— Ты когда-нибудь встречалась с сержантом Морган? — спрашиваю я у Грейс.

— А, эта! Эта… Я не люблю говорить дурно о представителях закона, но она… она пыталась выудить из меня хотя бы какую-то информацию о Джеке. О чем только она меня не спрашивала! Агрессивен ли он, мог ли он убить Еву… Она была напориста, но я быстро поставила ее на место. Даже если бы он и был агрессивен, я все равно ей об этом не рассказала бы. Впрочем, мне и рассказывать-то было нечего. — Грейс делает паузу и поднимает голову. — Погоди-ка, а ты откуда ее знаешь?

— Она приходила ко мне якобы для того, чтобы записать мои показания об аварии. Что она пыталась сделать на самом деле, так это внушить мне, что Джек убил Еву и я, скорее всего, следующая в списке его жертв.

— Я надеюсь, ты отправила ее куда следует! — возмущенно восклицает Грейс, хотя ее лицо остается спокойным.

Но в том, как она опускает глаза и качает головой, есть что-то такое, что на минуту-другую лишает меня самообладания.

— Конечно, — отвечаю я.

— Хватает же наглости! — по-прежнему не глядя на меня, говорит Грейс.

Она снова принимается за мои ногти и надолго замолкает. Из этого я делаю вывод, что тема закрыта. Каждый раз, когда она скользит кисточкой по ногтям, меня пронзает приятное ощущение прохлады. Я наблюдаю за кисточкой, покрывающей мои ногти прозрачной пленкой, призванной защитить их от воздействия лака. Наверное, это ужасно — вспоминать о том, как очерняли и пытались представить убийцей твоего близкого друга. Мне ясно, что говорить об этом она больше не хочет. Я тоже. Меня больше интересует Джек и то, какое влияние оказала на него Ева.

— А какие отношения с женщинами были у Джека до встречи с Евой?

— До встречи с Евой? А не было никаких отношений. Я думала, что ты это знаешь. — Грейс готова перейти к моей правой руке. Она делает паузу и тянется к ней через стол. Я не мигая встречаю ее взгляд. — Ты правда не знала?

— Чего я не знала?

Она держит мою руку в своей и смотрит на меня так, будто собирается сообщить мне нечто ужасное.

— Когда Джек начал встречаться с Евой, он был девственником.

«Я хочу тебя трахнуть. Можно мне тебя трахнуть?» — звучит у меня в голове голос Джека.

Это воспоминание часто всплывает у меня в памяти. Я снова и снова слышу модуляции его голоса и ощущаю прижимающееся ко мне тело. То, как осторожно он формулирует свою просьбу, указывает на потребность в моем полном согласии. Об этом же говорит умело выбранный момент: я уже испытала оргазм и склонна позволить ему то, к чему он стремится… Все это похоже на действия эксперта, а не…

— Ты и в самом деле не знала? О чем вы вообще разговариваете?

— Судя по всему, не о том, о чем надо бы. Неужели он и в самом деле был девственником до знакомства с Евой?

Она кивает, и волна ее волос покачивается у меня перед глазами. Мне хочется, чтобы эти волосы перестали двигаться. Мне хочется, чтобы она перестала заслоняться от меня волосами.

— Когда после смерти Евы он постепенно начал приходить в себя, то стало казаться, что смысл жизни для него заключается в том, чтобы переспать с как можно большим количеством женщин. До Евы этого не было. Ему это было не нужно. Он ожидал свою женщину и только с ней хотел сделать этот шаг. Он всегда говорил, что будет заниматься сексом только с любимой женщиной.

— И этой женщиной стала Ева, — закончила за нее я.

Хрупкие плечики Грейс двигаются вверх-вниз.

— Видимо да. Она не была девственницей. Она была такой же, как и все мы. Думаю, причиной подобного отношения Джека к сексу был его отец.

А Гектор тут при чем?

— Ты уже определилась с цветом? — спрашивает Грейс, перебирая аккуратно расставленные на столе флаконы.

— Красный, — рассеянно отвечаю я.

Мой мозг все еще пытается обработать эту новую информацию о Джеке. Возможно, именно поэтому он был так одержим мной? Большинство из нас хранит в памяти свою первую любовь и испытывает теплые чувства к человеку, с которым впервые… Для Джека это был один и тот же человек, и с этим человеком он связал свою жизнь. Неудивительно, что он до сих пор не в состоянии ее отпустить.

— Как Гектор может быть виноват в том, что до Евы Джек был девственником?

Грейс перестает разглядывать свою коллекцию разноцветных флаконов и с неподдельным изумлением смотрит на меня.

— Вы и в самом деле мало общаетесь, — говорит она.

«Ты и представить себе не можешь, как мало», — мысленно отвечаю я.

— О таких вещах — мало, — киваю я.

— Наверное, мне не стоило тебе об этом рассказывать, но я не вижу, как это может вам повредить, тем более что все это — дела давно минувших дней. Когда Джеку исполнилось пятнадцать лет, в день его рождения отец повел его в один из шикарных борделей Лондона и предложил выбрать себе девочку.

— Это ужасно! — шепчу я, с трудом преодолев шок, в который повергло меня это сообщение.

— Дальше все было еще ужаснее. Джек так испугался, что не смог этого сделать, а Гектор заявил, что сын его опозорил, и целую неделю с ним не разговаривал.

Я прижимаю ладонь ко рту.

— Я тебя понимаю, — кивает Грейс. — Можешь себе представить, каково мне? Знать Гектора всю свою жизнь — и вдруг такое! Когда я об этом узнала, у меня все тело покрылось гусиной кожей. При мысли об этом у меня до сих пор по спине бегут мурашки. Он всегда был близким другом моего отца, поэтому вполне естественно, что у меня возник вопрос… В итоге у меня чуть крышу не сорвало, и я просто запретила себе об этом думать.

— О господи, бедняжка! И Джек тоже…

— Это не могло не сказаться на его психике. У меня, по крайней мере, нет никаких доказательств того, что мой отец делал что-то подобное. Но Джек абсолютно точно знает, что его отец изменяет его матери. Ему пришлось решать, как быть: сохранить это в тайне или рассказать все Хэрриет, понимая, что при этом рискует разрушить семью. И все это легло на плечи пятнадцатилетнего подростка. Ничего удивительного, что после этого он и подходить к женщинам не хотел, пока не нашел ту самую, единственную.

— Я понятия обо всем этом не имела.

— А как бы ты об этом узнала? Глядя на такого мужчину, как Гектор, ни за что не подумаешь, что он… Как бы то ни было, оставаясь девственником, Джек сполна отомстил отцу, потому что все друзья и деловые партнеры Гектора сочувствовали ему, сетуя на то, что у него такой красивый сын, который не желает вести себя «как мужчина». Гектор без конца организовывал Джеку свидания и пытался знакомить его с женщинами, да все без толку. Джек отказывался идти у него на поводу. Он стал тем, кто смеется последним.

— Я танцевала с Гектором на нашей свадьбе. — Он ко мне прикасался! Я пытаюсь не думать обо всех ситуациях, в которых я вступала в физический контакт с Гектором, но у меня ничего не выходит: они попросту не идут у меня из головы, я только о них и думаю.

— Он заставил меня танцевать с ним и на праздновании моего восемнадцатилетия, и на моей свадьбе. Фу! Ева оказалась умнее нас. Они с Джеком отказались устраивать свадьбу, и ей удалось этого избежать.

— Гм-м-м… — И это все, что я могу произнести. У меня голова идет кругом.

Когда я впервые увидела Гектора, он понравился мне больше, чем Хэрриет, которая показалась мне несколько странной. Она как-то уж чересчур радовалась тому, что Джек снова влюбился, и буквально горела желанием принять участие в приготовлениях к нашей свадьбе, одновременно делая вид, что ей, в сущности, все равно, привлекут ее к этому или нет. Гектор был вежлив, дружелюбен и общителен. Мне нетрудно было представить себе, как с годами Джек превращается в его точную копию, и я ничего не имела против. Как же я ошибалась!

— Ладно, давай вернемся к твоим ногтям. Какой цвет?

— Я тебе уже сказала — красный.

— Красный? У меня пятнадцать оттенков красного. Тебе придется высказаться поконкретнее.

— Я не знаю, Грейс. Я плохо соображаю. Мне сейчас даже не удается сообразить, хочу я надеть лифчик или нет, а ведь это гораздо существеннее оттенка лака, как ты считаешь? Так что прости, но я не могу выбрать оттенок лака. Мне действительно все равно.

— Тебе все равно? Да ты думаешь о том, что говоришь? Я не допущу, чтобы из-за какой-то несчастной аварии ты забыла о долге перед своей внешностью, — резко заявляет она. — Мы с Энджелой быстро приведем тебя в чувство. Ты и опомниться не успеешь, как станешь прежней Либби.

— Вы с Энджелой меня обсуждали?

— Конечно! — нисколько не смущаясь, отвечает она. — Мы твои друзья, и мы сделаем все, что сможем, лишь бы ты была в порядке.

— Я в порядке.

Грейс пристально смотрит на меня своими голубыми с коричневыми крапинками глазами, вынуждая встретить ее взгляд.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Я опускаю глаза. Я знаю, о чем она говорит. Я думала, что выздоравливаю, но сны Джека и визит дамы из полиции отбросили меня назад. Хотя, возможно, это естественный ход событий, и это то, что должно было произойти в связи с окончательным осознанием всей серьезности моего положения. Я просто в отчаянии. Мне хочется схватить себя за плечи, встряхнуть изо всех сил, заорать во весь голос и заставить выйти из оцепенения, отказаться от этих мыслей и чувств, заставить себя собраться. Но что толку кричать на женщину, оглушенную ужасом, пугающуюся собственного отражения в зеркале, сраженную наповал мыслями о том, что это изображение уже никогда не изменится, и осознанием того, что подобное происшествие смогло до такой степени ее изменить. Я хочу выздороветь, но пока не понимаю, как я это сделать.

Я тянусь к шеренге флаконов. Мои пальцы сами выбирают нужный оттенок. Темно-красный. Темно-красный, как цвет моих шрамов, когда им было всего два дня и я увидела их впервые.