— Мне жаль, что я его ослушалась, но я должна была, Эдмунд.

— Я знаю. Но мне нужно еще кое-что вам сказать. Марш вернулся, когда мы уже обнаружили, что вас нет в своей комнате, и что вы исчезли. Он узнал от Мэгги, что произошло, и в результате, забыв о том, что он — слуга, он… а-а-а… он осудил моего отца в выражениях, больше подходящих сержанту, нежели дворецкому.

Я закрыла рот руками в полном смятении.

— Ах! Эдмунд, что было дальше?

— Удивительно красноречиво выражая свое мнение, Марш сообщил нам совершенно потрясающую новость, что он — отец Ника Сэбина, а значит, и ваш свекор. Без всякого сомнения, это и явилось причиной его сильного беспокойства за вас и гнева на моего отца.

— Да. Это правда, Эдмунд. Ник подарил мне кольцо, а мистер Марш его узнал. Так он обнаружил, что Ник — мой муж. Я никому не сказала, потому что боялась, что мистеру Маршу придется покинуть «Высокие заросли».

Эдмунд сцепил пальцы.

— Это точно. Поэтому, а также из-за того, что он так неосмотрительно вел себя вечером, его тут же уволили. Он уехал сегодня утром. — Эдмунд достал из кармана конверт. — Эту записку он попросил меня передать вам.

Я взяла конверт дрожащими руками.

— Можно я прочту прямо сейчас?

— Конечно.

Непослушными пальцами я пыталась открыть конверт.

— Как… любезно с вашей стороны, Эдмунд!

Он удивился.

— Я не испытываю к Маршу никаких неприятных чувств и считаю, что его поведение можно оправдать тем, что он ваш свекор.

Я, наконец, вынула записку:


«Дорогая Люси!

Слава богу, ты жива и мальчик — тоже! Мистер Эдмунд был настолько любезен, что взялся передать тебе мою записку. Я на время поживу в Гринвиче у своего старинного приятеля, с которым мы вместе служили, пока найду новое место. Пожалуйста, не беспокойся обо мне. У меня есть армейская пенсия, и я уверен, что мой бывший хозяин, который сейчас занимает важный пост в Военном министерстве, даст мне нужные рекомендации. Буду рад получить от тебя весточку и повидаться, если получится. Мой адрес: 14, Ладфорд роуд, Гринвич.

Искренне любящий твой отец

Томас Марш».


Я свернула записку.

— Он просто просит, чтобы я за него не волновалась и сообщает свой адрес. Еще раз спасибо, Эдмунд.

— Не за что. Фолконы относятся к вам хорошо?

— О, да! Они удивительно добрые люди.

— Вам… хм… нравится здесь?

— Да. Очень.

— Думаю, вы вряд ли можете… э-э-э… остаться? То есть… откровенно говоря, мои родители вздохнут с облегчением, если вы не вернетесь, Люси. Простите меня за то, что я говорю, вы понимаете, что лично я ничего против вас не имею, — он встал и начал медленно ходить по комнате. — Дело в том, что ваше присутствие создает напряженную атмосферу. Конечно, мой отец виноват в том, что вы оказались в «Высоких зарослях», и я ему об этом так прямо и сказал. Моя мать, естественно, этого никогда не одобряла. Вы не смогли помочь моему отцу, как он рассчитывал, хотя это не ваша вина, но это сильно повлияло на его желание иметь еще одного члена семьи.

От радости я потеряла дар речи, хотя изо всех сил старалась не подавать виду, а просто напустила на себя глубокомысленный вид. Я понимала, что откровенно радоваться — несправедливо по отношению к Эдмунду.

— Если ваш отец не хочет, чтобы я вернулась, я думаю, что могу остаться здесь. Мистер и миссис Фолкон мне сами сказали.

— Правда? — Трудно сказать, чего было больше в этом вопросе: радости или удивления. — Что ж, действительно, это самое удобное решение, Люси. Конечно, мои родители никогда не забудут свою ответственность за ваше будущее, но это отличное решение проблемы. Моему отцу кажется, что Фолконы захотят оставить вас в надежде, что вы им поможете разгадать тайну сокровища вождя. Я с ним не согласился, но оказалось, что я был не прав.

— Дело совсем не в этом, Эдмунд. Просто они мне благодарны. Я напишу вашим родителям. Я хочу поблагодарить их за все, что они для меня сделали. Как вы думаете, я смогу взять что-нибудь из своих вещей?

— А? Да, да, конечно. Я прикажу сложить все ваши вещи и отправить сюда. — Он понизил голос: — Вы скажете Фолконам о Нике? То есть, что вы замужем и что по завещанию вы получите «Луноловов»?

— Еще не знаю. Это ужасно сложно, и у меня пока не было времени все обдумать. Ах, Эдмунд, а вы обязательно должны сделать то, что Ник написал в завещании? Разве отсрочка платежей невозможна?

— Конечно нет, Люси! — Он был шокирован. — Я обязан по закону выполнить требования Ника и распорядиться всем его имуществом в вашу пользу. Я понимаю, что для вас это неприятная ситуация, но здесь я ничего не могу поделать.

— Как жаль, что так получилось! Эдмунд, а может, было бы лучше, если бы обе семьи согласились поделить сокровище вождя поровну, как того и хотели ваш дед и дед Роберта, если, конечно, сокровище действительно можно найти? Как вы считаете? Тогда вражде придет конец и обе семьи смогут вместе участвовать в поисках сокровища.

Эдмунд кивнул головой.

— Думаю, это было бы отлично, Люси. Но мои родители никогда не согласятся, так же как и Роберт Фолкон, даже если его родители этого захотят. — Он пожал плечами. — Откровенно говоря, не думаю, что изумруды можно найти. Ник Сэбин не смог, Роберт Фолкон не смог, и план моего отца тоже провалился. Тратить время и деньги больше не имеет смысла.

Я испытывала раздвоенные чувства. Я была уверена, что знаю, где лежит сокровище, если его оттуда никто не вытащил, с тех пор как оно было спрятано. Если я скажу об этом Фолконам, это будет предательство по отношению к Грешемам. Я не была счастлива в «Высоких зарослях», но мистер Грешем предоставил мне еду и кров, и я прожила в его доме семь месяцев, и я не могу рассказать решение загадки, которое он так искал, его врагам, даже если его враги — мои друзья. Я не могла рассказать о своем открытии и Грешемам, поскольку сокровище было, похоже, единственной надеждой на спасение «Луноловов». А мне отчаянно хотелось, чтобы Фолконы сохранили свое поместье.

Эдмунд встал.

— Я пойду, Люси. Думаю, мне нужно поговорить с Гарри Фолконом. Я хочу быть уверен, что он не возражает, чтобы вы остались.

— Хорошо, я его позову. Эдмунд, я хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарна за вашу доброту.

— Доброту?

— Да. Вы всегда были добры ко мне.

— Правда? — Он посмотрел в окно. — Я надеюсь, что выполняю свой долг. Но я вряд ли могу ставить себе в заслугу доброту. Странно, но я, кажется, не умею чувствовать так, как другие. Мои родители ненавидят Фолконов, а я никогда не был способен их ненавидеть, хоть и очень боялся Роберта в школе. Правда, особой симпатии я к ним также не испытываю. — Он посмотрел на меня. — Закон не имеет чувств, он должен быть справедливым и беспристрастным. Я к вам так же отношусь, Люси. Наверное, я такой же, как закон.

Думаю, более грустного признания я не слышала ни разу за всю свою жизнь, мне стало его очень жаль, но я не нашлась, что сказать. Я подала ему руку, мы попрощались, и я пошла за мистером Фолконом.


* * *

Жизнь в «Луноловах» была похожа на жизнь в другом мире, но осознала я это только после Рождества. Оказалось, что к Фолконам на Рождество всегда приезжали друзья, но после потрясения, которое они пережили, чуть не потеряв Метью, они на следующее утро разослали всем телеграммы и отменили приглашения.

На второй день Рождества Метью разрешили встать, а еще через три дня ему стало значительно лучше. Я радовалась, что встречаю Рождество тихо, только с Фолконами. Мне нужно было время, чтобы успокоиться и приспособиться к своей новой семье. Мне не было нужды беспокоиться, потому что, как сказала миссис Фолкон, «Луноловы» были домом, в котором каждый был волен делать все, что захочет, если при этом не доставлял неприятностей другим.

Кроме миссис Кокс, были еще две горничные, молодой лакей и садовник — мастер на все руки, который жил вместе со своей женой в маленьком домике. Жену садовника иногда нанимали в помощь прислуге, если мистер и миссис Фолкон принимали гостей. Дворецкий год назад уволился, а другого нанимать не стали из соображений экономии.

Мне разрешили помогать слугам, как я захочу: готовить, убирать. А однажды, в начале января, когда неожиданно сильно потеплело, я даже работала в саду. Все слуги были славными людьми, и, хотя их жалованье было немного ниже, чем в подобных домах, они считали большой удачей служить у Фолконов. Мне теперь было чем заняться, и я была счастлива. Я проводила много времени с Метью, пока он не уехал в школу во вторую неделю января, хотя мать мягко дала ему понять, что он не должен узурпировать мое время. В кухне миссис Кокс с удовольствием приняла мою помощь и стала учить меня английской кухне. Мне больше не нужно было просыпаться на рассвете и ждать с открытыми глазами, когда можно будет встать с постели. Я могла помогать горничным разводить огонь или вытирать пыль. Как приятно снова чувствовать себя полезной!

Мистер Фолкон предложил мне попробовать писать, и я провела несколько часов у него в студии у небольшого холста, который он для меня натянул, но способностей у меня никаких не оказалось, и продолжать я не стала. Я показала Фолконам рисунок «Луноловов» из миссии, сделанный отцом мистера Фолкона. Для меня он был удивительным подтверждением того, что среди многих мест на другом краю света, в которых побывали молодые офицеры шестьдесят лет назад, было место, в котором я прожила почти всю свою жизнь. А мистеру и миссис Фолкон было удивительно мастерство, с которым он был сделан.

— Просто блестяще! — сказал мистер Фолкон и улыбнулся. — Можно позеленеть от зависти, правда, Тина?

Жена кивнула, не отводя глаз от полотна.