Джен Хадсон - Приди ко мне во сне

Мери внимательно на них посмотрела:

– Как ты думаешь, они действительно древние?

Рэм рассмеялся:

– Только по сравнению с тем хлебом, что мы недавно с тобой ели. Скорее всего, они сделаны на прошлой неделе. А вот как их искусственно старят, я тебе не скажу. – Он надел ожерелье ей на шею.

– Почему?

– Потому что ты наморщишь свой очаровательный носик и не станешь его носить.

– Но прошу тебя, расскажи. Это что, так ужасно?

Он улыбнулся:

– Иногда ими кормят гусей.

Прошло какое-то время, пока смысл сказанного дошел до нее. Она посмотрела на скарабеев и сделала гримасу.

– Ты имеешь в виду, что они побывали у гуся в желудке, а потом вышли вместе с…

Рэм взорвался смехом:

– Вполне возможно.

– Но это же ужасно.

– Сомневаюсь, чтобы кого-то очень тревожили такие пустяки. Их потом, вероятно, мыли и натирали жиром. Хочешь их выбросить?

Она решительно положила руку на ожерелье:

– Ни за что на свете. Ты что, думаешь, я такая слабонервная? Давай-ка лучше пойдем посмотрим, что там внутри Большой пирамиды.

У входа в этот монумент, занимающий площадь в пять гектаров, Рэм о чем-то оживленно переговорил на арабском со служителем и передал ему несколько купюр.

– В чем дело?

Он пожал плечами:

– Как только эта группа закончит обход, пирамида на полчаса будет в нашем полном распоряжении.

– Как тебе удалось этого добиться?

Он развел руками:

– Бакшиш.

Через несколько минут из пирамиды вышли японские туристы, и служитель впустил Мери и Рэма. Вход в пирамиду был прорублен в ее северной части. Они быстро спустились вниз, а затем начали подниматься по ступенькам деревянного ската – Рэм впереди, за ним Мери.

Коридор был узким, его потолок и стены были сложены из каменных блоков весом по две с половиной тонны каждый. «Как же это так могло быть? – думала Мери. – Ведь их надо было добыть где-то в карьере, доставить сюда и подогнать друг к другу без единой капли строительного раствора. И все это несколько тысяч лет назад».

В Соединенных Штатах национальное сокровище такого масштаба было бы оформлено не хуже, чем парки Голливуда или Диснейленд. Здесь же их путь освещала лишь цепочка слабых голых лампочек под потолком.

– А если вдруг погаснет свет, что тогда? – спросила Мери. Ее слова эхом разнеслись в каменном туннеле.

– Станет очень темно.

– И часто такое случается?

– Ну, скажем, время от времени. Из-за неполадок на электростанции. Если такое случится сейчас, сразу хватай меня за руку и не отпускай. У меня есть фонарик.

– Лучше бы не сейчас, – сказала Мери, продолжая взбираться по ступенькам. – А нам долго еще идти?

– Мы прошли примерно полпути. Скоро будет Большая галерея, там коридор шире.

Большая галерея привела их к центральному внутреннему залу. Через несколько минут они, низко пригнувшись, вошли в усыпальницу фараона. Мери примерно знала, чего можно было ожидать в этом месте, но все равно удивилась.

Кроме надписей на стенах, сделанных первыми исследователями – причем даже знаменитые академики не удержались от того, чтобы не запечатлеть свои имена, – в небольшой комнате не было ничего примечательного. Никаких стенных росписей, никаких статуй и прочего. Воздух смрадный, затхлый. Единственным предметом был обычный гранитный саркофаг. Без крышки и пустой.

– Здорово, – сказала она, ощупывая пальцами грубые края саркофага. Потом посмотрела на Рэма и улыбнулась. – Я знаю, что это глупо и по-ребячески, но ничего не могу с собой поделать. – Она передала ему фотоаппарат и залезла внутрь саркофага.

Увидев, что она собирается улечься на дно, Рэм произнес:

– А может быть, все-таки не стоит этого делать? Уже несколько сотен лет мужчины используют это изделие в качестве писсуара.

– Это еще ужаснее, чем гусиные какашки. Ты, конечно, шутишь?

– Да нет же.

Она заколебалась:

– Вот черт. Но мне хочется здесь сфотографироваться. Ладно, была не была.

Изо всех сил стараясь сохранить серьезное выражение лица, Мери вытянулась на дне саркофага.

Его огромные плиты были подогнаны с такой точностью, что в нем не оставалось ни одной щели, куда бы можно было просунуть лист бумаги.

– Жаль, что у меня нет с собой бритвенного лезвия, – сказала она Рэму, когда он вытащил ее наружу.

– Хочешь испытать власть пирамиды? – спросил он.

– А что ты знаешь о власти пирамиды?

– Говорят, что если оставить в пирамиде тупое бритвенное лезвие, оно станет острым. И пища тоже останется свежей.

– А интересно, кто-нибудь пытался проверить это здесь, в Большой пирамиде?

– О да. Не так давно здесь побывала группа одного из университетов США. Они положили несколько лезвий, цветы и фрукты. На неделю.

– И что случилось? – спросила она.

– Я слышал, что лезвия заржавели, цветы сгнили, а фрукты сожрали крысы.

– Крысы?

– Здесь их полно.

– А вот сейчас я уже начинаю нервничать. Пошли, мой прекрасный гид, веди меня отсюда.

Тем же путем, через темный узкий коридор, они прошли к выходу и с облегчением выбрались на воздух.

Они возвращались в отель. Рэм вел машину, то и дело поглядывая на Мери. Когда Омар доложил, что она сбежала, он очень разозлился. И как только удалось освободиться от дел, тут же бросился ее догонять. Нет, так легко ей убежать не удастся. Но когда он увидел ее сидящей на песке, плачущей, с мукой в глазах, единственное, о чем он смог думать, так это о том, как облегчить ее страдания. Ему хотелось, чтобы вся ее боль перешла к нему. Никогда прежде ему не доводилось испытывать такие сильные чувства к другому человеческому существу. Ему хотелось забраться ей под кожу и соединиться там с каждой ее клеткой. Хотелось сражаться за нее с драконом, потом подняться к звездам и оттуда закричать, что она его.

Еще ему хотелось рассказать ей, как долго он ее любит, как крепко и навсегда переплелись их души и судьбы, но он знал, что она не готова принять то, что знает он. Поэтому надо ждать.

Он чуть наклонился и сжал ее руку:

– Мы почти на месте. Хорошо бы тебе хотя бы немного отдохнуть, а я бы зашел за тобой через пару часов. Если хочешь, мы можем посетить шоу звука и света у пирамид, а потом поужинаем и посмотрим представление, которое ты вчера пропустила. Мы можем взять с собой твою подругу, если хочешь.

– Зная Вэлком, уверена, у нее уже есть свои планы на этот вечер, но я спрошу.

– Вэлком? – позвала Мери.

– Я здесь. – Вэлком выглянула из своей спальни, вытирая волосы. – Я уже начала о тебе беспокоиться. Где ты была? Выглядишь ты так, как будто провела день, валяясь на куче песка.

Мери засмеялась:

– Ты недалека от истины. Я грязная, как тысяча чертей, но очень довольная. Но прежде всего, конечно, надо помыться.

– Я тоже так думаю. Сегодня вечером мы приглашены на ужин в посольство. Тебя это интересует?

– Нет. У меня свидание. – Мери направилась в ванную, по пути сбрасывая одежду.

– С кем? Неужели этому Ромео все же удалось преодолеть твое упрямство?

– Прежде всего ванна, а все рассказы потом. Ты пока сооруди чего-нибудь выпить.

– Кстати, я навела сегодня о нем справки, вернее, попросила это сделать Филиппа.

– Ну и что он выяснил?

– Прежде всего ванна, а все рассказы потом, – улыбнулась в ответ ее рыжеволосая подруга.

Мери вымылась, вытерла волосы, высушила их и влезла в длинный голубой халат из мягкой махровой ткани.

– Ну рассказывай. – Вэлком передала ей бокал.

– Ты первая.

– На самом деле узнать удалось не так уж много. Я выяснила, что он очень богат и имеет в обществе солидный вес. Он из уважаемой семьи и… никогда не был женат. И никогда за ним не замечали, чтобы он сходил с ума по какой-нибудь женщине так, как сейчас по тебе. Обычно бывало наоборот. Многие матери мечтают выдать за него своих дочерей. У тебя свидание с ним?

Мери кивнула и дала Вэлком отредактированный отчет о ее дневном времяпрепровождении.

– Ты не поверишь, но последнее, что он пытался мне подарить, был белый «мерседес».

– Дорогая, я думаю, тебе лучше заграбастать этого парня, пока он не передумал.

– О, Вэлком, мы с ним из различных миров. Он египтянин, аристократ, а я обычная девушка из Техаса. Это для него просто развлечение, полет фантазии, каприз. От всей этой истории останутся только приятные воспоминания, и ничего больше. Я не вижу, чтобы это зашло куда-то далеко.

– А ты можешь вообразить его, держащим жареную баранину руками?

Мери вспомнила, как они ели ножки кентукийских жареных цыплят, и улыбнулась:

– Пожалуй, да. Но это абсолютно ничего не значит. Утром мы улетаем в Асуан, и я его никогда больше не увижу.

Вэлком пожала плечами:

– Может быть… но я не стала бы на это спорить. Теперь мне нужно одеваться. Не забудь, что завтра нам нужно рано быть в аэропорту. Филипп сказал, что он заедет за нами в шесть тридцать. У нас рейс в восемь.

Мир был наполнен запахом каких-то цветов… Нет, цветов там не было – были пыль и… песок. Теплый песок.

Мери проснулась и потянулась в постели, лениво и грациозно, как кошка. Потом медленно села, подтянув колени к груди.

Эта земля обладает какой-то магией. Чудеса здесь творятся, да и только. Мери прошагала в ванную, умылась, почистила зубы. Одевалась она обычно быстро. Редко когда это занимало у нее больше нескольких минут. Сейчас же она возилась необычно долго, решая, какое платье выбрать для ужина с Рэмом. Она остановилась на костюме из переливающегося велюра дымчатого цвета, это как раз соответствовало ее настроению. Он был достаточно теплым и одновременно мягким, приятно ласкающим кожу.