Амелия вздрогнула от неожиданного признания.

Миссис Мердок сочла нужным пояснить:

— Когда мы покидали это место, мисс Грейстоун, оно не производило впечатления счастливого. Тут было темно и уныло. Все обитатели дома тревожились и грустили. Леди Гренвилл так часто плакала! Как и Джон.

И Амелия тут же представила, что леди Гренвилл была сама не своя, нося под сердцем ребенка от другого мужчины и осознавая: рано или поздно ей придется открыто объясниться с Гренвиллом. Естественно, подобная напряженность не могла не сказываться на всем доме.

— Это — начало новой жизни, — твердо сказала Амелия. — Смерть леди Гренвилл стала трагедией. Мы все опечалены ее кончиной. Но нам нужно двигаться вперед. Настал новый, светлый день.

Миссис Мердок снова расплылась в улыбке.

— Да, я начинаю думать именно так. Вы зайдете, чтобы покормить ее в семь?

Сердце подпрыгнуло у Амелии в груди.

— Я ни за что на свете не пропустила бы ее кормление!

— Я так и думала. — Миссис Мердок устремила на нее понимающий взгляд. — Удачи, дорогая, — добавила гувернантка так, словно Амелия собиралась столкнуться со львом в его собственном логове.

Амелия повернулась к мальчикам:

— Вы поднимитесь наверх с синьором Барелли? Перед ужином вам нужно привести себя в порядок. Ужин — в семь.

Учитель-итальянец пообещал ей, что проследит за тем, чтобы дети вымыли руки и надели сюртуки. Амелия улыбнулась, глядя, как он заботливо повел мальчиков наверх.

Потом она обратилась к матери и Гарретту:

— Я приду в ближайшее время, мама. Почему бы тебе не отдохнуть перед ужином? Мы поедим в твоей комнате. Ну что может быть лучше?

— О, я так счастлива, Амелия, словно последних десятилетий и не было! — И она стиснула дочь в крепких объятиях.

Амелия подумала о мамином недуге. Она всегда считала, что она утратила связь с реальностью, отреагировав так на уход отца из семьи. Амелия полагала, что она, возможно, просто не смогла справиться с болью настоящего, поэтому-то и погрузилась в прошлое.

— Я рада, — отозвалась Амелия, поглаживая ее по спине.

Она посмотрела вслед Гарретту, уводившему мать. Потом улыбка исчезла с ее лица. Амелия нервничала, но это казалось ей таким нелепым! Ведь Гренвилл был взрослым, понимающим человеком. Безусловно, к настоящему моменту его неприязненные чувства к Люсиль рассеялись, подумала Амелия. В конце концов, ребенок был лишь невинной жертвой этой печальной истории.

Тиковые двери кабинета были распахнуты настежь, как и прошлой ночью. И внезапно Амелия вспомнила разговор с Гренвиллом за бокалом вина. У нее не было ни малейшего права проводить время с графом наедине и в столь поздний час, невзирая на то, были они друзьями или нет.

И тут Амелия вдруг вспомнила, как Саймон коснулся ее щеки этим утром, когда им не удалось обнаружить якобы пробравшегося в дом незнакомца.

Она сразу почувствовала, как зарделись щеки.

— Вы ищете меня?

Амелия остановилась на пороге кабинета. И, помедлив, подняла глаза.

Гренвилл сидел за столом и, судя по всему, был занят чтением каких-то бумаг. Он устремил на Амелию пристальный взор — глубокий, будто пригвождающий к месту.

Ее сердце зашлось в безудержном волнении. О, она не могла не реагировать на присутствие Гренвилла и, возможно, никогда не научится относиться к нему равнодушно!

Граф был одет в прекрасный изумрудно-зеленый сюртук, расшитый золотом. Волосы были аккуратно убраны назад. Роскошные кружева обрамляли его шею и запястья. На пальцах сверкали кольца: на одной руке он носил изумруд, на другой — оникс. Гренвилл был красивым и мужественным мужчиной, от него так и исходили волны власти и силы.

Амелия вдруг почувствовала себя невзрачной серой мышью. Сейчас на ней было все то же поношенное платье, которое она надела утром. Это одеяние как нельзя кстати подходило для дня, проведенного в хлопотах по наведению порядка в доме, который до этого был заперт несколько месяцев. Скорее серое, чем синее, это платье было сшито из тяжелого хлопка. Длинные рукава почти протерлись на локтях, а на подоле юбки виднелась прореха. Амелия подумала, не растрепались ли ее волосы. Утром она собрала их в прическу, состоящую из множества переплетенных лентами завитков.

«Я, должно быть, выгляжу настоящей экономкой», — мелькнуло в ее голове.

— Амелия? — Гренвилл слегка улыбнулся и поднялся из-за стола. — Насколько я понимаю, у вас сегодня был весьма напряженный день.

Она вошла в кабинет, отметив, каким утомленным выглядел Гренвилл.

— Надеюсь, вы будете довольны. Мы проветрили все комнаты. Большинство из них убраны. А тетя Джейн приготовила восхитительный ужин. Если честно, меня так поразило ее умение, что, надеюсь, мы могли бы найти для нее место на кухне.

— Если вы желаете нанять ее, она уже нанята.

«Что это значит?» — спросила себя Амелия, дрожа всем телом.

— И вам не нужны рекомендации?

— Нет. Если вы считаете, что она надлежащим образом дополнит штат слуг, так тому и быть. Я доверяю вашему мнению, — подчеркнул Гренвилл.

— Я польщена.

— Это не лесть. Дом находится в идеальном состоянии, Амелия, а вы пробыли здесь всего один день.

Она была в восторге от похвалы Гренвилла — и теплоты, сиявшей в его глазах.

— Едва ли можно было сказать, что дом находился в ужасном состоянии или был заперт на долгие годы. Лишь в нескольких комнатах стоял затхлый дух, и кладовая была почти пуста — только и всего. О, кстати! Я хотела узнать, не будете ли вы возражать, если мы отремонтируем спальню мальчиков. Мебель подходит для Джона, но не для Уильяма. Думаю, он был бы рад, если бы комната была полностью переделана.

Гренвилл улыбнулся:

— Я не возражаю. Между прочим, я видел мальчиков, когда пришел домой, и они не переставая говорили о вас.

— Сегодня я брала их на прогулку.

— Я знаю. Они обожают вас, Амелия.

Она замялась, но все-таки решила признаться:

— Я уже успела полюбить их всей душой.

Их взгляды встретились. После долгой паузы Гренвилл наконец-то отвел глаза и сказал:

— Они рассказывали мне о контрабандистах из Сеннен-Коув.

Амелия засмеялась:

— Я рассказала им несколько небылиц о легендарных подвигах своих предков.

Расплываясь в улыбке, Гренвилл сообщил:

— Джон заявил, что хочет стать контрабандистом.

— О нет! — шутливо вскричала она.

— Убежден, он поймет все безумие своих намерений, когда вырастет.

— Джек так никогда и не осознал безумие своих намерений.

— Кстати, как поживает Джек?

Амелия замялась:

— Он ничуть не изменился, Саймон.

Гренвилл опустил глаза, уставившись на поверхность стола. Потом поднял взгляд.

— Так он продолжает заниматься контрабандой во время войны? В таком случае ему приходится удирать не от одного, а от двух флотов.

Амелия принялась нервно потирать руки. Ей так хотелось поделиться с Саймоном своими опасениями!

— Все обстоит еще хуже, — тихо произнесла она. — Джек прорывает нашу блокаду Франции.

С уст Гренвилла слетел резкий звук.

— Если его схватят, тут же отправят на виселицу! Джек беспечен, как всегда. И чего это он вздумал помогать французским республиканцам?

— Он думает лишь о прибыли, которую получает от контрабанды, — бросилась защищать брата Амелия. — А еще он помог нескольким французским семьям добраться до британских берегов.

— Рад слышать это. — Гренвилл вышел из-за стола. — Не желаете ли выпить вина или шерри перед ужином? Мне хочется пропустить бокальчик.

— Гренвилл, я не могу пить алкоголь в этот час, — чопорно произнесла Амелия.

Он налил бокал красного вина. И иронично взглянул на нее:

— Разумеется, не можете. Ваш день еще не окончен. Еще не время ложиться спать.

Амелия вспыхнула:

— Мне очень жаль, что я как-то рассказала вам о своей привычке выпивать бренди перед сном.

— А мне — нет.

Неужели Гренвилл смеялся? Она надеялась, что да.

— Когда вы вот так улыбаетесь, ваши глаза светятся, и создается ощущение, будто вы сбрасываете со своих плеч какой-то непосильный груз!

— Ну и причуды у вас, — нахмурился он. — Я не несу на своих плечах никакого непосильного груза, Амелия, лишь бремя забот о маленьком графстве и моей семье.

Почему его огорчило это замечание? Иногда он вел себя так странно…

Гренвилл подошел к дивану, жестом пригласил Амелию присесть и уселся сам.

— Вы уже говорили с Лукасом? Он знает, что вы заняли это место?

Амелия опустилась на соседнее кресло.

— У меня не было возможности поговорить с Лукасом. Он хотел, чтобы я перебралась в город, но воображаю, как он будет удивлен, когда узнает, что я стала вашей экономкой.

— Удивлен или рассержен?

Неужели Гренвилл вспомнил, как Лукас запретил ему когда-то приезжать к ней? Это было так давно…

— Лукас упоминал о том, что время от времени виделся с вами в городе. Он совсем не выглядел рассерженным, когда говорил о вас, — заметила Амелия. У нее не было ни малейшего намерения поднимать щекотливую тему прошлого.

Саймон невозмутимо потягивал свое вино.

— Меня связывает что-то вроде дружбы с вашим дядей, Амелия. Когда Лукас приезжает в Лондон, он нередко останавливается у Уорлока, так что наши дорожки пересекаются.

Амелия и не догадывалась, что Гренвилл был знаком с ее дядей. Себастьян Уорлок не общался близко ни с Амелией, ни с ее братьями и сестрой, хотя они встречались несколько раз.

— Что ж, мир тесен.

— Точно.

— Думаю, Лукас будет удивлен, когда узнает о моем решении стать вашей экономкой, но в конечном счете он поймет, почему я сделала такой выбор.