— Я подробно расспросил Мэгги, сэр. По ее словам, он был очень задумчив, а когда другой экипаж загородил дорогу, он так зло посмотрел, что она испугалась.

— Отлично! Отлично! — мистер Грешем удовлетворенно щелкнул языком. — Ничего другого и не следовало ожидать. Нельзя отыскать иголку в стоге сена, блуждая в потемках. Мы с тобой должны возобновить наши поиски, Люси. В последнее время мы немного расслабились. Очень хорошо, Марш. Вы свободны.

Когда Марш вышел, миссис Грешем сказала, потупив взор:

— Очень жаль, Люси, что ты встречалась с этим ужасным человеком в Китае. Я ни в чем тебя не обвиняю, просто, я хочу сказать, что это очень печально. Тем не менее ты знаешь, что мы не признаем Фолконов, поэтому, если ты когда-нибудь встретишь Роберта Фолкона, ты должна пройти мимо, как будто ты его не знаешь.

Я замялась, а затем спросила:

— Разве я не могу с ним поздороваться, миссис Грешем? Ведь, если я сделаю вид, что не заметила его, будет невежливо.

Она резко выпрямилась.

— Ты отказываешься слушаться, Люси? Собираешься учить меня правилам хорошего тона?

— Нет, — торопливо ответила я, — нет конечно. Извините, миссис Грешем. Я сделаю, как вы велели. — Но в душе я разозлилась. Я не имею никакого отношения к раздору между двумя семьями, и, что бы они все не говорили, я считала, что неправильно и глупо так долго ненавидеть друг друга. И мне было обидно, потому что хотелось поговорить с Робертом Фолконом. Известие о его возвращении очень меня взволновало. Он был связующим звеном с моей прежней жизнью. Я не чувствовала обиды на него за то, что он тогда ударил меня по лицу. Наоборот, я сгорала от стыда всякий раз, когда вспоминала, как пыталась выклянчить у него деньги, скуля и волоча ногу, как нищенка. Теперь я прекрасно понимала, как он был потрясен, когда увидел, как английская девушка клянчит милостыню в чужой стране.

Я очнулась от своих мыслей и обнаружила, что все чем-то взволнованы. Мистер Грешем держал в руке какое-то письмо и загадочно улыбался, а Аманда с матерью говорили одновременно:

— Что в нем, папа? Не дразни!

— Чарльз, ее приняли?

— Всему свое время, — самодовольно сказал мистер Грешем, — я вижу, Люси удивлена. Нужно все объяснить. — Он повернулся ко мне: — В прошлом году в апреле Аманда стала слишком взрослой для частной школы в Чизлхесте, и мы стали искать для нее место в подходящем колледже для девушек из хороших семей. — Он помахал письмом: — Ее приняли в Челтнем! Занятия начинаются в сентябре.

Аманда захлопала в ладоши, а миссис Грешем провела рукой, по своим волосам. У нее был такой же самодовольный вид, как у мужа.

— Одному Богу известно, как мы это потянем, — добродушно продолжил мистер Грешем, — но, если Люси постарается и поможет мне найти место, где находится наследство Грешемов, проблем у нас не будет.

Сердце у меня упало, и я спросила:

— Ты будешь жить в колледже, Аманда?

— Конечно, глупая! Я же не могу ездить в Челтнем и обратно каждый день! О, как это здорово! Лотти Флетчер училась в Челтнеме, она мне рассказывала!

Я была рада за Аманду, но не за себя. Она была моим единственным другом в этой семье. Без нее я буду еще более одинокой. Я принялась лихорадочно думать о том, что же мне делать, как занять себя все эти бесконечные дни. У меня уже вошло в привычку читать по несколько часов в день. В кабинете мистера Грешема было мало романов, и почти все я уже читала: они были в маленькой библиотеке мисс Протеро. Но у мистера Грешема было целое собрание энциклопедий, и мне позволяли брать любой том в любое время. До этого я просто просматривала книгу, выбирая то, что покажется интересным, но теперь я решила, что буду учиться. Я практически ничего не знала об английской истории: это будет неплохое начало. Может быть, со временем мне разрешат ездить на велосипеде Аманды за пределы поместья. Тогда я смогла бы изучать цветы и деревья, разыскивая статьи про них в энциклопедии.

Я очень скоро поняла, как будет, когда уедет Аманда. Оказалось, что колледж прислал для нее специальную программу. Ей нужно было готовиться, чтобы не отставать от других. Она занималась по часу утром и после обеда, а я была предоставлена самой себе.

Целую неделю мистер Грешем заставлял меня заниматься изнурительной работой по изучению карт, книг и сводящей с ума загадки. Он искал ключ, который помог бы ему с помощью дедуктивного метода раскрыть тайну захоронения сокровища. Я уже прочитала рассказы о Шерлоке Холмсе и понимала, чего пытается добиться мистер Грешем. Но мне казалось, что он не очень верит в успех. Китай был в тысячах миль от нас, а сведения, которыми мы располагали, были слишком скудными и приблизительными. К тому же я стала подозревать, что сила его интеллекта не так велика, как он предполагал.

— Здесь, — сказал он однажды, обводя рукой одну из карт на стене. — Фолкон искал слишком далеко на юге. Конечно, парень глуп.

— Я не совсем понимаю, почему он не прав, — вежливо, но, возможно, неосторожно спросила я. — Он может быть и ошибся, но доказательств-то нет, мистер Грешем.

— Нет доказательств? Господи, дитя мое, ты когда-нибудь слушаешь, что я говорю? — И он стал перечислять целый ряд ключевых мест из рапорта двух офицеров, который он каким-то образом раздобыл в Военном министерстве. Я не смогла за ним угнаться, но в конце он заключил:

— Вот. Довольно убедительно, не так ли? Территорию Ченгфу можно исключить.

Я неожиданно для самой себя почувствовала, что не хочу с ним соглашаться, и даже не сразу сообразила почему. Вдруг меня словно громом поразило. Я проглядела совершенно очевидную вещь, настолько очевидную, что даже трудно поверить. Почему я была так глупа? Почему до меня раньше не дошло? Я, наверное, разинула рот от изумления, потому что мистер Грешем резко спросил:

— В чем дело? Почему ты так смотришь?

— Я вспомнила! — крикнула я. — Извините, мистер Грешем, я на минутку.

Я вылетела из кабинета и помчалась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. К счастью, миссис Грешем меня не видела, иначе меня бы сурово отчитали. Через несколько минут я снова вошла в кабинет.

— Вот, — радостно вымолвила я, задыхаясь, и разложила ветхий, старый кусок холста на письменном столе. — Он у меня давно, мистер Грешем. Я нашла его в нашей миссии, когда была еще маленькой, а когда я посмотрела на дом на том краю долины, то была потрясена. Видите? Это рисунок «Луноловов». Он осторожно дотронулся до холста.

— Господи! Это же кусок, вырезанный из армейского ранца. Почему ты раньше не рассказала?

— Я забыла. — Я приложила руку ко лбу, стараясь понять, почему я забыла о такой вещи. — Я так боялась сделать что-нибудь неправильно, что ни о чем другом не могла думать. Но разве вы не понимаете, мистер Грешем? Это значит, что Джон Фолкон был там, в нашей миссии, много лет назад. Там он сделал рисунок «Луноловов». Поэтому, именно в нашей миссии они и спрятали изумруды!

Он долго смотрел на рисунок, затем, поджав губы, медленно покачал головой.

— Интересно. Очень интересно. Это работа Джона Фолкона, вне всякого сомнения. Он был чем-то вроде художника, у них в семье все такие. Но твое умозаключение неверно, Люси.

— Нет, верно, мистер Грешем! Мы знаем, что Джон Фолкон был там.

— Не спорь, дитя мое, — строго сказал он. — Военные пробыли в Китае несколько месяцев и много ездили. Да мало ли в какой ситуации был сделан этот рисунок? Ты что же думаешь, что он рисовал во время выполнения опасного задания, когда его и моего отца окружили враги? Такого быть не может! Возможно, они какое-то время были расквартированы в вашей миссии или он сделал рисунок в другом месте, а затем тот случайно оказался в миссии: в него завернули хлеб или еще что-нибудь. И главное, что напрочь отвергает Цин Кайфенг, Люси, — река течет в другом направлении. Ты видела реку на карте молодого Фолкона, и ты сама мне сказала, что река на карте течет в другом направлении.

Меня чуть удар не хватил от разочарования, но я понимала, что мистер Грешем прав.

— Извините, — пробормотала я. — Меня вдруг осенило, и я так разволновалась, что…

— Ничего страшного, — мистер Грешем пожал плечами. — Но и ничего хорошего, к сожалению. Ладно. — Он взял холст двумя пальцами, большим и указательным, и с брезгливой гримасой протянул его мне. — Лучше выброси это, Люси. Не та вещь, которую бы мне хотелось хранить в своем доме. Можешь идти. Завтра еще подумаем. Надеюсь, что, если мы еще раз слово за слово проанализируем загадку, мы что-нибудь обнаружим. Посмотрим.

Я вышла из кабинета и отправилась к себе в комнату. Я чувствовала себя виноватой, потому что не собиралась выбрасывать рисунок. Он — мой, и я очень им дорожу. Я осторожно свернула холст и вытащила из шкафа чемодан, чтобы положить рисунок. Я уже собиралась закрыть крышку, когда увидела, что подкладка сбоку отпоролась. В последний раз, когда я открывала чемодан, я ничего не заметила.

Интересно, смогу ли я пришить ткань к коже без шила. Я наклонилась, чтобы посмотреть, цела ли кромка на подкладке. Между тканью и кожей было что-то плоское и квадратное. Оно чуть хрустнуло, когда я к нему прикоснулась. В следующее мгновение у меня в руках был конверт с моими брачными документами!

Я его сразу узнала по стертому отпечатку пальца в углу, который, как я думала, оставил Николас Сэбин в тюрьме Ченгфу. Дрожащими руками я вытащила содержимое конверта. Все было на месте, и письмо, которое доктор Ленгдон отдал мне после смерти Николаса Сэбина, было на месте. Мои глаза нашли последние слова: «С любовью твой преданный муж Ник».

Я подавила горечь, поднимавшуюся во мне, и собралась с мыслями. Конверт похитили из моей каюты, когда «Формоза» стояла в Гонконге. Теперь его вернули. Но как? Я вспомнила несколько светлых волосков, застрявших в пуговицах на рукаве после борьбы в каюте, и что кто-то побывал ночью в моей комнате несколько дней назад.