказал он, — гордая и отчужденная.

Он поднялся к Ровене.

— Но что вы делаете здесь одна? — спросил герцог.

— Смотрю на звезды, — ответила девушка, поднимая глаза к небу и медленно кружась.

Герцог наблюдал за ней с чуть заметной улыбкой. Он любовался грацией Ровены, изящной линией, бегущей от ее подбородка по шее до груди. В очаровании этого волшебного мгновения не последнюю роль играло то, что Ровена, казалось, совершенно не замечала собственной красоты.

— И что говорят вам звезды? — спросил Марк.

Девушка серебристо рассмеялась.

— Они напоминают мне, как много времени ваша тетя проводит в компании моего дедушки и как им обоим это нравится. А еще они задают мне всякие вопросы.

— Но дают ли они вам ответы?

— О нет. Звезды только спрашивают. Ответы нужно находить самому.

Внезапно Ровена пошатнулась и упала бы, если бы герцог не поддержал ее.

— Боже мой! — Девушка приложила руки ко лбу. — У меня кружится голова.

— Это вы закружились, — сказал Марк.

— Да, пожалуй.

Ровена постояла немного, ожидая, пока пройдет головокружение, и чувствуя на плечах уверенные и сильные руки Марка. У нее возникло странное ощущение, будто с ней не может случиться ничего плохого, пока Марк вот так ее держит. Было приятно и легко, и она с радостью простояла бы так целую вечность.

— Ровена?

Герцог легонько встряхнул ее.

— Да?

— С вами все в порядке?

— Да, — рассеянно ответила она. — Со мной все хорошо. Я думала… такие странные мысли.

— Расскажите мне, — ласково попросил Марк.

Ровена улыбнулась. Эта улыбка была направлена в себя и без ведома девушки получилась таинственной.

— Не могу, — сказала она. — Это были просто… очень странные мысли.

Герцог отпустил ее руки.

— Хорошо, я не буду настаивать… сейчас. Однажды, быть может, вам захочется поделиться со мной мыслями.

Ровена покачала головой.

— Я не посмею, — сказала она с оттенком скромного озорства. — Из страха наскучить вам.

— Вы смеетесь надо мной?

— На это я бы тоже не осмелилась.

Марк смотрел на девушку, склонив голову набок.

Ровена осознала, что, в кои-то веки, в невыгодной ситуации оказался он, а не она. Чудесное было чувство!

Танцующей походкой она отошла от герцога и вдруг заметила что-то на нижней палубе.

— В чем дело? — спросил Марк, заметив, как внезапно насторожилась девушка, и подошел к ней.

— Посмотрите вон туда. Ваша тетя и мой дедушка прогуливаются вдвоем. Мы выдумываем или это правда? — выдохнула Ровена. — В конце концов, любить позволено всем. Не только молодым.

— Верно. Но я думаю, что среди молодых тоже царит любовь.

— Да, удивительно, как все меняется, когда люди чувствуют себя внутренне свободными, — вздохнула девушка. — Мы всегда под пристальным надзором множества глаз, старшие осуждают нас, хотят знать, почему мы не делаем того или, наоборот, делаем это…

— Вы имеете в виду кого-то определенного? Своего отца, например?

— Что ж, возможно. Если бы он видел, что мы с вами вот так разговариваем, то скрестил бы пальцы, надеясь, что мы признаёмся друг другу в любви и что скоро вы попросите у него моей руки.

— Да, это точно, — пробормотал герцог.

— И так чудесно знать, что вместо этого мы можем просто поговорить, как друзья, и ничего больше. Не думать о чьих-то чаяниях, не думать даже о любви. Вам не кажется, что это огромное облегчение?

— Да, огромное, — с кривой усмешкой согласился герцог.

— Говорят, что между мужчиной и женщиной не бывает дружбы, — с чувством сказала Ровена, — но я думаю, что мы с вами доказываем обратное.

— Так вы думаете обо мне, Ровена? Как о друге?

— О да, как о дорогом друге, которому я могу доверять и на которого могу положиться. Вы не возражаете, не так ли?

— Нет, не возражаю, — произнес герцог, мрачно глядя на девушку. — Для меня честь быть вашим другом.