— Тогда иди и надень сухую одежду. За ужином я расскажу тебе эту историю.

Потом они ели бобы, грудинку, бисквиты с кофе, а тем временем Уэс с множеством, как показалось Лие, преувеличений рассказывал невероятную историю о том, каким образом Тревис добился возвращения своей жены. В рассказе упоминались сотни роз, несчетное количество записок с предложением выйти замуж и, наконец, цирк, где, по словам Тревиса, он рисковал жизнью и стал главным участником представления.

— Сколько роз? — спросила Лиа.

— Тревис говорит — тысячи, но Риган при этих словах всем своим видом дает понять, что это выдумка, так что точно никому не известно.

— Я никогда не видела слона.

— После этого Тревис привез домой целый фургон навоза и сказал, будто табак на нем вырастает вдвое выше.

— Это действительно так? — спросила Лиа, широко раскрыв глаза.

— Особой разницы я не заметил. Ну а теперь, когда ты выслушала сказку на ночь, пора ложиться.

Лиа поежилась, и по блеску глаз Уэса ей было ясно, что он это заметил.

— Я постелил тебе отдельно, — сказал он холодно. — Сам я лягу с противоположной стороны. Если тебе станет страшно, позови меня. У меня сон чуткий.

С этими словами он выплеснул из чашки остатки кофе и направился к стопке своих одеял.

Лиа молча пошла к своей постели, благодаря судьбу за то, что он не пытается залучить ее в свою постель.

Уэсли долго лежал без сна, глядя на звезды. Его оскорбляло то, что она вздрагивала каждый раз, когда он оказывался рядом. Его озадачило ее отношение. Ей же хотелось выйти за него замуж. Тревис считает, тогда она легла с ним, думая, что любит его. Теперь же, когда она его добилась и он решил остаться с ней, она ведет себя так, будто он заразный. Этого он понять не мог.

Конечно, сначала он, может быть, и был с ней резок. Но дело в том, что он пришел в ярость, потеряв Ким, а Лиа, как ему тогда казалось, была одной из тех женщин, которых он всегда презирал, которые ни в ком не нуждались. Но по пути в Кентукки он увидел, что Лиа сама нуждается в поддержке. Ей нужен человек, который защитит ее от того, кто попытается использовать ее в своих интересах. Ким заставила Лию обслуживать себя. Джастин рассчитывал, что Лиа им увлечется. Да и он взял себе за правило во всех делах полагаться на нее. Она постоянно безропотно выполняла всю работу, потому что слова «нет» не было в ее лексиконе. Можно подумать, будто она считает себя рабой всего человечества.

Сначала Уэс заметил Ким, что она взваливает на Лию слишком много дел. Ким тогда очень удивилась и ответила, что Лиа сама хотела выполнять всю работу. Уэс сразу понял, что говорить с Ким бесполезно. Именно тогда он и начал сознавать, что Ким не способна вести сколько-нибудь серьезный разговор. По вечерам он садился с ней, пытаясь рассказать ей о себе, и замечал, как глаза ее начинают блуждать по сторонам. Не раз в середине фразы она вдруг вскакивала на ноги. И тогда взгляд Уэсли устремлялся к Лие, которая сидела рядом с Джастином и внимательно выслушивала каждое его слово. И Уэсли часто думал:

«Ведь она моя жена!»

Когда Ким стала ему надоедать? Пожалуй, это началось в тот раз, когда она вопила так пронзительно, что все сбежались, думая, что ее укусила змея. Оказалось, ее ужалила в руку пчела. Лиа спокойно положила питьевую соду на место укуса, а Уэсли увел дрожащую и плачущую Ким в фургон, где она тут же легла спать. Позже Уэсли увидел, как Лиа пытается положить что-то себе на шею. Он не сразу уговорил ее показать, что это. Оказалось, она ненароком прислонилась к кустам дикой жимолости, и у нее на шее остались три следа от пчелиных укусов.

— И ты ничего не сказала? — спросил Уэсли.

— Это всего лишь пчелы, — ответил она, пожав плечами. Она не позволила ему наложить себе содовый компресс. После этого он стал еще чаще задумываться о ней.

И начал задаваться вопросами. Жизнь на ферме никогда не была легкой, и, вопреки представлениям знакомых, у него было не так много денег. Ему принадлежала половина плантации Стэнфордов, но ее богатство заключалось в земле. Только продав ее, Уэс мог бы иметь деньги. Тревис согласился заплатить ему столько, сколько сможет, и как бы Уэс ни ворчал на своего брата, он никогда не сомневался в честности Тревиса. Следовательно, если Уэс не был богат и не мог позволить себе иметь целую армию прислуги, что же делать с женой, впадавшей в истерику из-за укуса маленькой пчелы? Не придется ли ему пахать целый день, а потом, вернувшись домой, заниматься еще и хозяйственными делами? Не придется ли еще и завтрак приносить ей по утрам в постель?

В те времена, когда он еще жил под игом своего брата, он мечтал о женщине, которая сможет опереться на его руку. Ким же не опиралась, а большую часть времени лежала.

А что было, когда он целовал ее? Ким в этих случаях говорила: «Сегодня, Уэсли, я могу дать тебе два поцелуя». Она плотно сжимала губы и — «чмок, чмок», потом издавала хитрый смешок, будто совершила нечто непристойное и предосудительное, и удалялась.

Какое-то время эти чопорные поцелуи на ходу и многозначительный смешок волновали его. Он поверил в то, что она старалась внушить ему — когда она перестанет сдерживаться, ее темперамент проявится с большой силой. Но постепенно он перестал ей верить. Уэс уже подумывал, что, даже когда они поженятся, Ким будет по-прежнему говорить: «Сегодня, Уэсли, я дам тебе два поцелуя». А может быть, как муж он получит право и на три.

Как-то раз он попытался вызвать у нее страсть, но она в испуге отшатнулась и, обретя присутствие духа, отругала его как мальчишку, которого ей хотелось отшлепать.

После того случая он оставил свои попытки и перестал получать свою ежевечернюю порцию поцелуев, если это можно было так назвать.

Чем больше он отдалялся от Ким, тем больше задумывался о Лие. Он начал убеждаться в ее умении работать без лишних разговоров, в ее способности устранять напряженность, ведущую к конфликту. А ее широта души была просто невероятна. Ни одно дело не было для нее невозможным. Она редко просила о чем-либо, но сама отдавала очень многое.

Чем дольше тянулось их странствие, тем больше Уэс ценил ее. Он не помнил, когда точно решил не расставаться с ней (может быть, решение созрело постепенно); но он понял, что лучше быть мужем Лии, чем связать свою судьбу с Ким.

Однажды он хотел было сказать об этом Лие, но каким-то необъяснимым образом понял, что она едва ли примет его с распростертыми объятиями. Он не мог уяснить, почему она поведет себя именно таким образом? В конце концов он решил дать ей то, что она когда-то хотела; но кто может понять женскую душу?

И вот он после долгих раздумий решил создать для нее такие условия, когда она станет зависеть от него — если вообще такое возможно. Лиа обладала умением находить выход из самых сложных положений, что вызывало у Уэса раздражение, и он сомневался, удастся ли ему добиться ее зависимости.

Но вот когда они оказались вдвоем в луже, при этом воспоминании он улыбнулся, стала ясна ее боязнь остаться в лесу одной. Именно туда он и решил ее увести.

Как он и предвидел, основываясь на своем представлении о ходе мыслей у женщин, Лиа заупрямилась, когда он сказал, что она может остаться с ним. Дай женщине то, что она желает, и будь ты проклят, если ей не захочется что-то другое!

И вот теперь они остались вдвоем, и Лиа ведет себя так, будто едва терпит его. Проживи он и до ста лет, женщин он не поймет.

Но она отступит. Если понадобится, они проведут в лесу вдвоем многие месяцы; он будет ухаживать за ней, добиваться ее, завоевывать ее. Может быть, он добьется даже того, что она опять забеременеет. Эта мысль показалась ему удачной. Если бы это удалось, она перестала бы сопротивляться. Да, они вернутся в Суитбрайар и на его ферму, уже ожидая ребенка.

«Эх, Лиа, — подумал он, глядя на нее через затухающий огонь костра. — Ни одна женщина не могла противиться мужчине по фамилии Стэнфорд, коль скоро он вознамерился добиться ее».

Придя к этой мысли, он повернулся на бок и заснул.

Глава 15

Лиа проснулась с ощущением угрозы. В лесу стояла тишина, и, судя по положению луны, было не слишком поздно — но что-то угрожающее висело в воздухе. Быстро повернувшись, она посмотрела на Уэсли. Глаза его были открыты, и в них читалось предупреждение. Она повиновалась его безмолвному приказу и лежала неподвижно, видя, как он постепенно подтягивает к себе ружье.

— Это, мистер, ни к чему, — раздался из-за ее спины голос, и Лиа обомлела. Не думала она, что когда-либо опять услышит этот голос. Она молилась, чтобы этого не случилось. — Мы простые путники вроде вас и дамы, — продолжал тот же голос.

Лиа лежала неподвижно. Из тьмы возник высокий костлявый мужчина. В свете луны было видно обросшее бородой лицо.

Медленно, так, чтобы каждое его движение выглядело значимым и не показалось суетливым, Уэсли сел, не выпуская ружье из рук.

— Кто с вами? — спросил Уэс таким сонным голосом, что Лиа бросила на него удивленный взгляд, потом заметила в его глазах настороженность.

— Да только один из ребят. Можно мне выпить вашего кофе?

Не дожидаясь ответа, худой незнакомец присел возле теплого чайника. Он и не взглянул в сторону Лии.

«На него это не похоже», — досадливо подумала Лиа. Ее брат Эйб видел предназначение женщины только в одном: чтобы получить за нее выкуп. Много лет назад, когда Эйб похитил Николь Армстронг, он исчез, и никто в семье Симмонс больше о нем не слышал. Теперь, спустя многие годы, он выглядел еще костлявее, но Лиа не сомневалась в том, что это ее брат, и, должно быть, ничего хорошего не замышляет. Уэсли правильно делает, держась поближе к ружью. Но, может быть, если она скажет брату, кто такая, он оставит их в покое?

— Сейчас я дам вам чашку, — громко сказала она, не отрывая глаз от поношенной черной куртки на узкой спине Эйба. Она не была полностью уверена, но ей показалось, что от звука ее голоса он насторожился.