Джен Хадсон - Приди ко мне во сне

– По-моему, я ей уже что-то такое говорил, но обязательно при первой же возможности напомню. А теперь, если вы меня извините… – Рэм встал.

Фаяд махнул рукой, чтобы он снова сел:

– У меня к вам еще вопрос… а может быть, даже два.

– Я слушаю.

– Вам известен человек по имени Филипп Ванхорн?

Рэм нахмурился, пытаясь вспомнить:

– Имя мне кажется знакомым, но…

– Он атташе в американском посольстве. А до этого работал в Париже, где, как известно, обитает мисс Винейбл. Высокий мужчина, блондин.

– Ах да, – сказал Рэм, – вспомнил. Я познакомился с ним на приеме в посольстве несколько дней назад. А почему вы о нем спросили?

Фаяд промокнул губы салфеткой, аккуратно вытер пальцы и положил салфетку на стол. Затем снова откинулся на спинку кресла, сложив руки на животе. Все это время он не переставал изучать Рэма своими пронзительными глазами.

– Спросил я вас о нем, потому что у меня есть серьезные подозрения, что мистер Ванхорн – агент ЦРУ.

– Ну и что?

– А то, что его неоднократно видели в компании мисс Винейбл и мисс Воэн.

Рэм старался сохранить невозмутимое выражение лица.

– Я вас понял. И хотя все это было мне не известно, – он улыбнулся, – не могу себе представить, чтобы Мери могла быть шпионкой. Как я уже говорил, наши матери – большие приятельницы. Причем старые. Мы почти родственники. Я уверен, их встречи с этим человеком были абсолютно безобидные.

– Возможно. Но вот что интересно: сегодня в аэропорту, перед отлетом, мистер Ванхорн передал мисс Винейбл какие-то бумаги, а мисс Воэн получила от него пакет.

Рэма мгновенно охватила паника.

– В каком аэропорту? – спросил он, схватившись за подлокотник кресла.

Фаяд поправил узел своего галстука.

– Самолет направлялся в Асуан. Рейс в восемь тридцать три.

– Будь оно проклято! – пробормотал Рэм.

– Если я правильно понял, вам эта маленькая деталь известна не была?

– Совершенно верно. Видимо, что-то произошло с тех пор, как мы расстались вчера вечером. – Рэм встал. – Я очень извиняюсь, но у меня неотложные дела.

Директор тоже встал. На его лице играла легкая улыбка.

– Конечно. Спасибо, что нашли время зайти. – Он протянул руку. – Я уверен, что все так и есть, как вы сказали, то есть что все это совершенно с их стороны безобидно, но я уверен также и в том, что вы проинформируете нас, если обнаружите что-то… имеющее отношение к национальной безопасности.

– Разумеется.

Рэм поспешил к своему автомобилю, бормоча по дороге проклятия. Он надеялся, что его люди окажутся не такими лопухами, как он.

Он ехал в «Мена-Хаус» злой, как тысяча чертей. Надо же, так запросто провела меня за нос. Как ребенка.

В аэропорту Асуана Вэлком протянула Мери конверт.

– Что это?

Вэлком улыбнулась:

– Сюрприз. Я знаю, как тебе хочется посмотреть Абу-Симбел [13], а с другой стороны, у нас очень туго со временем. Поэтому я решила так: я отправляюсь в отель, устраиваюсь там и все прочее, а ты в это время слетаешь в Абу-Симбел – туда всего полчаса лету. Экскурсионный самолет отправляется через несколько минут. Ну как, согласна?

– Потрясающе! А я так переживала, что не удастся побывать там. А как же ты?

– Обо мне не беспокойся. Меня не очень вдохновляет таскаться по грязи среди пыльных руин. Я предпочитаю посидеть на тенистой веранде с бокалом чего-нибудь прохладительного. Ну давай же. Тебе еще надо найти группу. – Вэлком повернулась и чуть не сшибла человека, стоящего рядом. Рассеянно пробормотав: «Извините», – она потащила Мери к дюжине пожилых людей, в большинстве своем женщин. Их руководитель держал табличку: «КЛУБ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ „ЗОЛОТЫЕ ГОДЫ“.

В ответ на вопросительную гримасу Мери Вэлком улыбнулась:

– Это самое лучшее, что мне удалось раздобыть за такой короткий срок. Не беспокойся, тебе с ними будет хорошо. Вот увидишь. А я заберу твои вещи в отель. Вы прилетите обратно примерно в два. Я буду ждать. – Вэлком чмокнула Мери в щеку. – Развлекайся, золотко. Я побежала.

Мери успела представиться группе, и тут же объявили посадку.

Рядом с ней села маленькая полная женщина с седыми кудряшками, в легком розовом платье. Ее серые глаза улыбались.

– Привет. Я Нонна Крафт.

– Мери Воэн. – Не ответить на эту солнечную улыбку было невозможно. Не старушка, а херувим.

– Мы рады, что вы присоединились к нам. Так приятно видеть рядом молодую девушку. Я очень соскучилась по молодежи. – Она придвинулась ближе и зашептала:

– Я попросилась к вам, чтобы не сидеть рядом с Эстер. Она моя кузина, мы жили с ней когда-то в общежитии, когда учились. Вы знаете, она такая зануда. Скучная и старомодная. Стала такой после того, как муж сбежал с секретаршей. Это случилось, наверное, больше сорока лет назад. «Так ведь это же чудесно», – говорю я ей, но Эстер, которая всегда была такой жизнерадостной красавицей, ни в какую. Полюбуйтесь: высохла, как чернослив. Она даже не захотела посмотреть Большую пирамиду. Вы можете себе представить: побывать в Египте и не посмотреть Большую пирамиду? «Боюсь туда заходить» – вот что сказала она. Ну, как вам это нравится? Смешно. А я себе такой жизни не представляю. Надо держать ее вот так, в обеих руках. – Ее голос возвысился, а пухлые кулачки сжались.

– А вон сидит Ли Генри. – Нонна показала на женщину двумя рядами впереди. – Она в эту поездку собиралась несколько лет. А тут ее сын с невесткой – они биологи в Кентукки – надумали отправляться в исследовательскую экспедицию на Амазонку. И, конечно же, оставили своего ребенка на нее. Так что же теперь, прикажете отказываться от путешествия? «Как бы не так, – сказала я ей, – бери маленького разбойника с собой». Ведь у большинства из нас есть внуки. Но, я вам скажу, Брэдли тот еще мальчик. Вон он сидит рядом с Ли. Двенадцать лет бездельнику, а сообразительный какой, а хитрый… а проказливый. Видите ли, он у них очень любознательный, так считают его родители, а я назвала бы это несколько иначе. Если бы Ли не была моей лучшей подругой, я бы этого маленького негодяя перегнула через колено… – Она остановилась и улыбнулась. – Чего это я все про себя и про себя. Поговорите теперь вы. Расскажите о себе. Что вам удалось уже посмотреть?

Так они проболтали и просмеялись все время полета. В автобусе, который отвозил их к храмовому комплексу, они опять сели вместе. Нонна, а она упорно настаивала, чтобы Мери звала ее только Нонной, познакомила ее с остальными членами группы. Все они были из Атланты. Веселые, жизнерадостные люди. Особняком держалась только Эстер Беррингтон. Более строго одетая, чем все остальные, она вела себя весьма сдержанно.

Когда они прибыли на место, доктор Стоктон, симпатичный обходительный джентльмен, высокий и стройный, помог дамам выйти из автобуса. Мери сразу же прониклась к нему симпатией. Что-то в его мягких манерах, спокойном достоинстве, нежной каденции его южной речи напоминало ей дядю Джаспера, который был ее любимым родственником.

Когда доктор Стоктон помогал сходить на землю Эстер, улыбка его стала шире, но та фыркнула, быстро выхватила свою руку и отошла прочь. Доктор задумчиво посмотрел ей вслед.

– Замечательная фигура у этой женщины, – грустно произнес он, заметив, что Мери смотрит на него. – Печально все это…

Мери взяла его под руку. Они начали медленно спускаться по каменным ступеням вниз, к храму.

– И вы давно ее любите? – негромко спросила Мери.

Он посмотрел на тихую голубую гладь озера Насера. Вдалеке показался небольшой пароходик.

– С того самого момента, когда впервые ее увидел, тридцать лет назад.

– Тридцать лет? – Мери была поражена. – И она знает?

– Знает. – Доктор Стоктон немного помолчал, а затем добавил:

– Понимаете, ее обидели, очень сильно. Это случилось много лет назад, но она все еще не может забыть.

– Нонна рассказала мне. – Мери стало грустно. Надо же, как бывает: такие милые люди и такие одинокие. Она почувствовала нечто похожее, как в тот раз, в Сахаре.

Доктор Стоктон коснулся ее руки:

– У вас такой обескураженный вид, моя дорогая. Не надо. За эти годы я научился терпению. Это, знаете ли, большое искусство, ему надо долго учиться. Но пока живешь, всегда остается надежда. Это банально, конечно, но правда… правда. Кажется, это Плиний сказал: «Надежда – это колонна, подпирающая мир. Надежда – это сон наяву». Да, дорогая, надежда умирает последней.

Мери погладила его руку:

– Как жаль, что она даже не знает, чего лишается.

– Наверное, с нас достаточно этих сентиментальных разговоров, моя юная леди. Давайте лучше осмотрим храм. – Когда они поднялись на ступени храма, он добавил:

– Вы знаете, этот Уолтер Раш, с которым я познакомился в самолете, довольно интересный человек. По-моему, он англичанин. Он работал здесь несколько лет, переносил этот храм в другое место. Когда здесь образовалось озеро. Сейчас он расскажет, как это делалось.

Они присоединились к группе, собравшейся у подножия четырех гигантских статуи сидящего Рамзеса II, и начали слушать крепкого, жилистого, насквозь пропаленного солнцем Уолтера Раша. Он сообщил им, какие огромные усилия потребовались, чтобы перенести храм в другое место. Этот храм был вырублен в скале песчаника. Раш носил круглые солнечные очки в золотой оправе, жаркий ветер пустыни ерошил его рыжеватые с сединой редкие волосы. Он рассказывал, как эти нубийские статуи, которые были обращены к солнцу, когда оно поднималось над южной частью Верхнего царства, были демонтированы и подняты наверх, на эту скалу.

Раш махнул рукой в сторону четырех двадцатиметровых статуй Рамзеса, установленных у входа: