– Тогда звони мне когда угодно и по любому поводу.

– Обязательно. Сейчас немного приведу себя в порядок и отправлюсь в Блафф-Хаус. Хочу увидеться с Эстер.

– Передавай ей от меня привет. Могу тебя подождать, и мы вместе выйдем из дома.

– Нет, спасибо, не надо. Не беспокойся за меня. Сейчас светлый день. На берегу полно людей. Он не посмеет напасть на меня.

– Обязательно закрой двери и окна.

– Непременно.

Эйбра проводила Хансона до порога. Соседка из дома напротив помахала ей рукой и продолжила вскапывать в палисаднике землю. По улице катились на велосипедах двое мальчишек.

Вокруг слишком много людей, заверила себя Эйбра. Никто не осмелится напасть на меня в этот час. Да и какой смысл?

Взяв пакет для мусора, она зашла в спальню, где, опустившись на колени, сложила в него все, что было рассыпано по полу, вместе с коробкой. Она не знала, к чему прикасался этот тип. Но даже если бы и знала, то все равно выбросила бы все, что было в шкафу.

Затем она слегка освежила макияж, взяла сумку и сунула в нее нужные вещи, включая рисунок. Прибрав в кухне, достала пироги с земляникой и ревенем, что испекла накануне, сложила их в картонную коробку. Отнесла все это в машину и вернулась за кошельком. Закрыв входную дверь, Эйбра почувствовала, как екнуло ее сердце.

Она так любит этот дом! Вот только когда она снова почувствует себя в нем в безопасности?

Глава 19

Блафф-Хаус наполнился людьми, шумом и суетой. Эли уже забыл, как могут звучать одновременно много голосов, как много дел могут накладываться одно на другое, как много может возникнуть вопросов, требующих немедленного ответа. После короткого первоначального шока он пришел к выводу, что ему даже нравится воцарившийся в доме хаос. Нравится переносить багаж наверх, а тарелки на кухню, нравится наблюдать за шустрой племянницей, сующей нос во все углы, видеть, что сделал матери приятное, когда предложил фрукты и сыр, сказав, что все, наверное, проголодались с дороги.

Но самое большое удовольствие ему доставило наблюдать за стоящей на террасе Эстер. Она смотрела на море, и ветер трепал ее седые волосы. Эли подошел к ней, и они обнялись. Сидящая у ног бабушки Сэди подняла голову, вильнула хвостом и снова погрузилась в сон.

– Солнце согревает старые косточки, – сказала Эстер. – Мои и Сэди. Ох, как же я соскучилась по дому.

– Понимаю тебя, – ответил Эли. – Думаю, что и дом соскучился по тебе.

– Мне тоже хочется так думать. Смотрю, ты высадил в горшки анютины глазки.

– Это не я, это Эйбра. Я их только поливаю.

– Коллективная работа – хорошее дело. Меня согревала мысль о том, что в доме теперь ты, Эли. Для меня самым главным было не то, что за ним кто-то присматривает, а то, что в нем поселился ты, мой внук. Мне кажется, дом соскучился и по тебе тоже.

Эли испытал знакомое чувство раскаяния.

– Прости, что я так долго не приезжал в Блафф-Хаус. Нужно было сделать это раньше.

– Ты знаешь, что я терпеть не могла заниматься домом?

Эли оторопел.

– Ты?! Эстер Лэндон? Я всегда думал, что ты любишь этот дом.

– Твой дед в нем души не чаял. Мне приходилось принимать пилюли, чтобы мой желудок работал исправно. Я люблю море, но предпочитаю любоваться им с берега. Мы часто отправлялись в море на корабле, и я не жалею ни об одной минуте, проведенной там вместе с мужем. Брак – это непрерывная цепочка компромиссов, и в лучших своих проявлениях они становятся основой жизни и брачного союза. Ты постоянно шел на уступки, Эли, и тебе не за что извиняться.

– Я готов завтра выйти с тобой в море.

– Нет, спасибо, лучше не надо, – рассмеялась Эстер.

– Тогда зачем ты держишь яхту?

Когда Эстер, ничего не сказав, лишь улыбнулась ему, он все понял. Ради любви, подумал он, и прижался губами к щеке бабушки. Она отодвинулась и заглянула ему в глаза.

– Говорят, теперь у тебя есть собака.

– Можно сказать и так. Барби было нужно жилье. Я взял ее к себе.

– Обзавестись собакой – разумное дело. – Эстер оперлась на трость и еще раз посмотрела на внука. – Ты выглядишь лучше, чем раньше.

– Хочу надеяться. Кстати, ты тоже, бабуля.

– Знаешь, я тоже на это надеюсь. Мы с тобой парочка израненных воинов, разве не так, юный Эли? – усмехнулась она.

– И теперь мы с тобой идем на поправку, чтобы снова встать в строй. Пойдем-ка в дом, тут прохладно.

Эстер вздохнула и, крепко взяв его за руку, позволила отвести себя в комнату и усадить в кресло.

– Мне еще долго предстоит выздоравливать.

– Ты прекрасно подлечишься здесь. Я буду с тобой столько, сколько понадобится.

– Садись, Эли, – велела она ему. – Да, я намерена вернуться, но чуть позже. Было бы непрактично и неразумно переехать сюда и постоянно ездить в Бостон к опостылевшим врачам.

– Я могу отвозить тебя туда, когда понадобится. – Он только сейчас, увидев, как Эстер с террасы любуется морем, понял, как сильно истосковался по ее возвращению в Блафф-Хаус. – Мы можем договориться о твоем лечении здесь, в Виски и Бич.

– Боже, мы даже думаем одинаково! Это первое, что мне пришло в голову, когда я очнулась в больничной палате. Желание вернуться сюда, в наш дом, помогло мне пережить самое тяжелое время. В нашем роду никогда не было хлюпиков, а жизнь с твоим дедом закалила мой дух. Доктора, которые были во мне не уверены, еще удивятся, когда я окончательно стану на ноги.

– Просто они не знали, кто такая Эстер Лэндон.

– Теперь знают, – ответила Эстер. – Не все делается так быстро, как хочется. Мне нужна твоя мать. Мне нужен твой отец. Он хороший сын и всегда был таким. Я уже встала на ноги, но мне часто нужен отдых, подолгу ходить я пока не могу. Так что я, мой дорогой, побуду в Бостоне, пока не пойму, что здоровье мое полностью восстановилось. А ты, Эли, оставайся здесь.

– Как скажешь. Если тебе этого хочется.

– Вот и решили. Сейчас мне хочется лишь этого. Как, впрочем, и всегда. Было время, когда мне казалось, что я буду последней из рода Лэндонов, кто жил в Блафф-Хаусе. Я не раз задавала себе вопрос: неужели моя неприязнь к Линдси была вызвана тем, что она так старалась привязать тебя к Бостону?

– Бабушка…

– Это может показаться неприятным, но отчасти все было именно так. Я бы примирилась с этим или хотя бы попыталась примириться, если бы она сделала тебя счастливым, как Триша – своего мужа.

– В этом моя сестра – дока, великий талант, согласна?

– Она пошла в вашего деда и вашего отца. Она была рождена и воспитана для того, чтобы продолжить семейное дело. Ты, Эли, больше похож на меня. Мы справляемся с делами и можем вести наш бизнес, когда того требует судьба, да и разумом господь нас не обделил. Но все-таки главная наша стезя – служение высокому искусству. – Эстер потрепала внука по руке и добавила: – Даже когда ты решил стать юристом, истинное счастье тебе все-таки приносила литература.

– Да, творчество казалось мне развлечением, забавой, а не работой. Но сейчас оно стало работой, смыслом жизни. Когда я был юристом, мои адвокатские дела представлялись мне куда более важным делом – в отличие от грез наяву, как тогда я воспринимал литературное творчество.

– Ты считал это грезами?

– Не совсем. Это Линдси так говорила. – Эли почти забыл об этом. – Вряд ли она хотела меня обидеть… но несколько коротких рассказов – это действительно не слишком впечатляет. Ей больше нравилось то, что производит впечатление, так что у нее и в мыслях не было меня оскорблять. Она не притворялась, она всегда была самой собой. Но если считать брак цепочкой компромиссов, то, увы, следует признать, что Линдси редко шла на уступки. Или я просто не замечал ее уступок. Те, кто утверждает, что о мертвых следует говорить только хорошее, просто не имеют мужества говорить правду.

– Но ты мужественней человек.

Эли не ожидал, что с кем-то заговорит о Линдси, тем более с собственной бабушкой. Но, наверное, это случилось потому, что они с Эстер сейчас в их родовом гнезде.

– Не могу сказать, что это была исключительно ее вина.

– Согласна. Так не бывает, чтобы кто-то был полностью в чем-то виноват.

– Я думал, что мы с ней пойдем по жизни вместе, соединим наши сильные и слабые стороны для достижения общих целей. Но я женился на принцессе. Отец Линдси ее так всегда и называл, принцессой.

– Да, верно, теперь я вспоминаю.

– Она всегда получала то, что хотела. Ее воспитали в убеждении, что в жизни ей все будет доставаться легко, без особых усилий. Она от природы была обаятельна, красива и непоколебимо уверена в том, что ее жизнь должна быть совершенной, такой, как она захочет.

– Но жизнь – не сказка даже если ты считаешь себя принцессой.

– Верно, – согласился Эли. – Оказалось, что ее жизнь со мной была далека от сказочной.

– Да, она была молодой и избалованной, но думаю, что с возрастом стала бы мудрее. Она была обаятельна, разбиралась в искусстве, моде, интерьере. Но надо честно признать: Линдси была тебе не пара. Вы с ней были слишком разными, совершенно не созданы друг для друга.

– Ты права, – согласился Эли. – Совместная жизнь у нас не сложилась.

– Самое мягкое, что можно о вас сказать, – вы оба допустили ошибку. Но она заплатила за свою ошибку слишком большую цену, и мне ее жаль. Такая молодая, такая красивая женщина. Ей бы жить и жить, но ее жизнь оборвала смерть, бессмысленная и жестокая. И тут уж ничего не поделаешь.

Не совсем так, подумал Эли. Убийца должен ответить за это.

– Хочу задать тебе вопрос, – продолжила Эстер. – Ты счастлив здесь?

– Я был бы безумцем, если бы не был счастлив в родном доме.

– Тебе хорошо здесь работается?

– Лучше, чем я ожидал или надеялся. Большая часть прошлого года, когда я только взялся за книгу, была, по сути, попыткой бегства от жизни. Теперь писательство – мое главное занятие. Я хочу стать хорошим писателем. Думаю, что мое пребывание здесь помогало мне в этом.