— Ты напрасно тратишь время, моя госпожа, если надеешься спасти Изгоя. Ты знаешь, как он поступил с моим кузеном Эльвинусом в Бруненбургской битве?

— Да. Я там была. — Она не обратила внимания на удивление короля. — Конечно, это было ужасно, но знаешь ли ты, как семья Эльвинуса обошлась с Селиком?

Король заинтересовался.

— Говори.

Рейн сообщила все, что знала о брате Эльвинуса, о Стивене Грейвли, и о том, что он сделал с женой и сыном Селика. Она видела слезы на глазах Эльгивы, когда говорила о головке ребенка, насаженной на пику. Но глаза короля по-прежнему сверкали злобой.

— Это Селик так говорит. Но он тоже дал повод Стивену ненавидеть его.

Рейн хотела сказать, что никакой повод не оправдывает жестокость, но сдержалась.

— И это не причина для десятилетней войны со мной и моими воинами.

— Я согласна, это не извиняет насилия. Но существует и другая сторона. Можно простить Селика, потому что он стал берсерком после того, как нашел изуродованные тела жены и сына. Это была единственная возможность остаться в живых и не сойти с ума.

Рейн не знала, что еще сказать. Господи, пожалуйста, помоги мне найти слова. Сделай так, чтобы король понял.

Она тяжело вздохнула и продолжала:

— Позволь мне сказать о другом. Представь, что ты не король и счастливо женат на женщине… ну, например, похожей на Эльгиву.

Рейн заметила страстный взгляд, которым обменялись король и Эльгива.

— И что ты почувствуешь, если однажды, придя домой, найдешь изуродованный труп своей жены, которую перед тем как убить, жестоко изнасиловали, и обезглавленное тело своего сына, валяющееся в грязи. Разве ты не придешь в ярость, увидев головку ребенка на пике твоего врага? Что ты будешь делать? — Рейн проглотила застрявший в горле твердый комок. — Что ты будешь делать?

Слезы ручьем струились по лицу Эльгивы, но губы короля были сердито сжаты и голова непреклонно откинута назад, как будто Рейн обвиняла его лично в жестокости его подданных.

— Я не освобожу Изгоя, — сказал он. — Как бы ты его не защищала. Теперь уходи. — Он махнул рукой на дверь. — Я хочу поговорить с Эльгивой наедине.

На другой день Эйрик отправился в Равеншир, надеясь разузнать что-нибудь о негодяях, разграбивших его имущество.

Наняв воина для охраны Рейн и служанки в пределах замка, он пообещал вернуться как можно быстрее.

Время от времени Рейн встречала Бланш с кастелланом Гербертом, пришпиленным к ее юбке… скорее к заду, если быть точнее. Она с презрением отворачивалась от Рейн, едва завидев свою бывшую хозяйку.

Эльгива предупредила Рейн, что не стоит надоедать королю. Он выслушал ее и, будучи справедливым человеком, поступит правильно.

Итак, Рейн теряла дни, безуспешно уговаривая охрану замка разрешить ей свидание с Селиком и часами беседуя с отцом Эгбертом о его медицинской рукописи. Отец Эгберт представил ее личному лекарю короля Ательстана, который был одновременно возмущен и заинтересован ее «оскорбительными» медицинскими теориями.

Как-то раз, когда она уже в который раз направлялась к дворцовой тюрьме, к ней подошел роскошно одетый мужчина. Он был более шести футов ростом, на плечи темной как ночь волной ниспадали великолепные шелковистые волосы. Светло-голубые глаза с удовольствием смотрели на нее, явно ожидая восхищения его красотой. Он был похож на Эйрика, только черты лица у него были более тонкие, почти совершенные.

Он поклонился ей и взял ее за руку.

— Ты — леди Рейн?

— Да.

— Я много слышал о тебе. Возможно, мне удастся помочь тебе.

— Правда? — спросила Рейн с надеждой, не замечая, что он слишком долго держит ее за руку, да еще поглаживает ее.

— Ты хочешь видеть Селика?

— Да! О да! Ты отведешь меня к нему?

— Может быть. Я хочу знать… — сказал он, странно глядя на нее. — Я хочу знать, какую ты назначишь цену?

— Це… цену? О да, конечно. У меня есть деньги. Сколько ты хочешь?

Он не ответил на ее вопрос.

— Мы обсудим это позже. Хотя у меня есть к тебе еще вопрос. Ты готова заплатить любую цену за освобождение Изгоя?

— Да, — ответила Рейн. — Любую цену.

Он улыбнулся, и Рейн вздрогнула. Улыбка была не из приятных.

— Пойдем, — сказал он, все еще держа ее за руку. — Сейчас мы нанесем визит твоему любовнику. Ведь он твой любовник, правильно?

Рейн кивнула, покраснев под его внимательным взглядом.

— Хорошо. Очень хорошо.

Роскошно одетый мужчина как ни в чем не бывало провел ее мимо заискивающе улыбавшегося Герберта и стражников, которые не разрешали ей навестить Селика. Они даже ни о чем не спросили, видимо, знатного вельможу.

— Как, ты сказал, тебя зовут?

Он пожал ей руку:

— Позже. Мы обсудим все позже.

Они подошли к двери в камеру Селика. Когда они открыли дверь, Рейн попыталась освободить свою руку, но он крепко держал ее. Рейн хотела спросить, в чем дело, но замерла на месте, увидев Селика. В этот момент она была почти благодарна, что незнакомец держит ее.

Обнаженный Селик полулежал на скамье. Он, казалось, не чувствовал холода. Свежие царапины и синяки появились на его прекрасном теле. Короткие волосы стояли дыбом как гвозди. Веревка, стягивавшая его руки за спиной, была привязана к крюку в стене. Рот ему заткнули грязной тряпкой.

Его глаза яростно пылали. Он вскочил в бешенстве, пытаясь добраться до них, но короткая веревка, натянувшись, отбросила его назад.

Рейн не замечала, что незнакомец обнимает ее за плечи, пока не бросилась к Селику. Она хотела успокоить, сказать, что все сделает ради его освобождения.

В глазах Селика сверкала злоба. Он переводил взгляд с нее на мужчину и опять на нее, не в силах ничего сказать.

Ну конечно же, Селик возмущен. Он ведь просил ее уехать из Винчестера.

Она попыталась вырваться из рук державшего ее человека, и внезапно поняла, что он ни за что не даст ей подойти к Селику. Тогда она вопросительно посмотрела на него, но прежде чем успела что-то сказать, он наклонился и закрыл ей рот страстным поцелуем.

В тот же миг, не отрываясь от ее рта, он вытащил ее в коридор, где Селик не мог их видеть. Зажав ей рот рукой и достаточно громко, чтобы Селик слышал, он сказал:

— Видишь, моя любовь, Изгой точно грубый зверь. Я говорил тебе, что не нужно бесполезно тратить время на эту грязь. Вернемся в мою комнату, и я еще раз покажу тебе, как настоящий мужчина ведет себя с женщиной.

Рейн услыхала громкое рычание оскорбленного человека, привязанного к стене. Мужчина рядом с ней рассмеялся с дьявольским весельем и, все еще зажимая ей рот рукой, потащил ее к выходу.

Рейн поняла, что попала в когти Стивену Грейвли.

ГЛАВА 20

В коридоре неподалеку от выхода Стивен вдруг остановился и прижал Рейн к каменной стене, все еще зажимая ей рот ладонью. Хотя ростом он был почти такой же, как Селик, выглядел он совсем не таким мускулистым и мощным, как великолепно сложенный викинг.

Однако его худоба была обманчивой. Всем телом он прижимал Рейн к стене, как мощный пресс, а левая рука, лежавшая поперек ее груди, напоминала стальной прут.

— Сейчас я уберу руку, а ты будешь вести себя тихо, — сказал Стивен. — Поняла?

Она не сводила с него пылающих глаз. Ну же, чертово отродье! Я буду кричать так, что меня услышат в Америке.

Он гортанно рассмеялся. Это был дьявольский смех, и Рейн поняла, почему люди сравнивают его с Сатаной. Его пальцы впивались ей в плечо с такой силой, что она не понимала, почему не лопается кожа.

— Слушай внимательно, сука. Мне плевать на тебя. Живая ты или мертвая, богатеешь или нищенствуешь. Вот Изгой — совсем другое дело. Если ты ослушаешься меня хотя бы в малости, он не просто умрет, он испытает унижение и муки, какие ты и вообразить не можешь.

У Рейн сердце билось так, словно хотело выскочить из груди. Она даже не задавалась вопросом, почему Стивену дано право мучить королевского пленника, ведь он даже днем мог свободно пройти к нему, тогда как с ней тюремная стража не желала даже разговаривать ни за какие деньги. Садистский огонь, мерцавший в его светлых глазах, подтверждал правоту его слов, и она знала, что он получает удовольствие от своих угроз.

— Будешь молчать, если я уберу руку? Она кивнула.

Он убрал руку, и Рейн набрала полную грудь воздуха, стараясь взять себя в руки.

— Рейн… Тебя, вроде, зовут Рейн, — продолжал он, усмехаясь. — Мы вместе вернемся в замок, и ты будешь вести себя так, словно мы закадычные друзья. Не вздумай обмолвиться, будто ты меня не обожаешь.

Не дождавшись ответа, он ударил ее в живот. Рейн согнулась и застонала:

— Ох… Господи!

— Теперь тебе ясно?

Она заставила себя кивнуть, когда выпрямлялась, но, видимо, сделала это недостаточно быстро, и он прижал ее к стене, отчего она ударилась головой.

— Говори, сука.

— Ясно, — пробормотала она. От удара у нее звенело в ушах.

Он взял ее за плечи так, что любой встречный наверняка усмотрел бы в его жесте по меньшей мере нежность, повел ее через двор в большой зал замка, потом вверх по лестнице, по нескончаемым коридорам, все время куда-то сворачивая, пока они не подошли к дверям его спальни.

По пути Стивен кивал знакомым, но ни с кем не заговорил, и Рейн не узнала никого, кроме Бланш, которая сначала ухмыльнулась, а потом откровенно рассмеялась, решив, по-видимому, что Рейн променяла Селика на красивого знатного господина.

Подойдя к отдаленной спальне, Стивен открыл дверь и грубо втолкнул ее внутрь. Из дальнего угла на них, оторвавшись от шахмат, со скукой посмотрели великолепно одетые и на редкость привлекательные юноша и девушка.

Юноша лет шестнадцати лениво поднял бровь и заметил:

— Тебе не потребовалось много времени, чтобы приволочь сюда девку Изгоя.

— А ты как думал, Эфрик? — сухо спросил Стивен, скидывая меховой плащ и опускаясь в низкое кресло.