— Вы когда-нибудь позволите мне помочь вам? Вы когда-нибудь скажете мне правду?

Саймон закрыл глаза и вздохнул. Повернув голову, он пылко поцеловал середину ее ладони, и его тело пронзила дрожь. Амелия тоже затрепетала, ощущая, как волны блаженства, постепенно набирая силу, начинают захлестывать ее.

— Я ничего не помню… Мне ни до чего нет дела. Меня заботит лишь то, что вы сейчас здесь, со мной. — Еще раз коснувшись губами ладони, Саймон положил ее себе на ключицу, под мокрую рубашку. Его кожа была влажной и горячей, но не такой горячей, как его глаза, буквально пылавшие вожделением.

Амелия скользнула рукой ниже, по груди, и его сосок тут же стал твердым и упругим под ее ладонью. И тут Амелия вспомнила, как касалась Саймона в бесстыдных муках страсти тогда, десять лет назад… А другое его колено между тем опустилось на кровать, раздвигая ее ноги. Закрыв глаза, Саймон склонился над Амелией и легонько коснулся губами ее подбородка.

Она вздохнула:

— Вы всегда спите с заряженным пистолетом в тумбочке?

Саймон поднял голову и взглянул на нее:

— Это старая привычка, Амелия. От некоторых привычек трудно избавиться.

Она потянулась к нему.

— От некоторых привычек избавиться невозможно.

Глаза Саймона сверкнули, и он впился губами в ее. Тело Саймона прижало ее сверху. Она обвила Саймона руками, тут же отвечая на поцелуй. Но, даже целуя его и наслаждаясь прикосновением его губ, Амелия продолжала думать, что это — лишь любовная связь, а не брак. Что будет с детьми, когда этот роман закончится?

Что будет с нею?..

Саймон приподнял голову, прерывая поцелуй, и взял лицо Амелии в свои ладони.

— В чем дело?

Амелия открыла было рот, чтобы сказать: «Я люблю тебя», откровенно признавшись в своих чувствах. Но сдержалась, вымучила вместо этого:

— Я хочу вас, Саймон, очень! И вы мне нравитесь, очень…

Скользнув взглядом по ее лицу, Саймон перехватил ее взгляд. Его лицо исказилось мукой, и он продолжил за Амелию:

— Но этого не может быть. Это неправильно. На первом месте должны стоять интересы детей. И вы заслуживаете большего, чем несколько часов в моей постели.

Она кивнула и почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Видит бог, она заслуживала большего и хотела большего… Почему же он не предлагал ей большего?

Саймон снова поцеловал ее, неистово, пылко… И вскочил с постели.

— Люсиль все еще плачет. Пожалуйста, позаботьтесь о ней, Амелия.

И повернулся к ней спиной.

Какое-то мгновение Амелия лежала, не двигаясь. Она не хотела, чтобы это заканчивалось, она хотела, чтобы все началось!

— Амелия, — резко окликнул Саймон.

Кое-как выбравшись из кровати, она бросилась прочь из комнаты. Он был прав — Люсиль громко плакала. Ее, должно быть, мучают колики, подумала Амелия. И тревога за новорожденную наконец-то вытеснила потребность в Гренвилле. Амелия кинулась к двери миссис Мердок и постучала, попросив гувернантку немедленно выйти.

— О, это самый худший приступ колики из всех, что у нее случались! — запричитала та.

— Это пройдет, — твердо сказала Амелия, осознавая, что миссис Мердок недоуменно уставилась на ее всклоченные волосы и лихорадочно горящие щеки. Забрав ребенка у гувернантки, Амелия принялась расхаживать по комнате, укачивая Люсиль и напевая ей колыбельную.

Потребовалось некоторое время, но в конечном итоге Люсиль успокоилась и уснула.

Амелия прижала малышку к груди, думая о Саймоне. Что же ей теперь делать? Он явно был в опасности, а она опасно влюбилась в него.

А потом она подняла взгляд.

Саймон, теперь облаченный в простой сюртук, стоял на пороге детской. И пристально смотрел на нее и ребенка.

Люсиль уснула. Остальное не имело значения. Амелия подошла к нему.

— Хотите ее подержать? — спросила она, молясь, чтобы Саймон согласился.

Но он покачал головой. Пронзив Амелию мрачным и бесстрастным взглядом, Саймон коротко кивнул и направился прочь.

Прижимая к себе ребенка, Амелия посмотрела ему вслед.

Глава 11

Ллойд только что сообщил Амелии, что у нее гость. Это быт Лукас.

Амелия помедлила, и вовсе не потому, что ждала неминуемой ссоры с братом по поводу ее места в доме Саймона. Она была экономкой. Где же ей поговорить с Лукасом?

— Мисс Грейстоун, его светлости не будет дома весь день.

Она улыбнулась дворецкому Саймона.

— Так вы предлагаете принять моего брата в одной из комнат его светлости?

— Если вы желаете принять мистера Грейстоуна, я предложил бы вам сделать это в розовой комнате. Она редко используется, и не думаю, что его светлость стал бы возражать. — И дворецкий многозначительно посмотрел на нее.

Сердце Амелии кольнуло. Она почти не сомневалась: миссис Мердок догадывалась, что прошлым вечером она была в объятиях Саймона. А что, если гувернантка распространила подобный слух? Что еще мог означать этот взгляд слуги?

Щеки Амелии вспыхнули, и она подумала о том, не принять ли Лукаса прямо на кухне, где они с Ллойдом обсуждали его визит. Но это разозлило бы Лукаса еще больше. И он был бы прав, возражая против ее работы в этом доме, подумала Амелия, потому что вчера вечером она почти поддалась искушению.

— Прекрасно. — Амелия сняла передник. — Но я не собираюсь развлекать его, Ллойд. Мое положение это не предполагает. Нам не нужны никакие закуски. Уверена, этот визит будет коротким.

Увидев, что слуга явно собирается спорить, Амелия потрепала его по плечу.

— Мой брат — занятой человек, а я — занятая экономка.

Амелия поспешила прочь из кухни. Она точно знала, куда зайдет эта беседа, и прекрасно понимала, что вести себя придется в высшей степени осторожно. Ей не хотелось, чтобы Лукас стал подозревать, что она влюбилась в Саймона — если вообще когда-то переставала любить его — и между ними бушевала необузданная страсть. Если бы брат догадался об истинном положении дел, он увез бы ее из Ламберт-Холла, как бы она ни возражала.

Войдя в вестибюль, Амелия широко улыбнулась, хотя ее радость была фальшивой. Лукас ждал, нетерпеливо прохаживаясь и изучая разнообразные картины на стенах. Он обернулся, как только Амелия появилась на пороге зала.

Даже сейчас без изысков одетый Лукас, как и всегда, выглядел щеголем. Сегодня на нем быт простой и невзрачный темно-коричневый сюртук с воротником из черного бархата, под которым виднелась желтая манишка. Золотистые волосы брата были стянуты в косу. Лукас был высоким и красивым мужчиной, и от его фигуры веяло силой и властностью. Сейчас Амелия оказалась в затруднительном положении, но все-таки она сильно любила Лукаса. И знала, что он всегда останется ее братом, на которого она может рассчитывать.

Он не улыбнулся ей в ответ. Зажав в руке двууголку, Лукас подошел к сестре.

— Здравствуй, Амелия. Представь мое удивление, когда я, приехав вчера вечером на Кавендиш-сквер, получил твое письмо. — Его серые глаза вспыхнули яростью.

Амелия решительно взяла брата под руку и с такой же решимостью поцеловала его в щеку.

— Я так рада, что ты вернулся в город! Я скучала по тебе. — И она повела его в западное крыло дома.

— Даже не пытайся манипулировать мной! Ты — экономка Гренвилла? — недоверчиво спросил он.

Лукас знает ее слишком хорошо, нервно подумала Амелия, пытаясь удержать на лице улыбку.

— Когда я поняла, как нужна его детям, я просто не смогла отказаться. И это пошло мальчикам на пользу, Лукас.

Брат мрачно взглянул на Амелию, когда она пригласила его в маленькую гостиную с бледно-розовыми стенами, белым потолком и позолоченной отделкой. Амелия отпустила его руку, чтобы закрыть за ними дверь.

— Ты цела и невредима? — настойчиво спросил брат.

Амелия обернулась. Сердце ее заколотилось, но она спокойно спросила:

— Что это значит?

— Это значит, что я не забыл, как десять лет назад он самым возмутительным образом флиртовал с тобой! Это значит, что я не забыл, как ты была безумно влюблена в него. — Его взгляд не дрогнул ни на мгновение. — Одно дело — помочь с его детьми после похорон, Амелия, но это переходит всякие границы!

Она заметила у брата круги под глазами.

— С тех пор минуло десять лет. Мне тогда было шестнадцать, Лукас. Теперь я — взрослая и разумная женщина. Ты знаешь, что я склонна к состраданию. Его детям сейчас намного легче, и я счастлива осознавать, что в этом отчасти есть и моя заслуга.

— А как поживает Гренвилл? — язвительно спросил брат.

Амелия молилась, чтобы не покраснеть.

— Он по-прежнему сокрушен своей потерей. — Она помедлила, неожиданно подумав, не спросить ли мнение Лукаса по поводу странного поведения Саймона. Впрочем, делать этого не стоило, ведь тогда подозрения брата могли только усилиться! И она решила сменить тему. — Когда ты вернулся? Сапоги у тебя не пыльные, но ты выглядишь уставшим.

— Я вернулся среди ночи, Амелия. Если честно, я не спал несколько дней — и не смог уснуть после того, как прочитал твое письмо, — кратко пояснил он.

Амелия тут же забыла о том, что собиралась оправдываться.

— Ты был там, где я думаю?

Неужели он находился во Франции, помогая обездоленным семьям эмигрантов?

Его серые глаза сощурились.

— Я был на руднике.

Они оба знали, что это была ложь.

— Лукас! — Амелия бросилась к брату, взяв его руки в свои ладони. — Я виделась с Джулианной. Она рассказала мне, какой ужас творится сейчас во Франции. Тебе небезопасно ступать на эту землю. Если тебя схватят, то обязательно посадят в тюрьму, и ты вряд ли когда-нибудь выйдешь оттуда!

— Если меня схватят, то отправят прямиком на гильотину, — без обиняков заявил Лукас.