— Можно мне сесть, мисс Люси?

— Ах, Марш! Никогда не ведите себя, как слуга, когда мы одни, — я вскочила. — Да, садитесь, пожалуйста. Вам нехорошо?

Он опустился в кресло, облокотился на колени, сцепив руки. Он, казалось, смотрел сквозь меня.

— Мне… мне не по себе, мисс Люси. Буквально несколько минут назад… — он опустил руку в карман, — Битти нашла это на лестничной площадке рядом с вашей комнатой и принесла мне. Это ваше, мисс Люси?

Он протянул руку. На ладони лежало кольцо Николаса Сэбина. Я носила его, не снимая, на тонкой ленточке под платьем. Ничего не понимая, я поднесла руку к груди, словно хотела удостовериться, что его там нет.

— Да, это мое. Слава богу, Битти нашла его! — Я пальцем нащупала ленточку и вытащила ее из-за воротника. — Посмотрите, ленточка порвалась, и кольцо, должно быть, проскользнуло под одеждой, а я не почувствовала.

Я протянула руку, но Марш не торопился отдавать мне кольцо. Он держал его большим и указательным пальцами и смотрел на него с болью и сомнением.

— Можно… можно мне узнать, как вам досталось это кольцо, мисс Люси?

Я замялась.

— Я не могу вам все объяснить. Мистер Эдмунд сказал, чтобы я никому не говорила. Но его мне дал человек, о котором я вам рассказывала, тот в Китае, который попросил меня привезти документы в Англию.

— Человек, который… умер?

— Да. Марш, в чем дело? На вас лица нет!

— Я знаю это кольцо, мисс Люси, — тихо заговорил он, — у него форма необычная. Я купил его в Гонконге, когда был молодым солдатом, а потом подарил его своей жене.

— Вашей жене? Я не знала, что вы женаты. Но как? То есть если вы подарили его своей жене, то как оно могло?.. — я не закончила.

Марш повернул кольцо. Казалось, он меня не слушал.

— Подарок на память, — сказал он тихо и с трудом. — Это было давно. Тогда на нем были мои инициалы. Теперь здесь другие буквы — НС. — Он заморгал. Наконец, он оторвался от кольца и посмотрел на меня: — Они означают Николас Сэбин?

Я, потрясенная, смотрела на него, не мигая.

— Да, — наконец, сказала я. — Но… но как вы узнали?

— Я знаю кольцо, мисс Люси. Человек, который обратился к вам с просьбой перед смертью —…мой сын.

Я не могла в это поверить. Но и не поверить я тоже не могла, потому что Марш не мог говорить неправду, в этом я была уверена. Десятки вопросов возникали в голове, но я ни один не решалась задать. Я смотрела в скорбные глаза Марша, и сердце сжималось от боли. Я опустилась перед ним на колени и взяла его руку, державшую кольцо. Он тяжело вздохнул и его плечи еще больше опустились.

— Это был Ник? — ровным голосом спросил он. — Вы совершенно уверены? Может, кто-то другой, кому каким-то образом досталось это кольцо? Черные, вьющиеся волосы. Сильный. Узкие скулы, как у матери. И глаза. Кажется, что они все время смеются какой-то, только ему понятной, шутке.

Я крепко сжала его руку, чувствуя кольцо на своей ладони.

— Это был Ник. Мне так жаль, мистер Марш. Слово «мистер» получилось как-то само собой. Этот добрый человек за несколько минут стал для меня гораздо важнее, чем слуга. Гораздо важнее. Я больше не могла скрывать от него, что случилось в Ченгфу.

— Я должна рассказать вам о Нике, о том, что произошло в Ченгфу. Но, пожалуйста, не могли бы вы мне сначала объяснить, почему у него другая фамилия? И почему вы никогда не говорили о нем?

Он кивнул, заметил, что я стою на коленях.

— Пожалуйста, сядьте, мисс Люси!

— Нет. Мне так удобно. И вы не должны больше называть меня мисс Люси. Я объясню. Но сначала — вы.

— Хорошо… — в его глазах была скорбь, но лицо приняло обычное, спокойное выражение. — Грустная и простая история. Видите ли, у нас был неравный брак, и моя бедная жена расплатилась за него сполна. Я был молодым солдатом и должен был отслужить двадцать один год. Я, в основном, служил за границей, а моя жена оставалась одна. Когда мы поженились против воли ее родителей, те от нее отказались. У нас был один ребенок, Николас, и за первые десять лет его жизни мы с ним виделись всего три раза, — он поморщился. — А потом он не желал видеть меня даже в тех редких случаях, когда я приезжал в отпуск. Его мать тоже не хотела меня видеть.

Марш, казалось, был очень далеко.

— Моя жена ожесточилась. Это понятно. Она снимала квартиру в бедном районе в Лондоне — самое большее, что позволяло мое солдатское жалованье. Ей еще приходилось работать белошвейкой, чтобы сводить концы с концами. Но мальчика она хорошо воспитала, занималась с ним, пока он был маленьким, учила его вести себя, как джентльмен. Это ее заслуга. Он получил стипендию и поступил в хорошую школу. Я спросила:

— Он учился вместе с Робертом Фолконом и Эдмундом, да?

Озадаченный, Марш устало посмотрел на меня.

— Откуда вы знаете, мисс Люси?

— Люси. Пожалуйста, просто Люси. Эдмунд мне сказал. Они с Ником дружили в школе. А Эдмунд знает о вас? О том, что вы отец Ника?

— Нет, нет! — он быстро покачал головой. — Никто не знает. Когда я уволился из армии десять лет назад и стал работать здесь, у мистера Грешема, я с изумлением обнаружил, что молодой хозяин, мистер Эдмунд, учился в Белвуде вместе с Ником, — он грустно улыбнулся. — Моя жена Клара не хотела меня знать, но я отправлял ей все до последнего пенни, ведь нужно было покупать одежду и книги для Ника. Бедняжка! Она работала день и ночь, чтобы обеспечить Нику учебу и рано слегла в могилу. Я всегда себя винил… глупо жениться на девушке не своего круга.

— А разве Ник не говорил никогда Эдмунду, что вы здесь служите?

— Ник не знал.

— Не знал, где его отец?

— Нет. Видите ли, он рос с большим предубеждением против меня. Даже когда ему было всего десять лет, он уже презирал меня. Ему была ненавистна сама мысль о том, что его отец — слуга. Думаю, это у него — от матери, хотя убежден, что она никогда плохо обо мне ему не говорила. Когда я видел его в последний раз, ему было четырнадцать лет. Он разговаривал со мной очень резко, сказал, что никогда не будет служить никому: ни военному, ни гражданскому. Я попробовал объяснить ему, что это то общественное положение, которое я получил по рождению, и что я горжусь тем, что я — отличный слуга. Способный, надежный, заслуживающий доверия. Но Ник не видел в этом ничего хорошего. Когда он поступал в Белвуд, он взял девичью фамилию матери — Сэбин, с тех пор его так и зовут. Он не хотел иметь ничего общего с отцом, который не был сам себе хозяином.

— Это очень жестоко, — огорченно сказала я.

— Возможно. Но молодые часто склонны оценивать прошлое по меркам будущего, и сейчас я стал лучше понимать сына. Сегодня не многие гордятся тем, что у кого-то служат. И кто может утверждать, что они не правы? Но мне кажется, что за презрением Ника скрывалось что-то большее. Он видел, что о его матери забыли, как он считал, не заботились, что муж-солдат бросил ее на произвол судьбы, а сам проводит большую часть времени в колониях. Конечно, он был прав. Для жены солдата или моряка, брак — это одиночество.

— Значит… вы не видели его с тех пор, как он был ребенком?

— Я видел его случайно три года назад. Но я слышал о нем время от времени. Часто, прислуживая за столом, я слышал, как мистер Эдмунд рассказывал родителям о последних подвигах Ника, поэтому мне было кое-что известно о его приключениях.

— Когда вы его встретили, вы с ним разговаривали?

— Да. У меня был выходной. Мы столкнулись с ним лицом к лицу на Пиккадилли. Я сразу его узнал, но самое потрясающее, что он меня тоже узнал.

— Как он вел себя? Был рад видеть вас или нет?

— Я до сих пор не знаю, — Марш пожал плечами. «Привет, отец! — сказал он. — Вижу, ты все так же прямо держишь спину». Я не понял, что же он имел в виду, и не смог найти, что ответить, мисс Люси. По правде говоря, я едва сдержал слезы. Мы поговорили несколько минут, и я сказал, что служу дворецким у Грешемов. «Будь я проклят! — сказал он. — Надеюсь, они хорошо к тебе относятся, все-таки я пару раз спас от кровопролития нос этого сморчка Эдмунда».

Мистер Марш покачал головой.

— Чуть не сказал, что Нику со мной было неловко. Сомневаюсь, чтобы он хоть когда-нибудь себя неловко чувствовал. Он, возможно, по-своему насмехался надо мной. Я так никогда и не смог понять. На следующий день он отправился в Южную Америку. Легко догадаться, что мы не договаривались встретиться.

Мы долго молчали. Наконец, мистер Марш очнулся от воспоминаний и посмотрел на меня. Я все еще держала его руку.

— Пожалуйста, теперь сядьте, мисс Люси, — беспокойно сказал он. — Нехорошо, что я сижу, а вы стоите на коленях. Мне не положено.

Я не сдвинулась с места.

— Вам положено, мистер Марш. Странно чувствовать боль и счастье одновременно, но это так. Я вам сочувствую и себе сочувствую, но я уже привыкла к мысли, что Ника нет. И я счастлива. Я однажды сказала, что хотела бы иметь такого отца, как вы. Мистер Марш, по закону вы — мой отец. Мы поженились тогда в тюрьме в Ченгфу. Это — мое обручальное кольцо.

Мистер Марш замер, затем потер глаза, медленно покачал головой и посмотрел так, словно он не может понять смысла моих слов.

— Вы… поженились? — наконец произнес он.

— Да. Тогда он и подарил мне это кольцо, с тех пор я его ношу. — Теперь я рассказывала. Я повторила то, что уже говорила ему в поезде. Рассказала, как Роберт Фолкон предупреждал меня о Николасе Сэбине. Я закончила тем, как мы с доктором Ленгдоном пришли на могилу Ника. Мистер Марш немного пришел в себя и наблюдал за мной. Он печально улыбнулся.

— Люси, дитя мое, — прошептал он после долгого молчания, — для меня это — большая честь, — он наклонился и поцеловал меня в щеку.

Я поднялась и обняла его.

— Теперь встань, — хрипло сказал он и помог мне подняться, затем отошел и одобрительно посмотрел на меня, склонив голову набок. — Мы не должны говорить об этом никому, Люси. Пусть это будет нашей тайной. Ничего хорошего не выйдет, если хозяева узнают, что ты вышла замуж за сына их дворецкого.