— Да, я действительно Уинтерсон. — Лукас в последний раз бросил взгляд на ее безупречную фигуру и каштановые кудри и повернулся, чтобы уйти. — А теперь, с вашего разрешения, мне нужно идти. Я только что вспомнил, что у меня назначена важная встреча с…

Женская ладонь решительно легла на его руку выше локтя. Лукас многозначительно посмотрел на то место, где пальцы Амазонки вцепились в его рукав, — такой взгляд понимали даже его новобранцы. Дама покраснела, как Лукас и рассчитывал, и сразу же убрала руку.

— Ваша светлость, прошу вас, не уходите! Я с нетерпением ждала случая с вами познакомиться.

«Еще бы, дорогая», — подумал Лукас. А вслух произнес:

— Очень хорошо, мисс, но я тороплюсь.

Не собираясь ждать, что она еще скажет, он повернулся и пошел обратно. При торопливой ходьбе его хромота была заметнее, но все же не сильно замедляла его шаг.

— Подождите же! — Она бросилась за ним. — Ваша светлость, умоляю, не убегайте…

Он резко остановился, и — будь он проклят — она снова вцепилась в его плечо!

— Я не убегаю, — процедил он сквозь зубы. — Как только что было сказано, у меня назначена встреча, о которой я едва не забыл. И прекратите хватать меня за рукав!

— Если не убегаете, тогда почему бы не уделить мне немного времени, чтобы я вам представилась? — парировала Сесили.

Ее щеки раскраснелись, грудь вздымалась от возбуждения, и Лукас не мог не заметить, что это выглядит довольно соблазнительно. Возможно, эта особа пренебрегает правилами поведения не из-за дерзости, а из-за социального положения. Лукас окинул взглядом ее одежду: простая шляпка, платье унылого цвета — и решил, что, возможно, она обедневшая вдова. При этой мысли его настроение намного улучшилось. Незамужняя женщина может охотиться за ним ради его титула, но вдову удовлетворяли менее серьезные отношения. И он подумал, что не будет ничего страшного, если он потеряет несколько минут, чтобы ее выслушать.

Однако Лукас молчал, и леди потеряла терпение. В сердцах всплеснув руками, она повернулась и пошла прочь.

— Я думала, что нам обоим нужно одно и то же, но это уже не имеет значения. Забирайте свою руку, ваша светлость, не буду более добиваться вашего внимания.

А, так он был прав! Она добивалась его внимания. Но не для брака, вот что важно. Теперь уже Лукас пустился за ней вдогонку, и даже хромота не помешала ему довольно легко ее догнать, ведь его шаги все равно были намного шире, чем ее.

— Прошу прощения за неучтивость, мисс… или миссис?

Лукас мысленно скрестил пальцы, мечтая, чтобы верным оказалось второе предположение.

— Мисс Сесили Херстон.

— Проклятие! — Лукас закрыл глаза, а когда снова открыл, дама была все еще здесь. — Ну конечно, — устало сказал он. — Как я полагаю, дочь виконта Херстона?

Он уже несколько недель пытался повидаться с этим джентльменом, чьи родственники утверждали, что он лишился дара речи. Лукас не мог в это поверить, пока сам не убедится.

— Совершенно верно, — ответила Сесили. — Теперь, ваша светлость, вы понимаете, почему я так старалась вас задержать? Нам есть о чем поговорить.

Лукас подумал было использовать сегодняшнюю встречу, чтобы добраться до виконта, но тут же отбросил эту мысль. У мисс Сесили наверняка нет никакого влияния на отца. Достаточно было увидеть, как ее встретили в Египетском клубе.

— Мисс Херстон, боюсь, вы ошибаетесь, — спокойно сказал он. — Что я могу обсуждать с дочерью человека, который даже не соизволил объяснить мне, как могло случиться, что мой брат пропал?

Вспыхнувший на мгновение интерес угас. Лукас Далтон, герцог Уинтерстон, впервые за всю свою взрослую жизнь полностью забыв об учтивости, круто повернулся и пошел прочь. К его облегчению, Сесили Херстон не последовала за ним.


Сесили вернулась к карете с гербом виконта Херстона, чувствуя тупую боль в висках. Отправляясь в Египетский клуб, она попросила кучера остановиться в нескольких кварталах от здания. После того как герцог столь внезапно ушел, она чуть было не поддалась ребяческому желанию пуститься по Брутон-стрит бегом, чтобы поскорее добраться до экипажа. Кучер помог ей подняться в карету, она откинулась на мягкую спинку сиденья и тяжело вздохнула. Сесили сама пыталась избавиться от непрошеного спутника, но после того как она узнала, что это герцог Уинтерстон, у нее была надежда, что он захочет прояснить обстоятельства исчезновения своего брата во время последнего пребывания виконта Херстона в Египте. На обратном пути ее отец заболел, но неприятности на этом не кончились. Сплетники стали распускать в свете слухи, что именно виконт виноват в смерти Уильяма Далтона, что паралич, разбивший лорда Херстона, — последствие некоего проклятия, падающего на головы тех, кто осмелился потревожить древнюю гробницу. Сесили знала, что это проклятие всего лишь плод буйного воображения невежественных людей, не способных понять обычаи иной культуры, кроме их собственной. Но поскольку лорд Херстон теперь не мог защитить себя, подозревать его в убийстве Уилла Далтона было бесчестно.

Сесили надеялась, что Египетский клуб поможет ей найти доказательства непричастности ее отца к исчезновению Уилла Далтона. Однако с тех пор как лорд Херстон вернулся, члены клуба почему-то его сторонились. Весть о болезни ее отца распространилась по городу, но ни один из них его не навестил. Сесили и ее мачеха Вайолет решили напрямую обратиться к клубу за помощью. Они нанесли визит лорду Фортенбери — он стал новым председателем клуба, так как сэр Херстон был не в состоянии выполнять свои обязанности, — но встретили прохладный прием. Они просили лорда Фортенбери выступить с опровержением слухов, но тот отказался, заявив, что не желает втягивать клуб в скандал. По его словам, такое заявление только придаст обвинениям правдоподобия. Тем не менее Сесили не стала сидеть сложа руки и ждать, что будет. Она хотела получить отцовские дневники, чтобы их расшифровать, надеясь, что в них содержится информация, которая восстановит доброе имя отца. Но к ее досаде, дневников нигде не было: ни в комнатах отца, ни в библиотеке Херстон-Хауса. Оставалось еще два места, где они могли оказаться: или в Египетском клубе, или среди вещей секретаря виконта, Уилла Далтона. Сесили с Вайолет и их друзья старались развеять слухи, но для того, чтобы доказать, что лорд Херстон не сделал ничего дурного, нужно было обязательно найти его записи. А чтобы заполучить их, Сесили требовалось попасть в Египетский клуб.

Конечно, обидно, что герцог Уинтерстон считает Сесили заодно с отцом, но обвинение в убийстве было страшнее. Не будь так расстроена тем, что ее выставили из клуба, она могла бы лучше ответить на его упреки. К тому, что обсуждают се особу, Сесили привыкла. Она знала, что ее называют Синим Чулком, и даже гордилась этим прозвищем, поскольку оно подразумевало, что ее интересуют более важные вещи, чем оборки и рюши, но сплетни об отце были ей внове и больно ранили. Редко кто открыто осуждал его, но когда это случалось, как сегодня утром, то было еще больнее. Особенно учитывая ее отношения с отцом, которые иногда бывали сложными.

Сесили еще в детстве убедила отца, чтобы тот научил ее читать на латыни и греческом, как умел сам, но лорд Херстон боялся, что она слишком увлечется делом, которое он считал причиной смерти своей супруги, и не поощрял интерес дочери к подобным занятиям. Мать Сесили умерла, когда девочка была еще маленькой. Сесили ее почти не помнила, но знала, что мать была талантливым ученым, а не только женой ученого. Однажды ее нашли мертвой на вересковой пустоши в окрестностях загородного дома Херстонов. Об этом случае предпочитали не упоминать, но из разговоров слуг Сесили узнала, что первая леди Херстон в то время трудилась над переводом «Одиссеи» Гомера. Полагали, что от излишнего умственного напряжения у нее развилось воспаление мозга. Все, что Сесили узнала из латыни, греческого или египтологии, было заслугой крестной, леди Энтуистл, которая была близкой подругой ее покойной матери и пробудила в осиротевшей девочке такую же тягу к знаниям, какой отличалась сама. Теперь Сесили свободно говорила и читала на нескольких языках и к тому же обладала удивительной способностью расшифровывать всяческие коды и шифры.

Если учесть, что лорд Херстон решительно возражал против ее интереса к его путешествиям, было даже странно, думала Сесили, что она стремилась, чтобы данные о последней экспедиции стали частью его научного наследия. Но несмотря на все их споры и разногласия, Сесили любила отца. И если не считать его отношения к ее ученым занятиям, между ними существовала сильная взаимная связь. Сесили умом понимала, почему отец не хочет, чтобы она участвовала в его работе. Его опасения, что ее стремление к знаниям превратится в такую же одержимость, как у ее матери, были беспочвенными, но происходили от любви. Теперь, когда он заболел и превратился в бледную тень себя прежнего, ей особенно хотелось поговорить с ним и уладить все разногласия. И хотя это вряд ли удастся, Сесили была полна решимости добиться, чтобы правдивый отчет о египетской экспедиции был составлен и сведения основывались на фактах, изложенных в записях виконта Херстона.

Кроме того, оставалось еще дело Уилла. Сесили была уверена, что, если ей удастся заполучить дневники экспедиции, она докажет, что отец не имеет никакого отношения к исчезновению секретаря. Но как их раздобыть? Ведь женщин не допускают в библиотеку Египетского клуба! Сесили рассчитывала обойти это препятствие, объяснив ситуацию, но, судя по поведению швейцара, клуб строго придерживается правил, введенных ее собственным отцом. Если она не может нарушить это правило, значит, придется его как-то обойти. Ей ведь известно — и она сообщила это Уинтерсону, — что есть женщины, которых в клуб все-таки пускают: это супруги членов клуба. Сесили подумала про Руфуса и его противную жену. Они сейчас остановились в Херстон-Хаусе, явно ожидая, когда Руфус станет новым лордом Херстоном. Сесили с ужасом представляла, во что превратится ее жизнь, если отец умрет и ей придется жить за счет благотворительности этих родственников. А еще хуже будет, если он умрет, не доказав, что не убивал Уилла Далтона. Эта мысль отрезвила Сесили. Одно дело, когда у тебя за спиной шепчутся, потому что кто-то распускает слухи, и совсем другое — стать изгоем общества, потому что твой отец — убийца.