Найджел… Роза поймала себя на том, что несколько недель даже не вспоминала о нем. Словно бы его, как подозревал Джонатан, и не существовало вовсе. Однако, разумеется, он существовал. И скоро она увидит его. На какой-то миг она почувствовала облегчение, которое отвлекло ее от тоски, когда она подумала, что Найджел скажет обо всем этом… ее новом облике, ее новом жизненном пути, новой уверенности в себе. В любых тяжких испытаниях можно найти и свои плюсы, подумалось ей. Твои прежние горести кажутся уже просто мелочью. После всех травм и стрессов, полученных от Алека, и соответствующего увеличения ее эмоционального потенциала, встреча Найджела с ее новой личностью почти не казалась серьезным испытанием.

Не желая беспокоить Филиппу, Роза остановилась в маленькой гостинице возле Викторианского вокзала, решив, что на следующее утро, в воскресенье, у нее будет достаточно времени, чтобы разыскать свою новую подругу. И лишь когда ее внезапно поразило смущение, что она вот теперь здесь спит на незнакомой кровати, далеко от своей привычной постели в Монтраше, она разразилась конвульсивными рыданиями, которые ее гордость держала в узде весь день. Она представила себе, как Алек теперь один в доме, как он спит в той громадной, с высоким потолком, аскетичной спальне, которую она как-то раз тайком обследовала, пока он работал наверху в студии. В ней, этой спальне, строгой, мужской, ничто не отвлекало взора от большой, двуспальной кровати. Она представила, как он лежит там, терзаемый памятью о ее наготе. Иголки страха кольнули ее измученную душу. Один ли он там?

Алек, вероятно, вел нетипичную для него целомудренную жизнь в течение нескольких недель, нянчась с ней. И вот теперь он освободился от своих обязанностей няньки и, вне всяких сомнений, станет искать забвения от разочарований без малейшего промедления. Память Розы перескочила назад, к портрету в парижской квартире, о котором он не захотел говорить. Вероятно, он любил эту белокурую, голубоглазую, загадочную красавицу. Она подумала о Монике и других, подобных ей, что всегда были готовы угождать ему. «Красивых женщин много, по паре на грош», — сказал он тогда.

Ее беспокойные мысли перелетели к пастели, которую он нарисовал с нее. Она не привезла ее с собой, и, слава Богу, он не напомнил о ней. Ей нравилось думать, что он был рад оставить ее себе на память. Роза ерзала и ворочалась. Завтра она перестанет о нем думать. Всякий раз, поймав себя на этом, она будет больно щипать себя. Кажется, это называется аверсионная терапия. Бедная Роза, хватит ли на тебе места для всех щипков?

Глава восьмая

В одиннадцать часов Роза позвонила Филиппе. Она подозревала, что та всегда поздно встает, и хотя на этот раз Роза решила подражать ей, сон слетел с нее уже на рассвете. Она, конечно же, не собиралась появиться у нее просто так, без предупреждения, ведь там мог находиться Найджел — или его преемник, — и ей не хотелось прерывать их утреннее любовное томление.

Голос на другом конце провода вовсе не походил на голос прежней жизнерадостной Филиппы. Это было подавленное, нерешительное, почти робкое «алло», словно она ожидала какого-то неприятного звонка.

— Фил, это я, Роза. Я вернулась.

Неожиданно Филиппа судорожно зарыдала.

— О, Роза, как я рада, что это ты. Можешь приехать ко мне прямо сейчас?

Роза не стала задавать лишних вопросов. Явно расстроенное состояние Филиппы вывело ее из собственной болезненной озабоченности. Она взяла такси, с беспокойством теряясь в догадках, что случилось. Может, кто-нибудь заболел или умер, ужаснулась она, подумав внезапно со страхом, не Найджел ли.

Филиппа, вероятно, выглядывала из окна, поджидая ее, открыла дверь едва ли не до того, как прозвучал звонок. А потом обняла Розу за шею и снова зарыдала. Бросив свои чемоданы в вестибюле, Роза отвела Филиппу, бережно поддерживая ее, вверх по лестнице и села с ней рядом на диванчике, с ужасом отметив, что волосы у подруги нечесаные и немытые, а под глазами темные круги. Почему-то она не могла пересилить себя прямо спросить, что же случилось, и она похлопывала Филиппу, покачивала, как ребенка, пока рыдания не стихли.

— Это все из-за Найджела, — выдохнула, наконец, Филиппа, и затем, видя, как зрачки Розы расширились от страха, добавила. — Да с ним все в порядке, по крайней мере, я так думаю, — прости, Роза. Я не собиралась пугать тебя… — И тут она отключилась снова, долго и пронзительно всхлипывая в очень мокрый платочек.

За это время Роза вычислила, что ситуация может оказаться весьма серьезной, но, видимо, это не катастрофа. Обуздав свое нетерпение, она встала и начала готовить чай. Не было никакого смысла пытаться что-то узнать, пока Филиппа не придет в себя, чтобы более-менее членораздельно рассказать о себе.

— Спасибо, Роза, — вздохнула Филиппа, подхватив себе чашку с блюдцем и вытаскивая ресницу из глаза. — Как это любезно с твоей стороны. Как видишь, я не очень-то приятное приобретение в качестве подруги. Моя жизнь прямо-таки сплошная дурацкая драма.

Они молча прихлебывали чай, пока в конце концов Филиппа не поставила свою чашку на кофейный столик.

— Когда ты уехала на свой семинар, Роза, Найджел стал ужасно настойчивым. Всякие там разговоры насчет свадьбы и прочее. Знаешь, он ужасно хочет жениться и иметь сыновей. Ведь в отсутствии корней и подобных вещей всегда таится некая подспудная неуверенность. Ты ведь знаешь, что он до сих пор думает о смерти своего отца. Кстати, я все это время морочила ему голову, поскольку хоть и не хотела отвергать его сразу, но и постоянных отношений тоже не хотела — и не хочу. Я просто не созрела для этого, а даже если бы это и случилось, то никогда не могла бы представить себя женой биржевого брокера, слишком я легкомысленна для этого. И он должен это понимать.

Филиппа мастерски умеет поддерживать такую неопределенность, подумала Роза, внимательно слушая, и на этот раз ее мозг вникал во все детали.

— Я понимаю, что мне следовало бы все прекратить, прежде чем ситуация вышла из-под контроля. Да и, кроме того, Найджел, ну, такой вежливый, добродушный, ты ведь знаешь. Не из тех мужиков, что встают на дыбы по любому поводу. И затем я сделала глупость: начала его обманывать. Не серьезно, просто случайные свидания время от времени — я ведь не склонна к беспорядочным связям, ты ведь знаешь, — добавила она в свою защиту. — Думала, это поможет ему осознать, что я подхожу на роль любовницы, но не жены, и мы сможем все продолжить именно в таком качестве.

Я знаю, что это прозвучит крайне цинично, но самое плохое, что могло случиться, по моим предположениям, это то, что он бросит меня, как говорится, под откос. В своей самонадеянности я решила, что он скорее всего просто перестанет мне звонить, обидевшись, чего я и добивалась, и постепенно наши отношения умрут естественной смертью. Но, понимаешь, я не торопила события. Мне хотелось сохранить свой пирог и лакомиться им.

Роза, когда он обо всем узнал, разразилась самая ужасная сцена. Я знаю, что не была тактичной, — да и необходимости в этом не было, ведь правда? — но я никогда не думала, что он начнет вести себя как настоящий оскорбленный муж. Он немедленно предположил самое худшее. Я никогда еще не видела, чтобы мужик так злился. Я думала, что попаду в Чисвикскую женскую больницу.

И когда Роза судорожно вздохнула от ужаса, она торопливо добавила:

— Он не ударил меня. Все было гораздо хуже, чем это. Он поставил передо мной ультиматум: либо я соглашусь выйти за него замуж, либо все кончено. Что ж, подумала я, пусть будет так, и сообщила ему решительным видом, что все действительно кончено. Мне это тоже нелегко было сделать. Ну, и с таким вот ощущением вины и всего такого прочего я, видно, хватила через край и наговорила ему разных небылиц и совершенно непростительной ерунды. Вероятно, я страшно обидела его. — Она украдкой глянула на Розу и неудобно заерзала в кресле.

— Роза, в тот вечер он принял большую дозу снотворного. Найджел и большая доза! — Роза тупо глядела на Филиппу, не в силах поверить своим ушам. — К счастью, у меня появились ужасные предчувствия рано-прерано, почти сразу — я была в адском состоянии после ссоры, страшно переживала, — и когда он не ответил на мой телефонный звонок, я отправилась прямиком туда, вошла — а он там л-лежит! О Роза! — И она снова зарыдала.

— Филиппа! — рявкнула Роза. — Я должна пойти к нему. Он в госпитале или где?

— Н-нет. Все это случилось в последние выходные. Его увезли, вовремя промыли желудок и все такое прочее. Сиделка сказала мне, что так обычно поступают женщины. И от этого я почувствовала себя еще отвратительнее.

Роза была ошеломлена. Солидный, добродушный и надежный Найджел казался слишком далеким от распространенного портрета типичного самоубийцы — неврастеника, склонного к депрессиям, неуравновешенного — даже представить подобное казалось немыслимым. Да, недаром говорится про тихий омут…

— Ну, я просидела ночь в госпитале, и на душе у меня было так отвратительно, Роза, что я согласилась бы выйти за него замуж тут же, если бы могла таким образом исправить случившееся. Однако он даже не стал говорить со мной. И неудивительно после того множества гадостей, которые я ему наговорила. Он выписался на следующее утро и с тех пор не был в своей конторе. Он пьет, Роза. Он звонит мне постоянно день и ночь, чтобы сообщить мне, что он обо мне думает, а потом вешает трубку. Я слишком напугана, чтобы встретиться с ним, а еще не решаюсь сообщить Энид и Рональду. Не только из-за того, что они мне сделают, но ведь Найджел тогда разозлится на меня еще больше, чем сейчас. Роза, я в ужасе от того, что он может решиться на самоубийство вновь. Он кажется мне совсем безумным. Тут не только моя вина, правда. Откуда я могла знать, что он воспримет все подобным образом? Роза, пожалуйста, не проклинай меня!