Наташа Колесникова - Презумпция любви

Потом она сорвалась с места и побежала, на ходу размазывая по лицу слезы. Пиджак Сани был на ее плечах, не успела вернуть ему. Запыхалась, пока добралась до своего дома. Часы в прихожей показывали четверть пятого. Бросила пиджак Сани в своей комнате, метнулась в комнату матери, включила свет.

— Мам, ты спишь? Проснись, мам! У нас беда случилась!

— Что такое, дочка? — спросила мать, садясь на постели. — Как прошел выпускной?

— Нормально, а потом… Только что милиция арестовала Саню Малышева.

— Вот как? И что в этом удивительного? Я же тебя…

— Он ничего плохого не сделал, мы шли рядом, а Мишка Фомин опрокинул урну, Мишка — болельщик «Спартака», понимаешь? Это он опрокинул урну, все видели! Тут подъехали милиционеры и почему-то забрали Саню!

Мать многозначительно усмехнулась:

— Забрали того, кто им больше знаком, наверное.

— Как это знаком? Он никогда не попадал в милицию! Почему они его забрали?

— Однажды имел привод… за хулиганство.

— Но сейчас он абсолютно ничего плохого не сделал! Мама, я прошу тебя, немедленно позвони, пусть его отпустят. Немедленно отпустят, я соберу двадцать свидетелей, что он ничего плохого не сделал, прямо сейчас и соберу. Ты слышишь?

— Света, я не могу приказывать милиции.

— Можешь!

— Не могу. У них свое начальство, если за ним нет вины, разберутся и отпустят.

Она вдруг поняла, что все это и вправду подстроила мать. Вон как она спокойна! И милиционеры из всех ребят выбрали именно Саню, им нужен был любой предлог, чтобы арестовать его. Даже в эту ночь, когда сам мэр запретил арестовывать выпускников. Но Саню увезли, потому что… было указание сверху. От нее.

— Это твоих рук дело, да?

— Света, я хочу спать. И тебе пора, вон рассвело уже.

— Ты черствая, жестокая, злая! — закричала она. — Ты… просто гадина, а не мать! Я тебя видеть не хочу! — Она с плачем выскочила из комнаты, но тут же вернулась: — Если с Саней что-нибудь случится — я тебя… я тебя убью, заразу такую!

Застелив постель, она легла под одеяло, положила рядом с собой пиджак Сани. И плакала, уткнувшись в него лицом. И вспоминала отца. Был бы он жив, ничего такого не случилось бы в выпускной вечер.

Саня вернулся ближе к вечеру с синяком под глазом. Когда она увидела его, ужаснулась. И снова волна ненависти к собственной матери всколыхнула ее душу.

— Саня, тебя там били, да? Я говорила с ребятами, мы напишем письмо мэру по поводу этого кошмарного случая. Все подпишутся, только с Фоминым никто разговаривать не хочет.

Она мало спала, не успела накраситься и выглядела ужасно. А он обнял ее, нежно поцеловал в губы и сказал:

— Ты такая красивая, Светланка…

— Издеваешься, да?

— Нет, правда-правда. И Мишку Фомина не нужно доставать, он-то ни при чем. Я во всем виноват.

— Как это, Саня?

— Влюбился в дочь прокурора, за это нужно платить. Да что бы они ни придумали, прокуроры эти, я все равно буду рядом с тобой. Всегда, Светланка. Просто буду вести себя аккуратнее.

— Как это?

— Если рядом кому-то на голову упадет кирпич, постараюсь смыться с этого места поскорее, — с улыбкой сказал он.

— Дурак… Слушай, я такая страхолюдина сегодня… Пойду приведу себя в порядок.

— Не надо. Знаешь, чем отличается любимая женщина от всяких там дебильных телок вроде моделей, кинозвезд и прочего фуфла?

— Ну, просвети.

— Любимая женщина — она родной человек, как мать или отец. Ты много рассказывала об отце, любишь его, не скажешь ведь, что он не такой красивый, как Бандерас или этот лилипут Том Круз? Твой отец для тебя самый красивый мужчина, и мой отец для меня — тоже. И все дела. Ты тоже родная, вопросы есть?

— Ох, Санька… Ну какой же ты! Все твердили хулиган, прямо-таки злодей, а ты умница!

Она крепко обняла его, всем телом прильнула к нему и жадно впилась губами в его губы.

Саня, Саня… Ох, Саня…

Багрянов придвинул к ней свою раскрытую тетрадь, на странице было только сердце, пронзенное стрелой.

— Что это значит? — шепотом спросила Светлана.

— А ты не понимаешь?

— Нет. И вообще, Степа, не мешай мне слушать лекцию, лучше конспектируй что-нибудь.

— Зачем? Предок купит все экзамены, получу диплом и стану ведущим менеджером его завода. Потом, когда войду в курс дела, — директором, потом — ведущим менеджером всей фирмы, а там три завода и много чего другого. Замом пахана стану. Потом в итоге я возглавлю фирму, отправлю пахана на виллу в Майами, пусть наслаждается жизнью. А мне и тут хорошо. Какие лекции, Света?

— Отлично ты устроился, Степа. Ну хоть мне не мешай конспектировать.

— Я что-то не заметил, чтобы ты конспектировала.

— Отстань!

— Света, может, мы встретимся после лекций, куда-то сходим? Съездим?

— Нет.

— А можно тебя домой подвезти? Позвоню предку, он пришлет Петра с машиной.

— Спасибо, я на метро доеду. И пожалуйста, не отвлекай меня. Я слушаю лекцию.

— Ладно, — с досадой сказал Багрянов. — А завтра, можно, я буду сидеть рядом с тобой, Света?

— Тебе это нужно?

— Да.

— Хорошо, сиди.

— Спасибо, Света.

Вот привязался! Был бы рядом Саня — этот Багрянов и близко не подошел бы. Ох, Саня, Саня…

В кабинете Ворониной тихо жужжал кондиционер. Хозяйка кабинета сидела во главе стола, сбоку, у другого стола, сидели ее сотрудники — следователи Дронов и Бромчик, ее заместитель Шабалин.

— В связи с последними приказами руководства и прямыми указаниями президента об усилении борьбы с незаконным распространением наркотиков мы обязаны довести дело Мурада до логической развязки. Игорь Борисович, — она повернулась к Шабалину, — вы будете выступать обвинителем на этом процессе. Доказательная база основательная, я полагаю, следует требовать двадцать лет в колонии строгого режима.

— Нет проблем, Любовь Георгиевна, но нам будет противостоять адвокат Игнашкин, а он человек известный… по своему участию в различных телешоу и со связями. Я не сомневаюсь, что Мурад откажется от своих показаний, заявит, что сделал их под принуждением, и процесс затянется.

— Сие нам только на руку. Шоумен Игнашкин — бездарный адвокат. Двадцать лет, Игорь Борисович, для этого говнюка. Мы все знаем, что он виновен не только в наркоторговле, но и в двух убийствах. Дронов, Бромчик?

— В этом нет никаких сомнений, Любовь Георгиевна, — заверил ее Бромчик. — Все экспертизы подтверждают нашу версию. Дактилоскопическая, баллистическая, химическая плюс показания самого Мурада… Даже если он откажется от них, это будет выглядеть несерьезно.

— Вы все поняли, Игорь Борисович? Требуйте пожизненного, но если договоритесь с Игнашкиным на двадцать — это выгодно и ему, и нам. Я надеюсь на вас, Игорь Борисович. Все свободны.

— Любовь Георгиевна, а по делу Козлова? — спросил доселе молчавший Дронов. — Папка с документами у вас на столе, дело тоже непростое, надо бы определиться.

— Я еще не ознакомилась с документами, Валентин Павлович. Завтра-послезавтра поговорим о деле Козлова. Продумайте линию обвинения на этом процессе. Козлова нужно посадить, это ясно. Но насколько… Завтра предоставьте мне свои соображения. Спасибо, коллеги, свободны.

Оставшись в одиночестве, Воронина хлопнула ладонями по столу, тяжело вздохнула. Все это, конечно, нужное дело, работа, но как заниматься ею, когда дома все идет наперекосяк? Дочка прямо-таки свихнулась, ни видеть, ни слышать мать не желает, думает только о своем парне. А он попал туда, куда и стремился, естественный процесс. Вопрос — дождется ли она его или нет? Светлана — красивая девушка, ухажеров хоть отбавляй, но она не реагирует на них, чертом смотрит на мать… Дождется — ну что ж… придется смириться с этим. А нет — ну и слава Богу. Значит, она была права, оградив дочь от притязаний наглого бандита. Вспомнила: «Ты черствая, жестокая, злая! Ты… просто гадина, а не мать! Я тебя видеть не хочу!»

Такое не забывается. А еще:

«Если с Саней что-нибудь случится — я тебя… я тебя убью, заразу такую!»

Попала под влияние бандита, они все мягко стелют, красиво обещают, да только потом… Ну что ждало Светлану? Выйдет замуж, родит, а потом… либо вдова, либо не пойми кто, ожидающая возвращения мужа из зоны. Непонятно, сколько он там пробудет, непонятно, кем вернется… А Светка — красивая девушка, вряд ли будет ждать… Ну и зачем ей эти проблемы?

После тяжелого утреннего разговора она все же позвонила нужному человеку, Светка вряд ли догадывалась об этом, вся в трансе, убежала в свою комнату.

— Ваня, скажи, пусть отпустят этого парня Малышева во второй половине дня. И не очень работают с ним.

— Люба, ты соображаешь, который час?

— А то нет? Прикажи, Ваня. У меня тут такие истерики!..

— Да ну тебя на хрен, Люба! То одно, то другое! Он же на пятнадцать суток должен загреметь, ты сама этого хотела.

— А теперь перехотела. Светка сказала, что убьет меня, если с ним…

— Светка запала на него? Ну и радуйся.

— Вань, если твои сыновья свяжутся с бандитскими девками, ты будешь радоваться, а? Эти люди много чего красивого обещают, думаешь, твои особенные, устоят? А что потом бывает, тебе совсем не известно, да?

— Надеюсь, с моими парнями этого не случится.