Наталия Вронская - Превратности любви

Ему — ему! — предпочли другого! И так явно, так просто! И этот другой осмеливался писать к ней!

— Такая компрометация! — воскликнул он, впервые, быть может, оскорбив тишину своего кабинета. — Сестра моей жены имеет переписку с… Да черт знает с кем! Да он еще кого-то погубил! Чью-то жизнь, доверенную ему! Разбойник, злодей! Дозволить Софье прочесть это ни в коем случае нельзя. Честь, дворянская честь, сознание приличия и чувство долга перед собственной семьей не позволят мне отдать ей это пошлое, глупое, преступное письмо!

Но надо же еще и сделать что-то! Что-то, что навсегда отвратит этого нечестивца писать к Софье. Но что? Ах! Да ведь надо же просто послать письмо, письмо только с одним кратким «нет», и все навек будет кончено! Исчезнет всякая возможность счастья для Софьи, для женщины, так решительно отвергшей его — Павла!

Тут же князь сел за стол, взял бумагу и начертал на ней решительное «нет». Письмо было запечатано и отправлено адресату без малейших колебаний и сомнений. И все было бы так, как и задумал Павел, но…

Но слава нашим ямщикам, нашим почтовым каретам, нашим быстрым дорогам и веселым почтовым рожкам! Как легко теряется корреспонденция в пучине бездорожья, снегов и вод безбрежных русских! Или на то была воля Провидения? Перст судьбы? И суждено двум любящим сердцам было быть вместе? Как бы то ни было, письмо Павла, с этим кратким «нет» без подписи и объяснений, затерялось, пропало, не дошло до адресата!

Между тем в Москве, Александр Андреевич, с ума сходивший от ожидания, решил, что две недели срок более чем достаточный для того, чтоб получить его письмо и начертать краткий на него ответ. Если он ничего не получил до сих пор, то, видно, корреспонденция затерялась. К тому же… Он вдруг решил, что Софья не сможет отказать ему. Ведь она любит! И это стало совершенно ясно тогда, в Риме! Чтобы ни случилось, какие бы сомнения ни терзали его, нынче надобно ехать в Петербург. Ехать, и там, встретившись с нею, говорить лицом к лицу. Объясниться, сказать вновь «люблю» и, как знать, может быть, уже вернуться домой счастливым мужем!

Не медля ни минуты лишней, Тургенев собрался и в четыре дня домчался до столицы.

— А, вот ты и в столице! А ведь клялся, что никогда тебя здесь не будет!

— Обстоятельства, жизненные обстоятельства… Жизненно важные обстоятельства…

Тургенев остановился в холостяцком доме приятеля своего Бутурлина. Тот уже месяц как приехал из Италии приводить в порядок дела.

— Я завтра думаю ехать в деревню, а ты живи тут хозяином, дружище! Я бы и сам рад остаться, но вор-управляющий совсем от рук отбился. Ты же знаешь, как матушка моя всегда рассуждала: воруй, но знай меру. А когда совсем уж без стеснения… Да на что прикажешь нам в Италии проживать?

Александр рассмеялся:

— Верно! Тут нужен глаз да глаз.

— Ну, да ты хозяин справный, как мне известно… Что тебя все-таки привело в Петербург? — Матвей не скрывал своего любопытства.

— Я думаю жениться, — ответил Тургенев.

— Как? Опять? — ужаснулся Бутурлин. — А тебе не страшно?

— Брось! Тут обстоятельства совсем иные… Я влюблен, и влюблен страстно…

— А она, позволь спросить?

— Надеюсь… — ответил Александр. — Для того и приехал, чтоб узнать. И если суждено, если она любит, то… Быть нам вместе, и точка!

— Браво! Какой решительный настрой… Что ж, будь счастлив, коли так, дай Бог тебе удачи.

— Да, без удачи в таком деле мне не обойтись…

— Да что за дом? Ты туда вхож? — спросил Матвей.

— Нет, я их почти не знаю. Загорские, ты слышал о таких?

— Конечно, слышал. Младшая из дочерей замужем за князем Пронским. И старшая — Софья Николаевна — живет при матери. Они балов не устраивают, состояние не то. Нынче, знаю, приглашены к фон Закк. Баронесса едва выздоровела и уже дает праздник. Принимать будет сама, ее супруг и ее племянница, графиня Фабиана ди Тьеполо.

— Так я с ней знаком!

— Тем лучше, — сказал Бутурлин. — Я буду нынче там с визитом и скажу о тебе. Будь уверен, что приглашение тебе пришлют.

Так и случилось. Фабиана с радостью послала с Бутурлиным приглашение для Тургенева. Ей хотелось увидеть своего «итальянского» знакомца, как она сказала тетке.

Едва войдя в залу он увидел ее. Прекрасная, как и всегда, но печальная, она сидела подле какой-то дамы. Должно быть, подле матери. Он бы тут же бросился к ней, но… Необходимо было действовать расчетливо. Тургенев направился к хозяйкам и через минуту уже раскланивался с Фабианой. Та, взяв его под руку, прошла с ним круг или два по залу, расспрашивая о том о сем и радуясь встрече.

— Мы уж думали, что вы пропали навсегда, — заметила наконец Фабиана.

— «Мы»? Вы сказали — «мы»? Смею ли я надеяться, что и Софья Николаевна думала обо мне?

— Боюсь, что да, — ответила графиня.

— Отчего боитесь?

— Но вы же исчезли. И не было и надежды, что вы вернетесь и мы вновь встретимся с вами.

— Разве у вас были какие-то опасения относительно меня и… и Софьи Николаевны? — нерешительно спросил он.

— Да, были, — твердо ответила Фабиана, остановившись и посмотрев прямо ему в глаза. — И теперь, господин Тургенев, я спрашиваю вас: что вы намерены делать? Для чего приехали?

— Намерение у меня одно, сударыня. Я влюблен… И я хочу быть вместе с предметом моей любви. Я приехал объясниться с Софьей Николаевной и просить ее руки. Помогите мне! — Он с мольбой посмотрел на Фабиану.

Та улыбнулась:

— Я рада. И я, конечно, помогу вам. Смотрите, видите ее?

— Да. С кем она?

— Это ее мать, сестра и муж сестры — князь Пронский.

Александр посмотрел и увидел молодого человека со скучающим, но вместе с тем настороженным лицом, не сводившего с Софьи глаз, и надутую его жену, шептавшуюся с матерью. Софья по-прежнему сидела совершенно молча и безучастно глядела по сторонам.

— Однако как он смотрит на нее, — пробормотал Тургенев.

— Еще бы, — заметила Фабиана. — Князь преследует ее. Насколько мне известно, она уехала со мной в Италию именно из-за этого.

— Мерзавец…

— Тише! Теперь котильон. Постойте, мы вырвем ее из семейного окружения!

Фабиана решительно взяла Тургенева под руку и спросила:

— Вы, кажется, пришли с приятелем?

— Да, верно.

— Где он?

Александр указал на Бутурлина. Фабиана подошла к нему и сказала:

— Вы обязаны помочь вашему другу, господин Бутурлин. Вы не откажетесь?

— Ни в коей мере, — усмехнулся Матвей. — Что мне делать?

— Танцевать! — воскликнула Фабиана. — Вашу руку? — Она протянула свою ручку Бутурлину. — И мы проверим, — графиня лукаво посмотрела на Тургенева, — кого она изберет…

В ту же минуту, опираясь на руки уже двух кавалеров, Фабиана подошла к Софье. Девушка подняла глаза, улыбнулась Фабиане и тут… Она вздрогнула и побледнела, увидев его. Все это не укрылось от взгляда князя Павла. Но что бы он мог сделать? Как мог помешать?

«Теперь станет ясно, — подумал Александр, — хочет ли она видеть меня или нет…»

Фабиана улыбнулась и сказала:

— Рим или Петербург?[18]

Софья лишь одно мгновение промедлила, а затем ответила:

— Рим…

Тут же Софья с Тургеневым, а Фабиана об руку с Бутурлиным ринулись в котильон.

Они ни слова не сказали друг другу. Но стоило им только взглянуть друг другу в глаза, как все тотчас было ясно.

Фабиана, которая желала покровительствовать столь нежному чувству, подошла к ним, прервав танец, и заметила, что среди прочих красот дома имеется и оранжерея. Втроем они направились осмотреть это прибежище лета, но графиня почти тут же исчезла, оставив их одних.

И вновь Софья опиралась на его руку, как и прежде. Но чувство его теперь было во много раз сильнее. Александр остановился и, посмотрев на ее лицо, сказал:

— Я задам вам лишь один только вопрос: станете ли вы моей женой, дорогая?

Соня подняла голову и, посмотрев в его глаза, ответила:

— Да…

— Если бы вы только знали, как я люблю вас… — прошептал Александр, склонившись к ее руке.

Соня улыбнулась и другой рукой провела по его волосам.

— Как я счастлива… Как я долго этого ждала…

Ее глаза блистали перед ним в полумраке оранжереи. Он не удержался и обнял ее, как и тогда, в Италии.

— Сюда войдет кто-нибудь, — шепнула она.

— Пускай… Вы теперь моя невеста, и я увезу вас отсюда… И пусть все сплетничают, как и о чем им будет угодно…

Помолвка была короткой. Ровно месяц преодолевали они недовольство ее матушки, капризы Юлии и козни Павла. И, наконец, оба были счастливы. Не без помощи доброй Фабианы, всей душой сочувствовавшей их счастью и желавшей приблизить его как можно скорее. Через месяц покинули они столицу и уехали в Москву, в дом Александра. А затем отправились жить в деревню. Оба не хотели жить в свете, не искали в нем побед и удовольствий. Не хотели они рисковать своим счастьем, выставляя его на всеобщее обозрение. И никогда не было у них повода сердиться друг на друга или упрекать друг друга в том, что решение это было неверным.

У них было все, что нужно для счастья: любовь, дом, состояние, семья и — подлинное желание быть вместе и видеть один другого счастливым и довольным.

Когда две схожие натуры встречаются и любят друг друга, то счастье их может быть вполне полным. Особенно если два решительных и твердых характера умеют по отношению друг к другу быть мягкими и истинно любящими существами.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.