— В данный момент меня все устраивает, — ответил Гренвилл и расплылся в улыбке. — Спасибо за еще один восхитительный ужин.

Амелия улыбнулась ему в ответ.

— Это — все, — сказал Гренвилл слуге. Тот поклонился и вышел из комнаты. Гренвилл перевел взгляд на сыновей. — Вы свободны, можете идти, если хотите.

Амелия замерла в напряжении, понимая, что, если мальчики уйдут, они с Гренвиллом останутся наедине. Джон и Уильям почти одновременно выскочили из-за стола. Джон бросился к Амелии, а Уильям сказал:

— Спасибо, отец.

Амелия погладила Джона по голове, тогда как Гренвилл ответил:

— Не стоит благодарности.

Джон поднял взгляд на Амелию и широко улыбнулся:

— Вы сказали, что расскажете нам сказку. Можете сделать это до того, как мы ляжем спать?

Она замялась. Чтобы рассказать детям сказку на ночь, пришлось бы идти наверх, в личные покои членов семьи. Амелия бывала на верхнем этаже западного крыла исключительно в дневное время, поскольку, разумеется, должна была контролировать порядок в этой части дома. Она улучала время сделать это, когда Гренвилла не было дома.

— Вы хотите рассказать мальчикам сказку или прочитать ее? — поинтересовался Гренвилл.

— Мне кажется, это неудобно, — ответила Амелия, но ее сердце тревожно ухнуло. Неужели она действительно хочет пойти наверх, неужели осмелится подняться туда в столь поздний час? Интересно, а Гренвилл по привычке отправится в кабинет?

— Мисс Амелия придет наверх совсем скоро. Почему бы вам тем временем не подготовиться ко сну? — предложил Гренвилл.

Мальчики, улыбаясь, выбежали из столовой. Амелия нерешительно помедлила, уверенная в том, что Гренвилл хочет остаться с ней наедине, и совсем не уверенная в том, что это будет разумно.

— Вы хотите поговорить со мной? — спросила она, чувствуя, как неудержимо колотится сердце, но стараясь говорить как можно спокойнее.

— Вы никогда не поднимаетесь наверх, — тихо заметил он.

Это был упрек. Амелия не смела поднять глаза и встретиться с мрачным взглядом Гренвилла.

— Это — личные покои. Не думаю, что мне стоит там появляться.

— Я против этого не возражаю.

Амелия знала, что за ужином Саймон пил красное вино.

— Мы ведь пытаемся придерживаться некоторой формальности в общении.

— Вы это так называете? — Ее замечание, похоже, позабавило его. — Вы избегаете меня с тех пор, как застали спящим на диване в моем кабинете.

Что это значило? Ошибки быть не могло: он намекал на случившийся тогда поцелуй.

— Я пытаюсь выполнять свои обязанности экономки. В последнее время вы тоже избегаете меня, так что совершенно понятно: вы действительно ставите благополучие детей во главу угла!

— Полагаю, я сохранял должную дистанцию. Но я не забыл ту нашу встречу. — Он отставил чашку в сторону. — Мне было бы приятно, Амелия, если бы вы почитали мальчикам на ночь. Им необходимо ваше внимание, а их потребности гораздо важнее моих.

Она боролась с собой, пытаясь собраться с духом.

— Благодарю вас. С удовольствием сделала бы это.

— Вы боитесь, что я буду навязывать вам свое общество, пока вы будете у них?

Не успела Амелия притвориться, что это не так и начать все отрицать, как он сказал:

— Я хочу, чтобы вы были откровенны.

— Да, — выдохнула она.

Гренвилл опустил глаза, уставившись на стол.

— Может быть, мне тоже хочется послушать сказку. Только и всего.

Амелия внимательно посмотрела на Гренвилла. Ему так долго отказывали в общении с детьми, и он так отчаянно хотел быть со своей семьей… Возможно, он действительно просто хотел провести еще немного времени с близкими.

Наверное, он был одинок.

Гренвилл внезапно поднялся из-за стола.

— Как прошел ваш визит к сестре?

Амелия глубоко вздохнула, потрясенная собственными мыслями. Она твердо решила пригласить Гренвилла присоединиться к чтению сказки на ночь.

— Я была очень рада увидеться с ней.

Гренвилл встал и обогнул стол.

— И она одобряет ваше решение занять место экономки в моем доме?

Амелия ни за что не призналась бы Гренвиллу, что ее сестра затаила на него злобу.

— Она понимает, почему я заняла это место.

— Насколько я помню, вы очень близки. Выходит, она забыла прошлое? Или простила его?

Амелии не хотелось лгать. Когда она замялась, Гренвилл вскричал:

— О нет! Значит, вы обсуждали прошлое — вы обсуждали меня.

— Я объяснила ей, в какое трудное положение попали ваши дети. Она, естественно, очень беспокоится за них, — твердо стояла на своем Амелия.

— Таким образом, она приняла ваше объяснение того, почему вы заняли это место?

— Разумеется, да.

— В самом деле? Я-то не очень верю, что графиня Бедфордская простила мне мои прегрешения. Если она на самом деле сделала это, я впечатлен вашей силой убеждения, — сказал он и улыбнулся. — И вы жаловались на меня? На мое поведение?

Амелия встрепенулась:

— Я никогда не сделала бы ничего подобного.

— Значит, вы не говорили ей, что порой я веду себя странно, я верно вас понял? Или о том, что вы застали меня во время ночного кошмара?

Амелия думала, что Гренвилл упомянет о своем временами чересчур смелом поведении, но он поинтересовался, не обсуждала ли она с Джулианной его ночные кошмары. А ведь именно это она и делала!

— Я действительно обмолвилась о том, что беспокоюсь о вас, что вы, похоже, чем-то встревожены и что я решила вам помочь.

— Ну разумеется, вы обмолвились. — Гренвилл взглянул ей в глаза. — И вы поделились с сестрой своей теорией? О том, что мне, по вашему мнению, грозит какая-то опасность? — И он засмеялся.

Амелия не улыбнулась.

— Да, я сказала ей, что, по-моему, есть какая-то причина, по которой вы так переживаете, и я хотела бы узнать, что это за причина.

— Я переживаю исключительно потому, что мои дети потеряли свою мать, — довольно резко бросит он.

Амелия погрузилась в молчание. Она надеялась, что Гренвилл честен с нею, но все-таки не верила ему.

— Так каким же в итоге оказался вердикт? Ваша сестра считает, что вы поступаете правильно, помогая мне и моим детям? И она тоже думает, что я чем-то встревожен?

Их взгляды встретились, и они долго смотрели друг другу в глаза. Значит, он хотел узнать, не относится ли к нему Джулианна с таким же подозрением? Неужели он был таким проницательным?

— Джулианна считает, что вы страдаете из-за смерти жены, — медленно произнесла Амелия.

Уголки его губ приподнялись в безрадостной улыбке.

— Это было бы понятным выводом, не так ли? Просто тяжелый период.

— Да, большинство пришло бы именно к такому выводу.

Гренвилл искоса взглянул на Амелию. И, помолчав, сказал:

— Не могу себе представить, что сестра рада вашему пребыванию в моем доме, независимо от обстоятельств.

— Она согласилась с моим решением.

Его брови удивленно вскинулись.

— Убежден, вы едва не поссорились. Давайте говорить начистоту, Амелия. Если бы ваша сестра знала правду, она вытащила бы вас из этого дома силком.

Амелия почувствовала, как кровь прилила к лицу.

— Если бы она знала вас так, как я… — начала она и тут же запнулась.

Его глаза округлились.

— Если бы она знала меня так, как вы, она относилась бы ко мне лучше? — удивился он. — Амелия, вы просто уникальны!

— Джулианна несправедлива, — быстро проговорила Амелия. — Она изменит свое мнение.

— Ага, я так и думал! Она не одобряет того, что вы находитесь здесь, и не доверяет мне в том, что касается вас. Я не могу упрекать ее за это. Я сам едва доверяю себе.

Амелия не могла отвести взгляд, ее сердце учащенно колотилось. Если она не будет осторожной, этот разговор перейдет в романтическое русло — она нисколько в этом не сомневалась. Но, с другой стороны, разве она не боится, что каждая их встреча может стать романтической?

— Я доверяю вам, — после долгого молчания прошептала Амелия.

— Но вы боитесь подниматься наверх.

— Да, — затаив дыхание, промолвила она. — Я боюсь подниматься в ваши семейные покои.

Гренвилл устремил на нее мрачный взгляд, его глаза замерцали. Но он не произнес ни слова.

В комнате воцарилась мертвая тишина, между ними повисла напряженность. Амелия облизнула пересохшие от волнения губы и заметала:

— Полагаю, мы двое ведем себя похвально, учитывая сложные обстоятельства, в которых оказались.

На какое-то время ей показалось, что Гренвилл ничего не ответит, но он вдруг заговорил.

— Что я больше всего люблю в вас, Амелия, — медленно произнес он, — так это то, что вы всегда кажетесь такой чопорной, такой благопристойной!

Амелия почувствовала, что снова вспыхнула, потому что они двое прекрасно знали: она не была ни чопорной, ни благопристойной.

— Вы боитесь пойти наверх и уложить спать моих детей, — тихо продолжил он. — Вы боитесь зайти ко мне в кабинет. Вы боитесь, что прямо сейчас я подойду к вам слишком близко.

— Хорошо — да, я боюсь! — вскричала Амелия. — Я доверяю себе даже меньше, чем вам!

И в тот самый момент, когда она выпалила это, Амелия поняла, что дала Гренвиллу удобный случай обольстить себя.

И он этим случаем воспользовался. Глаза Гренвилла потемнели. Он сделал шаг вперед и притянул Амелию к себе.

— Приятно слышать.

— В самом деле? — прошептала она, не в силах сладить с учащенно забившимся сердцем, и ее руки сомкнулись вокруг его мускулистых предплечий.

— Это очень приятно слышать, Амелия… Это просто невозможно…

Настойчивое, страстное желание пылало в глазах Гренвилла, когда он поцеловал ее.