Приподнявшись и поправляя свой костюм, Сибилла попыталась что-нибудь сказать в свое оправдание:

– Извини, я вовсе не хотела его отталкивать. Просто не удержалась на ногах. Чед, мальчик, ну прости меня.

Услышав эти слова, Ник отвернулся.

Она сказала с обидой в голосе:

– Я все делаю неправильно, да? Я так скучаю по Чеду, думаю о нем дни и ночи напролет и так хочу, чтобы он поскорее вырос. А когда я совершила одну маленькую ошибку, заметь, только одну, ты тут же отбираешь у меня ребенка. Конечно, ты всегда лучше меня справлялся со всеми делами, не так ли, и всегда знал, что необходимо предпринять.

Страшно разозлившись, Ник не удостоил ее ни единым словом.

– Чед, – сказал он тихим голосом, – твоей маме жаль, что так случилось, она толкнула тебя нечаянно. Может быть, она себя неважно чувствует, простудилась или подхватила грипп, или что-то в этом роде. Об этом мы с ней поговорим попозже, за обедом. А сейчас давай лучше не беспокоить ее, и пойдем-ка разглядим хорошенько наши комнаты. К обеду она будет чувствовать себя лучше, и тогда мы обсудим, чем мы будем заниматься и что интересного увидим в Нью-Йорке. Тебе нравится такое предложение?

Ник ждал ответа. Через минуту, все еще шмыгая носом, Чед, соглашаясь, покачал головой. И снова уткнулся в плечо отца. Переполненный чувством нежности и любви, Ник, уже ни о чем не думая, еще крепче прижал к себе ребенка. Его снова разобрала злость.

– Это последний раз, когда ты обидела моего сына, – сжав губы, сказал он, обращаясь к Сибилле. – Я тебя теперь на пушечный выстрел не подпущу к нему. Но этот вопрос мы обсудим позже.

– Ты не имеешь права диктовать мне условия.

– Об этом мы поговорим позже, – громко повторил он и, кипя злостью, пошел к выходу.

– Я же попросила прощения, – кричала Сибилла ему вслед. – Я не знаю, чего ты от меня хочешь. Только из-за того, что у меня не все так хорошо получается, как у тебя… Ты не можешь отобрать ребенка у матери только потому, что она не такая ловкая, как другие…

Стоя к ней спиной, сбитый с толку, он все-таки услышал последнюю брошенную ею фразу: «Ты не можешь отобрать ребенка у матери…»

Она мать Чеда. И Чед любит ее и нуждается в материнской ласке. Возможно, если б она чаще виделась с ним, она бы более спокойно с ним обращалась… Но ведь в Сент-Луисе она виделась с Чедом каждый день. Она никогда не чувствовала радости от общения со своим собственным ребенком с самого первого дня его появления на свет.

И все-таки она изменилась. Нью-Йорк был этому причиной. Она стала более взрослой, более опытной, гордилась своей работой, очевидно, встречалась с интересными людьми, заводила новые знакомства. Но если она теперь чувствует себя более спокойно и непринужденно, то почему не может так же относиться и к своему сыну? Ник чувствовал себя в долгу перед Чедом, он должен был помочь ему помириться с мамой.

Он обернулся к ней. Чед прекратил всхлипывать, но, все еще продолжая прятать свое лицо, он тяжело и прерывисто вздыхал.

– Сибилла, почувствовала бы ты какую-то разницу, если бы мы поселились поближе к тебе?

– Здесь? В Нью-Йорке? – у нее был очень смущенный вид. – Я об этом просто не думала. И как вы тут сможете жить?

– Я и сам не знаю, но если так будет лучше для Чеда, я постараюсь найти выход из положения.

Отрицательно покачивая головой, она медленно повторила:

– Я не знаю. Я не думала…

В этот момент часы пробили полдень, и она засуетилась:

– Я и не знала, что уже столько времени. Мне надо уходить. У меня приглашение на обед…

– Обед? А я думал, мы вместе пообедаем. Я только что пообещал Чеду. И разве не об этом мы договорились по телефону?

– Я же сказала, что постараюсь. Ник, ты предупреждаешь меня за два дня о своем приезде и хочешь, чтобы я перечеркнула все составленные заранее планы. Я не могу не пойти на эту встречу. Я обещаю, мы пообедаем вместе в рождественский вечер. Если ты хочешь, мы можем встретиться и поговорить сегодня. Я освобожусь примерно в десять тридцать.

Но в десять тридцать Чед уже спал, и Сибилла пила коньяк в компании Ника, сидя в холле гостиницы «Элгонквин».

– Ты больше не работаешь консультантом? – поинтересовалась Сибилла.

– Нет, с этим покончено. Мы теперь работаем в другом направлении. Изменилось и название фирмы.

Сибилла внимательно слушала Ника, и он, так равнодушно начавший свой рассказ, вдруг, распалившись, стал с энтузиазмом говорить о своих делах:

– Ты помнишь, как торжественно мы отметили день переезда в гараж, потому что у нас уже были намеки на успех? Именно тогда мы перешли к созданию микрокомпьютеров. Ты видела, как мы вручную делали практически все, начиная от печатных плат и кончая… – заметив, как потускнели ее глаза, он решил переключиться с обсуждения технических вопросов на другую тему. – К тому времени, когда у нас стояли готовыми почти тринадцать компьютеров, мы приняли на работу двоих инженеров и секретаршу. До того, как…

– Инженеров? Секретаршу? Но я никогда их не видела, Я вообще никого не видела, кроме вас двоих. А как вы платили всем этим людям?

– Ты никогда с ними не встречалась, потому что убегала из дому раньше, чем они приходили на работу. И платили мы им так же, как и себе: мы пустили в ход собственные деньги, а остальные брали в долг. Сначала мы боялись, что не сумеем отдать. Но мало-помалу мы продолжали выкарабкиваться из долгов и надеялись на лучшее. И как-то однажды мы показали один из наших микрокомпьютеров на выставке.

– Не сомневаюсь, что вы стали победителями.

Снова улыбнувшись, он сказал:

– Да, и это означало, что мы получили заказ на реализацию семидесяти из ста имеющихся у нас в наличии компьютеров, когда мы молили Бога, чтобы продать хотя бы двадцать пять штук.

Чуть наклонившись вперед, Сибилла поинтересовалась:

– Ну и что теперь?

– Нам звонят вкладчики, – поставив на стол свой стакан, он затем отодвинул его в сторону, как будто для беседы ему требовалась более обширная территория. – Ты просто представить себе не можешь, Сибилла, как мы все рады и как волнуемся. Нужно было просто поверить в нас, чтобы понять, как серьезно все отнеслись к этому событию, какой это был успех для нас. Мы получили совершенно новое устройство: достаточно компактный компьютер, в котором объединены все вычислительные устройства, клавиатура, монитор и очень доступные прилагаемые к нему операционная система и язык программирования. Да к тому же художники постарались, сделали прекрасный дизайн, и мы получили машину, которая по внешнему виду напоминает космический прибор. Кто-то даже пошутил, что мы продаем товар из научно-фантастического романа. Мы назвали свое изделие «Омега 1000», потому что кто-то подсказал нам, что четырехзначное число более привлекательно выглядит, чем трехзначное. И действительно, мы создали уже массу моделей компьютеров, которые так и не заработали на производстве. И, наконец, ту последнюю модель компьютера, который принес нам успех, мы обозначили цифрой 1000.

Сибилла кивала, пропуская мимо ушей те фразы Ника, которые не несли серьезной информации, акцентируя внимание лишь на основных словах: вкладчики, успех, товар, и на том, с каким восторгом преподносился этот рассказ.

Взглянув на светившееся радостью лицо Ника, Сибилла, вдруг поразившись, заметила, насколько он привлекателен. Неужели он всегда был таким красивым? Неужто и раньше он был таким же сильным, уверенным в себе, его тело – таким крепким, а плечи такими могучими?

Но какое это теперь имело для нее значение? Сейчас у нее совсем другие планы. Ей не хотелось снова погружаться в этот мир микрокомпьютеров и производственных процессов с восемнадцатичасовым рабочим днем. Она мечтала о деньгах, признании, влиянии и власти, благодаря которым можно добиться всего, чего захочешь. И она уже нашла способ, как осуществить желаемое.

– Фирма «Компьютеры Омега»… – продолжал свой рассказ Ник.

– Извини, я не расслышала, – сказала Сибилла. – Я задумалась о том, какие изменения произошли на твоей работе. Ты стал гораздо более уверенным.

– Я то же самое думал о тебе, – сказал Ник и жестом руки попросил официанта принести еще вина. – Ты стала более… цивильная. Тебя не обижает это слово? Ты даже ходишь по-другому, так, как будто бы абсолютно уверена в правильности выбранного тобой пути.

– Абсолютно уверена?

– И все же, мне кажется, у тебя все равно нет уверенности в себе: ты все время думаешь, правильно ли ты себя ведешь, тот ли выбрала путь, тем ли занимаешься на работе, и я думаю, ты сожалеешь о прошлом.

– Нет, – ответила она тихо. – Может быть, тебе хочется в это поверить, но это неправда. Меня вовсе не терзают сомнения. Ты так и не дорассказал мне, что представляет из себя ваша новая фирма и какие у тебя отношения с предприимчивыми капиталистами.

– Пока еще рано рассказывать о наших спонсорах. Они высказались за сотрудничество с нами, но мы еще не обсуждали подробности.

– Каким же предположительно капиталом вы будете располагать?

Открывать ей цифры, видимо, не стоило, но он машинально ответил:

– Четыреста тысяч. Большая сумма будет излишней, а четыреста – вполне достаточно, чтобы закупить оборудование, увеличить штат сотрудников и так далее.

Глаза Сибиллы сузились. Когда-то названная Ником сумма могла привести ее в благоговейный трепет. А теперь, когда она посетила две расположенные на Пятой Авеню квартиры, ее не удивила эта цифра. И все же такая огромная сумма говорила о том, насколько серьезно относились спонсоры к делу ее бывшего мужа.

– А какой процент от доходов фирмы причитается вам?

– Мы с Тэдом будем иметь по двадцать процентов. По крайней мере, мы так планируем.

Наблюдая за тем, как она переваривала полученную информацию, он подумал о том, что рассказал ей много лишнего. Может быть, ему захотелось произвести на нее впечатление или заставить пожалеть о разрыве с ним? Однако он совершенно не скучал по Сибилле, начиная с той минуты, когда он покинул ее. И теперь, сидя рядом с ней, он не мог воскресить в себе хотя бы малейшее чувство из тех, что он когда-то испытывал. Равнодушие. Полный покой внутри. Ему было даже странно представить ее рядом с собой в постели. Его удивляло, насколько же он был слеп, чтобы связать свою жизнь с Сибиллой, хотя он четко знал, что предметом его настоящей страсти являлась Валери, несмотря на те неприятные чувства, которые она заставила его испытать во время их последней ссоры.