– Спасибо.

Он поспешно вышел, чтобы Эйбра могла поскорее закрыть за ним дверь.

Но вместо этого она осталась стоять на пороге, глядя ему вслед.

Ее сердце – ей часто многие говорили, что оно слишком мягкое, слишком открытое, – переполняло сочувствие.

Как же давно, подумала она, никто, кроме родителей и бабушки, не встречал его радостно на пороге дома.

Она закрыла дверь, прошла в солярий и, кивнув Морин, вновь приступила к упражнениям.

Закончив последнее, Эйбра заметила, что за окном идет тот снег, густой и мягкий, о котором говорил Эли. Ее солярий оказался как будто внутри густой снежной пелены.

Как красиво, подумала она.

– Милые дамы, не забудьте восполнить потерю жидкости. – Она взяла свою бутылку с водой, когда женщины начали сворачивать коврики. – Вы помните, у нас пока еще есть свободные места на завтрашнем занятии, которое мы проводим в унитаристской церкви в девять пятнадцать утра?

– Мне очень нравится этот класс, – сказала Хизер Локаби и провела рукой по своим коротким светлым волосам. – Винни, я могу забрать тебя по дороге, если хочешь.

– На всякий случай позвони перед выездом. Мало ли что? Но мне очень хотелось бы попробовать.

– А он, – Хизер потерла руки, – был тем, кем я думаю?

– Прости, не поняла? – ответила вопросом на вопрос Эйбра.

– Мужчина, который заходил во время занятия. Это был Эли Лэндон?

Упоминание имени Эли вызвало перешептывания в зале, и Эйбра почувствовала, как ее плечи налились тяжестью, словно она и не занималась йогой.

– Да, это был он.

– Я же тебе говорила. – Хизер локтем толкнула Винни. – Предупреждала, что он должен приехать в Блафф-Хаус. А ты что, на самом деле и после его приезда будешь делать там уборку?

– Дому нужна настоящая уборка, только когда в нем кто-то живет. Так, почему – нет?

– Но, Эйбра, неужели ты не боишься? Ведь его же обвиняют в убийстве. В убийстве собственной жены. И…

– Его оправдали, Хизер. Разве ты забыла об этом?

– Факт, что у полиции не было достаточно улик, чтобы арестовать его, вовсе не значит, что он невиновен. Постарайся не оставаться с ним наедине.

– Любовь прессы к грязным сплетням, особенно к тем, где замешаны секс, деньги и старинные семейства из Новой Англии, не сделает из него преступника, как бы этого ни хотелось журналистам. – Морин нахмурила рыжие брови. – Ты что, Хизер, забыла о презумпции невиновности: человек считается невиновным до тех пор, пока его вина не доказана?

– Мне прекрасно известно, что его уволили с работы, а ведь он был адвокатом по уголовным делам. И, если вам небезразлично мое мнение, то мне кажется очень странным, когда человека неожиданно увольняют без всякой на то причины. Кроме того, все говорили, что он был главным подозреваемым. Свидетели слышали, как он угрожал жене в тот день, когда ее убили. В случае развода она получила бы кучу денег. И с какой стати он вдруг очутился в доме жены?

– Когда-то это был их общий дом, – напомнила Эйбра.

– Но он же из него уехал. Что ни говорите, а не бывает дыма без…

– Случается, что дымит костер, зажженный кем-то другим.

– Ты такая доверчивая. – Хизер обняла Эйбру, но объятие ее было не столько дружеским, сколько покровительственным. – Я ведь просто за тебя переживаю.

– Мне кажется, что Эйбра прекрасно разбирается в людях и может сама о себе позаботиться, – заметила Грета Пэрриш, самая старшая участница группы, надевая теплое шерстяное пальто. Ей было уже семьдесят два. – Эстер не позволила бы Эли вернуться в Блафф-Хаус, если бы у нее оставалось хоть малейшее сомнение в его правоте.

– О, к миссис Лэндон я испытываю лишь глубочайшее почтение и сочувствие, – начала Хизер. – Все мы, конечно, надеемся и молимся о том, чтобы она как можно скорее вернулась домой в добром здравии. Но…

– Никаких «но»! – решительно отрезала Грета, нахлобучив на серебряные волосы вязаную шапочку. – Этот парень принадлежит Виски Бич так же, как и все мы. Пусть он какое-то время жил в Бостоне, но он – Лэндон, и он один из нас. Одному богу известно, что ему пришлось пережить. И мне было бы крайне неприятно узнать, что кто-то из здесь присутствующих пытается еще больше осложнить его положение.

– Вы… вы просто неправильно меня поняли. – Хизер в растерянности переводила взгляд с одной женщины на другую. – Честное слово, я не имела в виду ничего дурного. Я просто беспокоюсь за Эйбру. Ведь это же так естественно.

– Не сомневаюсь. – Грета кивнула Хизер. – Правда, у тебя нет никаких оснований для подобного беспокойства. Урок был превосходный, Эйбра.

– Спасибо. Я могла бы подвезти тебя до дома. На улице такой сильный снегопад.

– Думаю, что мне не повредит трехминутная прогулка.

Женщины собрались и кучкой вышли на улицу. Морин задержалась.

– Хизер – дура набитая. К тому же – чересчур мнительная, – сказала она.

– Не она одна. Очень многие думают точно также. Если на него пало подозрение, значит, он виноват. Но ведь это полная ерунда.

– Конечно, чушь собачья. – Морин О'Малли, у которой брови были такого же огненно-рыжего цвета, как и короткие колючие волосы, сделала еще один глоток из бутылочки с водой. – Проблема в том, могла ли подобная мысль возникнуть даже в самом отдаленном и циничном уголке моей души, если бы я не знала Эли.

– Разве ты его знаешь?

– Он был моим первым серьезным увлечением.

– Подожди-подожди… – Эйбра подняла оба указательных пальца. – Подожди. Эта история требует бутылочки хорошего вина.

– О, я готова хоть сейчас расколоться. Просто дай я пошлю эсэмэску Майку, что задержусь еще на полчасика.

– Ну, конечно. А я пойду, приготовлю обещанное вино.

На кухне Эйбра достала бутылку шираза, а Морин тем временем плюхнулась на стоявший в уютной гостиной диван.

– Он разрешил мне задержаться. Дети пока друг друга не поубивали и вовсю резвятся на улице в снегу. – Она оторвала взгляд от телефона и посмотрела на Эйбру, которая поставила перед ней бокал и села рядом. – Спасибо. Нужно сделать небольшую передышку перед очередным семейным сражением.

– Значит, ты говоришь, он был твоим увлечением?

– Мне было пятнадцать, и это был мой первый поцелуй. Язык, нежные касания, прерывистое дыхание. Я должна тебе сказать, у парня превосходные губы и очень хорошие руки. Первые, должна признаться, которым суждено было коснуться вот этих потрясающих сисек. – Она погладила себя по груди и отхлебнула вина. – Но, конечно, не последние.

– Подробности, подробности!

– Четвертого июля после фейерверка. Мы развели костер на берегу. Там у нас была настоящая веселая компания. Родители мне позволили, а получить такое разрешение было ох как нелегко, уж поверь мне! Правда, теперь моим детям получить его будет еще труднее, так как я многому тогда научилась. Он был такой милый. О боже мой, Эли Лэндон из Бостона проведет здесь целый месяц! Я не могла оторвать от него глаз. Но я была не одна такая.

– И насколько же он был мил?

– М-м-м. Вьющиеся волосы, которые, казалось, с каждым днем становились все более золотистыми. А эти волшебные голубые глаза! Улыбался он так, что можно было на месте грохнуться в обморок. Атлетическое телосложение – Эли играл в баскетбол, насколько я помню. Он постоянно где-нибудь, либо на пляже, либо в культурно-спортивном центре, играл в баскетбол без рубашки. Без рубашки, подчеркиваю. Просто объедение, ммм!

– Он сильно похудел, – заметила Эйбра.

– Я видела фотографии и выпуски новостей. Да, он страшно осунулся. Но тогда, тем летом… Он был красив, юн, счастлив и весел, как греческий бог. Можешь себе представить, как я кокетничала с ним! И, между прочим, совсем не без толку: четвертого июля я получила, так сказать, свои дивиденды. В первый раз он поцеловал меня, когда мы сидели у костра. Представь. Оглушительно играет музыка, кто-то танцует, кто-то плещется в воде. Слово за слово, и мы отправились к пирсу.

Морин вздохнула, вспомнив о прошлом.

– Мы были просто парочкой подростков, в которых теплым летним вечером бурлили гормоны. Конечно, границы мы не перешли, хотя отец, если бы узнал, что мы творили, наверняка разъярился бы. Тот вечер стал кульминацией моих юных лет. Теперь он кажется мне таким милым, невинным и даже романтически нелепым. Океанские волны, лунный свет, музыка, доносящаяся с пляжа, пара разгоряченных полуобнаженных тел, только-только начинающих понимать, для чего они предназначены. Вот так…

– Вот так? Что «вот так»? – Эйбра наклонилась вперед и, сделав жест обеими руками, попыталась поощрить свою собеседницу к большей откровенности. – И что же произошло потом?

– Мы вернулись к костру. Думаю, что мы могли бы перейти границу дозволенного, если бы он не привел меня обратно. Я ведь тогда совершенно ничего не знала об этом. Ну, ты понимаешь меня, Эйбра?

– Ну, конечно, понимаю.

– Но он сумел остановиться и не воспользовался моментом. Вел себя как джентльмен, мы гуляли, а потом проводил меня домой. Я еще несколько раз встречалась с ним до его отъезда в Бостон, и мы баловались поцелуйчиками, но уже ничто не могло сравниться с тем первым вечером. В следующий раз, когда он приехал сюда на каникулы, мы оба были уже не свободны. И больше у нас с ним ничего не было. Он, наверное, даже и не помнит то четвертое июля и рыжеволосую девчушку у пирса.

– Держу пари, что ты себя недооцениваешь.

– Возможно. Если бы мы с ним случайно столкнулись во время его очередного приезда сюда, то, наверное, весело бы поболтали. Вот примерно как с тобой. Как-то раз я и в самом деле натолкнулась на него в супермаркете, когда была на последних месяцах беременности, тогда у меня должен был родиться Лайам. Эли помог мне донести сумки до автомобиля. Он очень хороший и порядочный человек. Я в этом абсолютно уверена.

– Ты была знакома с его женой?

– Нет. Раз или два ее видела, но представлена ей не была. Она была, конечно, красавица, этого у нее не отнимешь. Но все-таки не из тех, кому нравится болтать, стоя у входа в супермаркет. Ходил слух, что она не ладит с Эстер Лэндон. После свадьбы Эли часто приезжал сюда без жены. Либо один, либо с кем-то из других членов семьи. Потом вообще перестал наведываться. По крайней мере, мне о его визитах ничего не было известно.