Леди Летиция предостерегала его: уж она-то хорошо знала, как опасно разгневать королеву. Однако Эссекс не сомневался: ему будет прощено все!

Итак, он ускакал в Плимут, откуда отправлялась экспедиция, под покровом ночи, оставив королеве всего лишь нежное послание. Ух, в какую она пришла ярость! Очень многие недоброжелатели Эссекса тогда потирали руки, уверенные, что если его не убьют в Испании, то отправят на эшафот в Англии по возвращении. В любом случае ему придет конец, а уж любви к нему королевы – и подавно.

Не тут-то было! Конечно, в первые минуты Елизавета обзывала его самыми грубыми словами, клялась показать, что значит пренебречь королевой, а также написала ему сердитое письмо, приказывая вернуться немедленно.

Это было письмо и разгневанной повелительницы, и раздосадованной любовницы:

«Эссекс!

Вы так внезапно, нарушив свои служебные обязанности, покинули нашу резиденцию и место своей службы. Надеюсь, вы понимаете, что этим нанесли нам неслыханное оскорбление, по-другому это не назовешь! Наше немалое к вам благоволение, вовсе вами не заслуженное, привело к тому, что вы пренебрегли нами и забыли ваши служебные обязанности, другого объяснения вашему странному поступку мы не находим… Поэтому мы требуем и приказываем вам тотчас же по получении этого письма, без промедления и отговорок, прибыть сюда и явиться к нам, чтобы услышать наши дальнейшие распоряжения относительно вас. Отсюда следует, что вам надо приложить все усилия, чтобы выполнить наши требования и не вызвать нашего негодования, в противном случае вам грозят крупные неприятности!»

Однако вернулся Эссекс лишь через три месяца. Вернулся не потому, что сильно испугался гнева монархини-любовницы, а потому, что экспедиция оказалась неудачной. Впрочем, Дрейк и Норрис, командовавшие ею, все же умудрились изрядно пограбить испанцев, так что время было затрачено все же не впустую.

Когда Эссекс шел во дворец, на него только что ставок не делали! Все втихомолку спорили, сколько дней (часов, минут?) ему осталось прожить на свете? Когда он предстал перед Елизаветой, та очень холодно потребовала объясниться. И он немедленно исполнил ее требование: пал перед ней на колени и нежно сказал, что не может опомниться от восторга, что снова видит – наконец-то видит! – ее, свою обожаемую… Елизавету. Да, он заслуживает наказания, но пусть его даже отправят на эшафот – главное, что он здесь, что он может снова поцеловать ее прекрасную и любимую руку!

И всем стало ясно, что он говорит правду. В ту минуту он именно так и думал, именно так и чувствовал, и Елизавета вновь ощутила, что она для этого мальчика – единственная на свете, вновь ощутила себя юной, прекрасной, желанной… и простила Эссекса с превеликим удовольствием. Право, будь они одни, королева тут же с высоты трона кинулась бы в его объятия! Вместо этого она осыпала его благодеяниями. Поскольку Эссекс пустился в свою авантюру, чтобы разбогатеть, Елизавета решила облагодетельствовать его – пусть у него больше не возникает искушения кинуться в дальние страны. Эссекс получил исключительное право на покупку и поставку импортных сладких вин, что дало ему возможность получать большую прибыль. Когда-то такое же право было даровано Лейстеру… А еще Елизавета подарила возлюбленному авантюристу свой перстень, который издавна принадлежал ее предкам и, как говорили, обладал таинственными свойствами, сопроводив дар словами:

– Вы слишком порывисты, Эссекс, а я слишком обидчива. Между нами еще будут ссоры, а может быть, и настоящие войны. Я могу разгневаться на вас, но вы должны знать: это порыв, это мгновение, это буря, которая скоро затихнет. Никто не заменит мне вас, вы всегда будете дороги мне, как никто другой. Говорю вам так как женщина и прошу: когда вы увидите, что королева начинает побеждать в Елизавете женщину, пришлите мне этот перстень. И я пойму, что вы по-прежнему принадлежите мне, как и ваша жизнь, ваше сердце, ваша преданность… и ваша любовь.

Ну да, он принадлежал ей, его жизнь, его сердце, его преданность, его любовь принадлежали только королеве. Письма Эссекса к Елизавете полны истинной страстью… Он писал стихи, в которых отказывался от своей бранной славы, клялся, что бросает меч, шлем отдает пчелам вместо улья, что готов заменить воинские доспехи власяницей, лишь бы оставаться капелланом и исповедником владычицы своего сердца, своей королевы… Однако он был сыном своей матери, Летиции Ноллис, которая, даже обожая Роберта Лейстера, имела любовника, потому что желала не только подчиняться любви, но и властвовать над ней. Точно так же поступал и ее сын, Роберт Эссекс.

Он увлекся Френсис Сидни, вдовой удивительного человека – Филиппа Сидни, поэта, ученого, одного из любимцев, хотя и не любовников королевы, бывшего существом поистине не от мира сего. Кроме того, Френсис была дочерью знаменитого елизаветинского министра Уолсингема, которого королева называла «мой Мавр» за его смуглое лицо. Елизавета безмерно уважала сэра Френсиса, но терпела его только за его преданность и редкостный талант обеспечить ее безопасность. Сколько заговоров он раскрыл, сколько раз спасал ее жизнь и корону! Огромный шпионский аппарат он оплачивал преимущественно из своего кармана, пошучивая при этом: «Состоять на службе у королевы – дорогостоящее занятие!» Именно ему в немалой степени королева была обязана устранением такой опасной особы и соперницы, как Мария Стюарт, королева шотландская, мечтавшая о престоле Англии… Поэтому дочь Уолсингема, леди Френсис, была очень благосклонно принята при дворе.

Однако вряд ли эта благосклонность могла продлиться, выйди Френсис замуж за Эссекса. Впрочем, тогда и ему ничего хорошего ждать не приходилось.

Но Эссекс верил в свою счастливую звезду. Когда друзья говорили ему, что женитьба может стоить ему отлучения от двора, он хвастливо заявлял:

– Думаете, я не знаю, как справиться с королевой? Я значу для нее столько, сколько не будет значить ни один мужчина. Вот увидите!

Однако у него все же хватило ума обвенчаться с Френсис тайно. Естественно, некоторые последствия сей любовной истории тайными остаться не могли, и королева, которая вообще очень внимательно следила за своими дамами и обладала обостренным нюхом даже на намек на скандал, мигом заметила, что с «этой девочкой Уолсингем, то есть Сидни, что-то не то…». К тому же королева не отличалась терпением и не церемонилась в выражениях, очень напоминая манерами своего отца, Генриха VIII.

Как-то раз она усадила Френсис рядом с собой и, ткнув ей пальцем в живот, спросила, не завелось ли там что-то такое, чего не подобало бы иметь честной вдове. Нежная Френсис перепугалась и страшно покраснела, после чего подозрения королевы перешли в уверенность.

А надо сказать, что королева иногда – и очень часто! – впадала в лютую ярость от того, что кому-то везло в любви больше, чем ей. Тем паче недосягаемая для нее беременность была предметом ее тайной и недоброжелательной зависти.

– А ну, говори, от кого ты беременна, девка? – злобно спросила Елизавета и сильно ущипнула Френсис.

– Я не девка, – моментально обрела чувство собственного достоинства тайная леди Эссекс. – И беременна я от собственного мужа.

– Что?! – изумилась Елизавета. – Но я не помню, чтобы кто-то просил у меня разрешения жениться на тебе.

Френсис испугалась и зарыдала. Елизавета потребовала назвать имя мужчины – Френсис отмалчивалась, даже несмотря на пару оплеух, которые закатила ей разъяренная королева. И Елизавета начала подозревать самое худшее.

– Говори, кто он! – закричала она, себя не помня. – Или я выбью из тебя его имя! А заодно и его ребенка!

– Мой муж – граф Эссекс, – призналась Френсис.

Королева уставилась на нее неподвижным взглядом Медузы Горгоны, все уничтожающим, все обращающим в камень. Впрочем, нет, казалось, она сама окаменела!

Перепуганная Френсис забыла об этикете и бросилась вон, а вслед ей летел безумный голос королевы:

– Послать за Эссексом! Доставить его сюда немедленно!

Последовавшее за этим объяснение могли слышать все, кто ни пожелал, столь громко кричала Елизавета. Что характерно, Эссекс кричал на нее так же громко. Сначала все были уверены, что прямиком из дворца ослушник и дерзец отправится в Тауэр. Однако постепенно буря улеглась.

– Она сказала, что имела свои виды на то, на ком меня женить, – объяснил Эссекс леди Летиции, вернувшись домой. – Сказала, что Френсис не слишком хороша для меня. «Ты мог бы составить партию более достойную, от твоей руки не отказалась бы и владетельная принцесса!» Но это, конечно, отговорка для оправдания ее гнева. Она все равно сходила бы с ума, на ком бы я ни женился.

Леди Летиция подумала, что история повторяется. Какой-то бесконечный танец, который танцуют они с королевой, а мужчины, самые любимые мужчины ее и королевы, всего лишь их партнеры…

История повторялась! Роберт Эссекс с женой были удалены от двора и чуть не год прожили в провинции. Но после рождения ребенка графу Эссексу было разрешено вернуться к Елизавете. Однако королева не пожелала видеть Френсис.

И все началось сначала! Королева и молодой граф снова стали добрыми друзьями – к величайшей досаде Рейли и всех других, которые уже порадовались было падению его звезды. Напрасно радовались! Елизавета не отпускала своего возлюбленного ни на шаг, она танцевала с ним, шутила только с ним, смеялась только его остротам, умилялась его дерзостью и откровенностью, играла с ним в карты до рассвета и вообще места себе не находила, когда его не было рядом.

Это преисполнило Эссекса безграничной уверенностью в себе и в любви к нему королевы. Честолюбивые мечтания вновь овладели им. Не удалась эскапада в Испании – значит, следует поискать себя в другом. Например, в министерской деятельности. Чем он хуже других советников королевы, которые лихо управляют страной? Чем он хуже Уильяма Сесила, лорда Берли, хранителя печати и первого советника королевы?