А. Джексон - Приди ко мне тихо

Я могу сделать это.

Пальцы дрожали на спусковом крючке.

Это больно. Это больно. И он был так напуган.

Джаред убрал пистолет от своего рта и опустил голову на подголовник.

— Черт, — закричал он.

Он поднял пистолет к виску, вернув палец на курок. Он сжал глаза, умоляя.

— Мам… мне жаль… мне так жаль. — Его рука дрожала.

Джаред, черт побери, не мог перестать дрожать.

Еще несколько таблеток, оставшихся в пузырьке, высыпались на рубашку, когда он опустошал последние.

Он мог сделать это.

Но он хотел увидеть ее лицо, еще один раз.

Онемение накрывало его тело, когда он копошился в рюкзаке. Он качнулся влево. Дерьмо. Может, он принял слишком много. Но все было в порядке… в порядке… он мог сделать это. Он мог сделать это для нее.

Наконец, он нашел свою тетрадь в рюкзаке. Слова заполнили изношенный дневник — его стыд и позор. Снимки идеальной жизни были сложены между мерзкими страницами. Он листал с самого начала до нужной фотографии и поднял ее, чтобы увидеть светящуюся нежность на ее лице.

Он никогда не увидит ее снова.

Подняв зажигалку, он щелкнул ей и наблюдал, как горит фото. Фотография плавилась, исчезала, так же как она, когда он украл ее жизнь.

Он так чертовски устал. Так сильно. Его клонило в сон. Джаред ударился лбом об руль, поглаживая приклад.

Он мог сделать это.

Для начала, он хотел посмотреть, как все сгорит. Положив пистолет на колени, щелкнул зажигалкой и позволил пламени танцевать на кромке тетради. Он держал ее в руке, ощущая жар на лице. Ничего не чувствуя. Совсем.

Пламя охватило салон, и он отключался.

Падал в небытие.

Задыхался.

Пуля была не нужна.

Он прошептал:

— Мне так жаль… так жаль.

Возможно, сейчас, он все сделает правильно.

Кто-то закричал, голос проник в его пузырь. Джаред просто хотел спать. Руки двигались сквозь огонь. Вытаскивали. Тянули. Молили.

Воздух.

Кулаки врезались в его грудь.

Всё горело, легкие и кожа.

Не покидай меня. Пожалуйста, не покидай. Я люблю тебя, Джаред, останься. Пожалуйста. Останься.

Рвота вырвалась изо рта.

Чей-то голос умолял, обещая, что все будет хорошо.

Послышались сирены, и ее голос исчез.

Темнота поглотила его.

И Джаред знал, что никогда не избавится от нее.

Ох, дерьмо.

Схватившись за живот, я согнулся пополам. Понимание врезалось в меня, затапливая комфортом, замешательством и нахлынувшим теплом. Я был уверен, что сердце выпрыгнет из груди.

Это была она.

Подняв лицо к прохладному, ночному небу, воспоминание, что было запрятано где-то глубоко в голове, вырвалось на свободу.

Это была она.

Мир закружился, когда реальность перевернулась. В течение нескольких лет, я проклинал судьбу, за ненавистный пожизненный срок, который мне дали. Я всегда думал, что жил как отвергнутый. В голове проносились кучи вопросов, голоса кричали на меня, потому что я больше не был уверен, что выжить этой ночью, было наказанием.

Ничего не имело смысла… кроме того, что это была она.

Эли.

Побежав, я перепрыгнул через забор. Три секунды спустя, вскочив на байк, я выехал на дорогу.

Проходили часы, время потеряло счет, когда моя тайна была раскрыта. Наступила глубокая ночь, дорога давно опустела. Я помчался быстрее, не в силах стерпеть расстояния, которое я вбил клином между нами.

Я сделал ей больно…

Когда я проснулся в госпитале много лет назад, я был зол от постоянных неудач. Медсестры говорили, что я счастливчик, потому что, каким-то образом, выбрался из того автомобиля. Я не был счастлив. Я знал, что тогда вмешалась судьба. Но не так, как я себе представлял.

Это была она.

Я мчался по улицам, моя нервозность усиливалась с каждой проезжающей милей. Добравшись до комплекса, было тихо, я проехал через ворота и припарковался в том месте, которое считал своим. Взбежав по лестнице, я достал ключ, который Кристофер доверил мне так много месяцев назад. Я неуклюже вставил его в замок. Я не удосужился постучаться, так или иначе, я должен был добраться до нее.

На долю секунды я подумал, что сделает Кристофер, если мы встретимся лицом к лицу. Чувак, вероятно, убьет меня, если обнаружит, что я вернулся. Я бы принял это, потому что больше не было смысла скрываться.

Я ворвался в темную, тихую квартиру. Дверь Кристофера была широко открыта, как и прежде. Несомненно, парень таскался по девкам.

Эли осталась одна, снова.

Я раздраженно выдохнул. Я не хотел, чтобы она снова оставалась одна.

Под дверью пробивался свет. Я остановился перед ней, меня чертовски трясло, потому что я реально был напуган. Я умел все разрушать, но понятия не имел, что делать, когда дело доходило до исправления, созданной мной катастрофы. Положив ладонь на дверную ручку, я постучался, и мое сердце забилось сильнее. Я не ждал ответа. Повернув ее, я позволил двери медленно распахнуться.

Я застыл в дверном проеме, уставившись на девушку, которая смотрела на меня в ответ. Слабый свет исходил от лампы, которая стояла на туалетном столике. Ее голова наклонилась от удивления, она сидела на краю кровати, со скрещенными ногами и большим альбомом для рисования на коленях.

Чувство любви обрушились на меня, я сжал руки в кулаки, чтобы удержать свое безумие под контролем. Характеризовать Эли всегда было невозможно. Дьявольски сексуальная, невинная и милая, сильная и невероятно наивная.

Девушка была моим идеалом. Месяцы назад, это была моя первая мысль, когда я обнаружил ее стоящей передо мной возле дивана. Никогда прежде, никто не оказывал на меня такой физический эффект. Я имею в виду, черт, это сражало наповал. Я должен был знать, что она вызывает во мне не только похоть. Она сводила меня с ума от желания и потребности, что было гораздо больше этого.

Это была правда.

Боялся ли я всего, что означало мое возвращение?

Да.

Потому что это было реальным.

Это не какая-то испорченная фантазия, в которой я убеждал себя.

Эли медленно убрала альбом с колен на кровать. Она моргнула, ее зеленые глаза расширились, неуверенно глядя на меня.

— Джаред.

От звука моего имени на ее губах, я сломался. Я пересек комнату, двумя большими шагами, и упал перед ней на колени.

Я сдался. Я был готов для нее.

Беззвучный выдох раскрыл ее губы, когда я взял ее лицо в свои ладони. Я находился между ее коленями, как в вынужденных объятиях. Ее волосы, волнами рассыпались по моим рукам, в которых я хотел затеряться, когда смотрел на нее. Я провел большими пальцами под ее глазами, вытерев выступившие слезы.

Сделав глубокий вдох, я облизал свои губы. Наклонив голову в сторону, я поймал ее решительный взгляд. От нее исходила преданность. Даже после всего дерьма, через что я провел ее.

— Ты спасла меня, — прошептал я, приближая ее левую руку к своему рту, я поцеловал шрам, который оставила моя жизнь. Проведя по нему носом, я прижался лицом к ее ладоням, потому что мне просто необходимо было чувствовать.

Боже, мне нужно было чувствовать.

Это было тепло и хорошо. И, черт побери… если это не было всем.

Эли задрожала, когда начала понимать. Она поменяла положение ног, и я отстранился, чтобы она могла обвить ими меня.

— Как ты узнала? — спросил я.

Я ощутил, как участился ее пульс, и она заколебалась.

— Джаред… Я… — в ее глазах промелькнул страх.

— Малышка, поговори со мной, — подтолкнул я мягко.

Тяжело вдохнув, Эли накрыла своими руками мои, которые лежали на ее бедрах. Я успокаивающе сжал их.

— Я никогда никому не рассказывала о той ночи… может, потому что она оказывала слишком сильное влияние на меня. Я не знаю. Я имею в виду, я пыталась сказать маме, но, полагаю, была слишком напугана. — Она пожала плечами. — Всю неделю после того, как тебя исключили из школы, я была… — она нахмурилась… — беспокойной. Все было в таком беспорядке. Твоя семья была разрушена, а моя разваливалась на части и еле-еле держалась. Я чувствовала себя так, будто теряю всех, о ком заботилась.

Я оцепенел, я разрушал все, к чему прикасался.

Вытянув руку, Эли разгладила большим пальцем морщинку на моем лбу, как будто прочитала мои мысли, словно она знала меня. Делая это, она не переставала говорить.

— В моем животе образовывался узел. — Она дрожала. — У меня было предчувствие, что произойдет что-то действительно плохое. В ту ночь, я не могла заснуть. Мама заставила меня выключить свет после одиннадцати, потому что с утра надо было в школу, но у меня был небольшой фонарик, с которым я рисовала той ночью.

Эли указала подбородком на открытый альбом для рисования. Она провела пальцем по линиям, изображенным на странице.

Увидев рисунок, мое сердце остановилось.

Рисунок был прекрасен, как и девушка, потому что был создан ее руками. На странице было мое лицо, все линии и углы, руки и обнаженная грудь, ее интерпретация моих грехов кружилась и затенялась на моей коже. И мои глаза… она так много обо мне знала, то, что я не мог видеть.

— Люди, Джаред… вот что в моем альбоме. Только те, кого я люблю. — Она провела большим пальцем по странице снизу и доверху, затем перевернула ее, открывая мне изображения одно за другим.

И снова все закружилось, потому что, черт возьми, это все было просто подавляющим. Эта девушка, которая обрушила мои стены, и единственная, кто понимала, единственная, кто видела сквозь всю мою херню, та, которая всегда видела меня.

Она снова повернулась ко мне, ее голос был мягкий и осторожный.