– Повернись.

Сдержав гнев, она выполнила его приказание. Он велел ей подойти поближе и поставил на стол пустой кубок. Положив руку ей на талию, он притянул Меллиору к себе. Свободной рукой приподнял ей подбородок и коснулся губами ее губ. Она мгновенно ощутила силу и жар прижавшегося к ней тела, тепло и живость прикосновений его руки. Его губы медленно и упруго скользили по ее губам. Меллиора приоткрыла рот. Она ощущала вкус его губ и его дыхание, чувствовала, как все быстрее начинает биться ее сердце. Руки и ноги стали словно чужими, и хорошо, что Уорик поддерживал ее, иначе бы она упала. Она ожидала, что это будет чем-то ужасным. Нет, вероятно, она просто хотела, чтобы это было ужасным...

Уорик оторвал губы от ее рта.

– Так не пойдет, – сказал он.

Меллиора выпрямилась, найдя в себе силы не упасть, и ошеломленно отступила назад.

– Не пойдет? – недоумевающе переспросила она.

– Вот эта ночная рубашка ни к чему. Сними ее.

Меллиора снова почувствовала, как в ней закипает злость. Он, похоже, издевался над нею.

– Любовь моя, – проговорил Уорик, снова берясь за кубок, – ты можешь поломать себе зубы, если будешь так крепко их стискивать. А они у тебя изумительно красивы.

– Разве? У тебя они не хуже, – огрызнулась она.

Уорик улыбнулся и на мгновение опустил густые черные ресницы, но затем снова поднял на нее взгляд.

– Стало быть, ты заметила, что у меня хорошие зубы.

– Для норманна. – Она сказала это лишь потому, что не знала, чем бы и как бы побольнее его уязвить. Этим и объяснялась ее агрессивность. Она просто-напросто боялась его прикосновений, одновременно желая их испытать, боялась того, что при этом почувствует.

Он продолжал улыбаться. Хотя Меллиора знала, что улыбка была наигранной.

– Сними рубашку, – негромко повторил он. Даже звук его голоса вызывал у нее дрожь. И еще жар внутри.

Она покачала головой.

– Это несправедливо. Я...

– Ты дала клятву, что встретишься здесь со мной в обмен на свое освобождение. Кроме того, ты подтвердила, что будешь верна этой клятве, если тебе будет предоставлена возможность убежать из крепости. Так что подойди поближе, моя любовь, будь смелее, будь дерзкой и безрассудной. Будь нежной, ласковой и обольстительной. И еще – покорной, как ты обещала.

Но Меллиора не хотела быть покорной. Она стала осыпать его потоком бранных слов, какие только могли прийти ей на ум. Но, сыпля проклятиями, она в то же время стаскивала через голову ночную рубашку. Рубашка вскоре упала к ее ногам, и единственной защитой, скрывающей интимные прелести ее тела, остались длинные распущенные волосы.

Уорик очень долго смотрел на нее. Глаза у него казались черными, однако лицо сохраняло бесстрастное выражение.

Наконец он улыбнулся.

– А теперь подойди ко мне.

Меллиора снова стала сыпать проклятиями.

– Ты – дочь великого Адина – и вдруг испугалась? – спросил, выгнув бровь, Уорик. – Ну да, у тебя сегодня нет ножа и меча, ты совсем без оружия.

– Ты тоже.

– Никогда, – сказал он серьезно. – Подойди ко мне. Она стояла лицом к лицу в двух шагах от Уорика. Он взял ее дрожавшую руку, поднес к губам и поцеловал в ладонь. Этот на удивление нежный жест помог ей расслабиться. Уорик погладил ее по спине и притянул к себе.

– Приготовься обольстить и воздать мне в любой момент, – прошептал он.

Она напряглась, готовая ударить его. Он засмеялся, его пальцы осторожно коснулись ее подбородка.

– Миледи, поцелуй меня...

Меллиора не знала, исходило ли это от нее, но так или иначе их губы соприкоснулись. Поцелуй не был крепким или глубоким, зато она ощущала движение его руки по своему телу. Рука коснулась грудей, талии, скользнула вниз, к животу и бедрам, снова двинулась вверх. Меллиора с трудом удержалась от крика, ее всю трясло, она ощущала жар во всем теле. Было трудно дышать, стоять и шевелиться, она была способна лишь чувствовать присутствие Уорика.

А затем он внезапно отстранил ее от себя. Она собрала остаток воли в кулак, чтобы не покачнуться, не оступиться, не упасть. Он пронзительно смотрел на нее, и глаза его при свете очага были почти черными.

– Ну что ж, теперь ты знаешь, как выполнить обещание, – ровным тоном сказал он и чуть тише добавил: – Ты и в самом деле столь совершенна, как о том рассказывают легенды.

И хотя это могло показаться невероятным, сделал жест, означающий, что он отпускает ее.

Какое-то время Меллиора в недоумении смотрела на него. Затем до нее дошло, что он не намерен требовать от нее в этот вечер выполнения супружеских обязанностей. Он лишь заставил проделать это для того, чтобы доказать, что он великий лэрд и хозяин. Это было похоже на месть.

– Скотина ты! – тихо сказала она.

– Возможно. А может быть, ты настолько измучила меня, что я не знаю, когда позову тебя в следующий раз. Иди спать.

Меллиора осталась стоять, скрипя зубами и сжимая кулаки. Она не могла бы сдвинуться с места, даже если бы попыталась это сделать.

Он нетерпеливо крякнул.

– Ты когда-нибудь можешь принять то, что тебе самой хочется, молча и благопристойно?

– Принять молча твою доброту? – переспросила она. – Да ведь это никакая не доброта, и ты не считаешь возможным верить и доверять мне.

– Ну вот, ты меня правильно поняла.

– Ты полагаешь, что я могу быть беременна от другого, и тогда ты расторгнешь брак не моргнув глазом.

Уорик ничего не ответил.

– Ты не хочешь жениться, так ведь? У тебя есть любовница. И Бог знает, сколько других женщин. Так скажи мне, великий лэрд Лайэн, что может помешать мне в будущем встречаться с другими мужчинами?

Он выпрямился и шагнул к ней. Если бы Меллиора успела, она отпрянула бы назад – настолько угрожающим показалось ей его движение. Он схватил ее за подбородок и приподнял его столь резко, что она едва не закричала. Нагнувшись к ней, он заговорил зловещим свистящим шепотом, напугав ее тем самым даже больше, чем если бы закричал на нее:

– Прошлое есть прошлое, миледи. Это то, что произошло с тобой до того, как я появился в твоей жизни. Я не намерен осуждать тебя за это. Временами я даже испытывал к тебе нечто похожее на сочувствие за твое стремление к свободе. Но если я заподозрю, что у тебя появился любовник, миледи, обещаю: он будет мертв не позже чем через час, а ты остаток жизни проведешь в одиночестве в каменной башне!

Меллиора стояла неподвижно, не в силах отвести глаз от его взгляда либо попытаться вырваться из тисков его руки. Вероятно, он сам почувствовал, с какой силой сжимает ей подбородок, и, отпустив его, отступил на шаг назад. Ей хотелось броситься на Уорика, расцарапать ему лицо, разорвать его в мелкие клочья. Она стиснула зубы и не разжимала до тех пор, пока не обуздала свой гнев.

– Ну что ж, – процедила она. – В таком случае я наслажусь независимостью, которую ты предоставил мне в эту минуту, мой лэрд и муж. И конечно же, сэр, я благодарна тебе за это. Как и за то, что ты отказался устраивать представление для пьяных гостей короля.

– За отказ от спектакля можешь меня не благодарить. Это объясняется вовсе не проявлением доброты к тебе. Просто я сам не хотел себя унижать, – раздраженно сказал Уорик. – А теперь иди и поспи. Мне нужно поскорее добраться до Голубого острова.

Меллиора много чего могла бы сказать. Она была в бешенстве от того, что он вел свою игру и считал ее лгуньей. Но что из того? Он получил, что хотел. Стал лэрдом Голубого острова. И у него будут его собственные дети. Но дети подождут, потому что он хочет быть уверен, что она не несет в своем чреве ребенка другого мужчины. Меллиора не могла понять, почему он убежден в том, что она имела связь с другим мужчиной, если она поклялась, что у нее не было любовника. Он не доверял ей. Это было совершенно очевидно. И очень больно. Вот с чего приходилось начинать новую жизнь.

Но это всего лишь отсрочка, сказала себе Меллиора. Однако эта мысль ее не утешила. Она чувствовала себя опустошенной. Да и Уорик тоже не выглядел в эту минуту слишком довольным и счастливым. Он был явно раздражен. Меллиора устремила на него ледяной взгляд, полная решимости не выказывать своей ярости.

И улыбнулась.

– Великолепно, м'лэрд. Ты развлекся и отомстил мне. Ты помучил меня, хотя с самого начала знал, чем закончится вечер. В результате ты устроил именно такой брак, какого я и хотела. От него не останется ничего, кроме названия.

Она повернулась и направилась к кровати, не утруждая себя тем, чтобы надеть ночную рубашку. Она была в ярости, испытывала какую-то непонятную обиду и была близка к тому, чтобы разрыдаться. Но теперь настал ее черед подразнить его, подействовать ему на нервы. Он таки кое-чему ее научил. Она медленно пересекла комнату, с независимым видом покачивая бедрами. Он не тронет ее. Сегодня не тронет.

Меллиора лежала на кровати в полной темноте, крепко закрыв глаза. Она закуталась в меховые покрывала, поскольку дрожала от холода. И притворялась спящей. Ведь ей следовало радоваться, чувствовать себя счастливой, ликовать и торжествовать.

Однако никакого счастья она не испытывала, скорее наоборот – чувствовала полную безнадежность. Ей пришла мысль, что было бы, если бы он лежал сейчас рядом с ней, она находилась бы в его объятиях, ощущая его силу, тепло, защиту. Сейчас же она чувствовала себя одинокой, озябшей и несчастной. Он не хотел жениться на ней. Он поступил так потому, что был человеком короля, и еще потому, что хотел заполучить Голубой остров, а с ним – власть и положение.

Меллиора почувствовала себя еще более несчастной, когда услышала, как Уорик вышел из дома и засвистел, подзывая Меркурия. Ей снова пришли на память ехидные слова Сары... Куда он сейчас отправляется, в чьей постели проведет ночь?

Убедившись, что Уорик ушел, Меллиора встала. Набросив меховое покрывало, она пошла в другую комнату. Отодвинув тяжелую штору, посмотрела в окно. В небе сияла луна. Меллиора убедилась, что она не одна среди леса. Добрый верный Ангус сидел возле старого дуба и стругал палку. Охранял ли он ее от возможной опасности, которая могла таиться в лесу, или же исполнял роль тюремщика, следящего за тем, чтобы она снова не сбежала?