– За успех в постижении наук.

– Можешь иронизировать, сколько тебе влезет, – спокойно отвечала Валери. – Мне, так же как и многим, нравится процесс обучения, и я учусь, и учусь с удовольствием, вместо того чтобы об этом только болтать.

– Ну, откровенно говоря, и мне нравится учиться, – начала было оправдываться Сибилла. – Это не…

Фраза неожиданно оборвалась на полуслове. Сибиллу вдруг осенило, что эту милую парочку не так легко переспорить…

Валери поднесла свой бокал к бокалу Ника и произнесла:

– За успех и все, что ему сопутствует.

– Взаимно, – глядя ей в глаза, промолвил Ник.

– Будем надеяться, – сказала Валери, покосившись на сидящую за столом Сибиллу. – А теперь следующий тост. Через десять лет мы поднимем свои бокалы за Сибиллу Морган, известную звезду и продюсера собственных телепрограмм.

– Вот за это я выпью с огромным удовольствием, – оживилась Сибилла.

И трое молодых людей выпили, каждый втайне думая о своем…


Валери мечтательно смотрела в окно в то время, как профессор размашистым движением руки выводил на доске запутанные химические формулы. Теперь она стала прилежнее, чем до встречи с Ником, относиться к наукам.

Иногда она с удивлением отмечала, что ей доставляет удовольствие заниматься некоторыми предметами, и, внимательно слушая даже скучные лекции, представляла перед собой Ника, мягким наставительным тоном объясняющего ей домашнее задание.

Она много думала о нем в эти дни, больше, чем когда-либо и о ком-либо, не переставая удивляться причине этих неотвязных дум. Из всех мужчин, с которыми ей довелось встречаться раньше, он не выделялся ни особой сексуальностью, ни красотой и отвагой. У него не было денег на увеселительные прогулки, которые она совершала вместе с друзьями, плавая, катаясь на водных лыжах, посещая вечеринки и ночные клубы, колеся на машине по полуострову в поисках развлечений. Он не мог пожертвовать работой даже ради того, чтобы вместе с ней провести два уик-энда в Нью-Йорке, куда она предлагала ему слетать, чтобы познакомиться с ее родителями.

Ее рука плавно скользила по тетради, переписывая формулы и их решения, а мысли были с Ником. Правдой было и то, что, не являясь самым сексуальным или самым красивым и еще Бог знает каким, он обладал невероятной способностью поглощать тебя всю без остатка. Когда они были вместе, она всецело принадлежала только ему, ни на минуту не погружаясь в отвлеченные мечтания и фантазии, как это случилось наедине с другими мужчинами, а во время разлук воспоминания о нем захватывали ее полностью.

А его энергия, стремление осуществить все свои намерения? Они проявлялись абсолютно во всем – будь то полуденная скачка на лошади по полям или работа, занятия в колледже. Всегда неизменно, как вторая натура, выступали его серьезность и самообладание, сосредоточенность, которую даже она была не в состоянии поколебать. Да это и было его натурой.

Трудно было понять, разделить его взгляды, но еще труднее было выбросить его из головы. Ей было неведомо, почему она испытывает такое чувство к человеку, представляющему собой абсолютную для нее загадку. Эти думы о нем начинали раздражать и беспокоить ее. Не слишком ли много времени они проводят вдвоем, делая вместе домашние задания, обедая, ночуя вместе, когда отсутствуют друзья Ника? Она начинала себя чувствовать так, как будто они с Ником уже были женаты. Четыре месяца она не заводила романов с другими мужчинами и почти забыла подруг. По наблюдениям Валери, Ника ничуть не беспокоило отсутствие связей с другими женщинами, и хотя он продолжал встречаться со своими друзьями, Валери все-таки была у него на первом месте. Он казался ей вполне готовым для семейной жизни. «А я?!» От этой мысли Валери бросило в дрожь.

«Я слишком молода для замужества и не горю желанием связывать себя семейными путами. Да к тому же я не так уж связана с Ником, да что там, ни капельки не связана! Все, что происходит между нами, напоминает корабельный роман, который закончится сразу после нашего отъезда, а может, и еще раньше», – убеждала она себя.

После того, как профессор закончил лекцию, Валери заглянула в свою тетрадь. Хаотичным почерком, вдоль и поперек, она была исписана цифрами, рисунками, пометками. Даже название журнальной статьи, которую рекомендовал профессор для следующего занятия, фигурировало здесь. Складывалось впечатление, что она уже целый час делала записи, не услышав из лекции ни единого слова.

«Вот уж поистине из уст на перо, минуя голову, – усмехнулась она. – Интересно, как посмотрел бы на эту писанину Ник? Посчитал бы он такое отношение к учебе преимуществом или изъяном моего характера?»

«Любопытно, – подумала она, глядя в тетрадь. – Надо будет показать Нику. В последнее время я постоянно этим занимаюсь…»

Покинув помещение, она немного постояла на тенистой площадке, чтобы дать возможность глазам привыкнуть к яркому апрельскому солнцу. «Всегда, когда случается что-нибудь забавное, удивительное или просто интересное, я умираю от нетерпения поделиться своими впечатлениями с Ником. Но на этот раз я воздержусь. У меня есть своя жизнь, и я не собираюсь раскрывать ее каждому. Нет никаких причин рассказывать Нику Филдингу обо всем, что со мной происходит».

Но наступил вечер, и, сидя за обеденным столом в комнате Ника, Валери рассказывала ему:

– Итак, я писала целый час. Делала какие-то удивительные записи и не услышала ни слова из профессорской лекции. Я в это время думала совершенно о другом.

Усмехнувшись, Ник посоветовал:

– Тебе следует подумать над тем, как стать политиком. Если ты думаешь об одном, пишешь другое, а говоришь третье, то ты превосходный кандидат для политики.

– Мне вряд ли будет по душе такое занятие, Уж если фальшивить, так лучше в личной жизни, по крайней мере, это меньшее зло.

Немного посмеявшись, Ник налил кофе, отрезал кусочек пирожного, которые Валери принесла из булочной. Ей нравилось смотреть на его загорелые руки с длинными пальцами. Они как будто ласкали ее. И ей снова захотелось близости с ним. Казалось, она никогда не насытится им в постели. Теперь она вспомнила, что именно об этом думала, сидя на лекции.

«Ведь я решила ничего не рассказывать ему! Я была уверена в том, что не посвящу его в эту тайну».

Держа вилку в руке, она ковыряла пирожное. Так или иначе, это теперь уже не имело никакого значения. Находясь рядом, наблюдая за тем, как он движется по кухне, она чувствовала прилив тепла и душевный подъем, испытывая радость от того, что снова будет упиваться его нежностью и силой, которые в минуты близости каждый раз открывались ей по-новому. Думая об этом, она так и не смогла найти достаточно веских аргументов против семейных уз.

Казалось, существует огромная разница между тем, о чем она думала без него и наедине с ним. «Как-нибудь в ближайшее время надо во всем разобраться, – подумала она. – Но зачем же спешить? Все равно все закончится сразу после окончания учебы. Поэтому стоит ли суетиться сейчас, когда нам так здорово вдвоем».

Но проблемы назревали. Ник становился привычкой, от которой невероятно трудно было отказаться.

ГЛАВА 4

Сибилла окинула взглядом голое, тучное, выпячивающееся между ее ногами тело Тэренса Бурегарда Третьего, нового директора КНИКС-TV, который, закатив глаза и открыв рот от удовольствия, повторял, едва сдерживая дыхание:

– Хорошо, хорошо, хорошо…

Она закрыла глаза, чтобы хоть не видеть его. Это было выше ее сил – созерцать этого человека, лежащего в ее постели. И, чтобы немного отвлечься от накатывающейся пустоты, она вновь начала ритмично пульсировать телом, склонив свою грудь на его широкое лицо. Он все еще продолжал прерывисто дышать, когда она слезла с него и уселась, скрестив ноги, на кровать.

– Как хорошо, – повторял он, все еще не открывая глаз. – Действительно хорошо, моя детка.

Сибилла застыла, думая о том, какие же ощущения ею овладеют на этот раз. Но они ничем не отличались от прежних: сначала она почувствовала себя опустошенной, потом более, чем когда-либо, одинокой и, наконец, как мегера, злой.

Ему было абсолютно наплевать, кто лежит с ним в постели. Он не потрудился даже взглянуть на нее, он ни разу не назвал ее по имени. А может быть, он просто не запомнил его. На следующий день он встретится с ней на телестудии и сделает вид, что у него с ней ничего не было. Она для него незнакомка. «Так же, как и он для меня», – подумала Сибилла. И это раздражало ее больше всего. Ей просто невыносима была одна мысль о том, что ее могут не замечать.

Но в этот раз он сильно ее удивил. Когда Сибилла собиралась выпроводить его домой, как она обычно поступала со всеми своими любовниками, желая провести остаток вечера наедине с собой, он протянул руку и остановил ее.

– Надо поговорить о подготовленной тобою сегодняшней передаче последних известий. Есть проблемы.

Сибилла похолодела:

– Проблемы?

– Скучновато, – открыв глаза, он сделал усилие над собой, чтобы принять положение сидя. – Это дневная передача, люди сидят за ланчем, приходят, уходят, куда-то торопятся… Нужна динамика, или ты потеряешь зрителей. Тебе нужен персональный зритель. Короткие эссе, которые кто-то назвал «моментами», ну, такие небольшие, связанные друг с другом истории. Никому не интересно видеть на экране наводнение или, Боже сохрани, залитые водой поля и слышать на фоне этой картины голос комментатора, сообщающего о гибели урожая. Господи Иисусе, зрители хотят видеть что-то необычное, непохожее на их будни. В большинстве случаев – страдания. Например, несчастный случай, в результате которого люди лишились всего и остались в чем мать родила, или, например, очистку дна реки в поисках утопленников; или маленький ребенок плачет в ожидании спасательного вертолета; утонувшая собака… все, что хочешь. Небольшие такие фрагменты. Дай людям то, чего они ждут.

– Но весть о потере урожая – очень важное сообщение.