Мег понимала, что целью Уортена было охладить их романтический пыл по поводу его брата, но его слова только увеличили их сочувствие к бедному молодому человеку. Они не сомневались теперь в том, что в нем и, правда, было что-то необычайное. Еще раз взглянув на Блейка, они обе воскликнули:

— Ах бедняжка! — И снова их голоса прозвучали в унисон.

— Бедный! — продолжила Мег. — И у него нет ни жены, которая бы утешила его, ни детей, которые скрашивали бы ему жизнь своим лепетом, помогая залечить нанесенные судьбой раны!

Это драматическое высказывание вызвало у Уортена смех.

— Что до жены, вы, несомненно, правы, она действительно служит ему большим утешением, будучи женщиной чуткой и терпеливой. Ну а дети — четверо из которых самые отъявленные сорванцы в Англии, — я думаю, в их отсутствии даже испытания сегодняшнего вечера кажутся ему приятным отдыхом.

Он отошел небрежной походкой, и обе юные леди гневно уставились ему вслед.

— Он человек практичный, ничего не скажешь! Я думаю, тебе повезло, что ты от него избавилась, Мегги! Только зачем он здесь, в Шропшире? Уж не собирается ли он посвататься к Хоуп? Уж очень он ею восхищается!

Эти слова вызвали у Мег в первую очередь облегчение. Значит, в деревне никто еще не слышал о ее помолвке. С другой стороны, при мысли, что лорд Уортен может иметь виды на Хоуп, Мег испытала изумившую ее саму вспышку ревности. То, что в этот момент Уортен подошел к Хоуп и миссис Норбери, стоявшим возле оркестра, и живо обсуждал с ними, должен ли последний танец быть кадриль или вальс, еще больше усилило ее внезапное раздражение. Но Мег тут же осудила себя за это нелепое чувство. Какое ей дело до того, кого лорд Уортен удостаивает своим вниманием, если она сама только о том и думает, чтобы он оставил ее в покое? Разве это не был бы самый лучший выход, если бы виконт отдал свое сердце другой?

Но эта мысль отнюдь не успокоила ее, и она очень резко ответила Чарльзу, когда он снова спросил ее, удалось ли ей убедить Уортена отказаться от нее.

Многие гости уже уехали, когда миссис Норбери объявила последний танец. Лорд Уортен пригласил Мег, и, как раз когда им предстояло занять свои места в кадрили, она предложила прогуляться на террасе.

Немного удивившись сначала, он с удовольствием взял ее под руку, и они направились к дверям.

Уортен увлек ее в уединенный уголок террасы. На небе не было ни облачка. Над холмами, окружавшими долину Стэйплхоуп, ярко сияли звезды.

Взяв Мег за руку, Уортен начал целовать ее пальцы. Но она резко отняла руку.

— Нет-нет, милорд. Я вызвала вас сюда по делу. Я должна вам кое-что сообщить.

— Что бы это могло быть? — Он провел по ее щеке пальцем в перчатке.

Он приблизился к ней с лукавой улыбкой. Догадываясь о его намерениях, Мег протянула руку, отталкивая его от себя. Его это несколько удивило, но, увидев ее серьезное выражение, он прекратил свои попытки обнять ее.

— Вам не понравится то, что я скажу, но, поскольку вы отвечали упорным отказом на все мои просьбы освободить меня от нашей помолвки, я вынуждена сказать вам подлинные причины моего отказа.

Сначала она хотела было прямо высказать ему свое мнение, но, подумав немного, сказала:

— Помните, год назад на балу, когда мы танцевали вальс, на нас налетел мистер Уайт?

Улыбка мгновенно исчезла с лица Уортена. Как будто поняв ход ее мысли, он тоже стал серьезен. С кивком головы он ответил:

— Очень хорошо помню. Мне известно, что мистер Уайт — друг Монтфорда.

— Этого я не знаю. Но что касается дальнейшего, я полагаю, вы должны понять, что ваши поступки кажутся мне совершенно необъяснимыми. Мистер Уайт, конечно, извинился передо мной; но вас он обвинил в грубости и невоспитанности, а вы только улыбнулись ему в ответ.

Вздохнув, Уортен оперся на каменные перила террасы. Мег ожидала, что он станет оправдываться, но он не сказал ни слова.

Наконец она спросила:

— Ну что вы так смотрите на меня? Вы же умный человек, лорд Уортен, неужели вы ничего не скажете в свою защиту?

Она внезапно поняла, что все время надеялась, что у него найдется достойный ответ; ей хотелось в него верить.

— Я не услышал ничего такого, на что бы стоило отвечать, — сказал он. — Мистер Уайт не заслуживал ответа — ни тогда, ни сейчас.

Такое упорство рассердило Мег. Почему он не скажет ей то, что она хочет знать?

— Тогда я выскажусь более откровенно. Почему, когда он назвал вас грубияном и, вытащив у вас из кармана платок, обмахнул им себе сапоги, вы никак не реагировали на это? Почему вы не вызвали его? Ситуация требовала этого!

Он отвечал ей вопросом на вопрос.

— И это все, что вас волнует? То, что я не требую удовлетворения от каждого негодяя в Лондоне?

— Он посмеялся над вами, и вы оставили эту насмешку без ответа.

— Ничего лучшего он не заслуживал.

— А если бы он оскорбил меня, вы бы тоже оставили это безнаказанным?

— Поскольку этого не произошло, мне трудно дать вам удовлетворительный ответ.

— Я прошу вас ответить мне, как бы вы поступили. Если вы говорите, что любите меня, и если бы мистер Уайт — или кто-нибудь другой — оскорбил меня в вашем присутствии, что бы вы сделали?

Уортен улыбнулся.

— Подбил бы ему глаз, поколотил бы его как следует.

Казалось, он был уверен, что она этим удовольствуется.

Мег была глубоко расстроена и унижена.

— Вы бы вступили в потасовку, как простой человек с улицы? Вы бы затеяли вульгарную драку, чтобы мое имя трепали потом по всей Англии?

Уортен воспринял ее слова как пощечину.

— Чего вы на самом деле добиваетесь от меня, Маргарет? И почему, если бы я ударил оскорбившего вас человека, вы не сочли бы себя отомщенной?

Мег надменно вздернула подбородок.

— Меня бы это бесконечно унизило. Настоящий джентльмен никогда бы не вступился за даму таким диким способом.

Лицо Уортена стало серьезным.

— Вы хотите сказать, Маргарет, что настоящий джентльмен не удовольствовался бы ничем, кроме дуэли?

Мег облегченно вздохнула: наконец-то они добрались до сути дела.

— Да, — отвечала она спокойно.

Звуки кадрили разносились в ночном воздухе, нарушая окружавшую их тишину.

— Скажите мне все, Мег, — повелительно сказал он. — Откройте мне ваше сердце.

Мег глубоко вздохнула и начала:

— Я думаю, вам не хватает чувства чести, лорд Уортен, вы боитесь столкнуться лицом к лицу с теми, кто позорит вас. Мне так казалось последние несколько месяцев. Вы знаете, что для этого у меня были основания — серьезные основания. Случай с мистером Уайтом — это только один из многих за последний год. Чего я не могу понять, так это почему мужество изменяет вам. Чарльз и мой отец не раз говорили мне, как прекрасно владеете вы шпагой и пистолетами. И еще один пример. Вам известно, что мы дружим с лордом Монтфордом, и хотя мне было неприятно, когда он вызвал вас на музыкальном вечере у миссис Норбери, факт остается фактом: наша честь была оскорблена. Я все слышала! Вы в ответ вы только сказали, что не станете с ним драться! Большего унижения мне не приходилось испытывать, тем более что вы только что просили моей руки. Вы понимаете теперь, насколько неуместным представляется мне ваше предложение?

После минутного молчания она добавила:

— Вы же не станете отрицать, что всякий, кого вы уважаете, получив такой вызов, сейчас же попросил бы Монтфорда назвать своих секундантов?

— Да, — спокойно отвечал Уортен. — Многие мои друзья и знакомые давно бы уже вызвали Монтфорда.

Мег развела руками.

— Таковы причины моего отказа, решительного и окончательного. Будь я другой, будь у меня меньше уважения к вопросам чести, я, без сомнения, приняла бы ваше предложение с большим удовольствием.

Слезы защипали ей глаза. — Я готова верить, что у вас есть причины пренебрегать насмешками, но я не одобряю вашего поведения в свете. Ну а теперь, после всего того, что вы услышали от меня, не согласитесь ли вы расторгнуть эту помолвку и дать мне свободу?

Мег дожидалась ответа. Она видела, что он обдумывает ее слова, потому что брови его были сдвинуты и было заметно, как он сжимал зубы. Она высказалась так откровенно, поскольку у нее не было другого выхода. Но о чем он думает? Лорд Уортен слегка отвернулся. С трудом сдерживаемая ярость душила его. Ее слова раздирали ему сердце. Он видел, что она сопротивлялась его ухаживаниям, но ему никогда не приходило в голову, что она могла рассматривать его поступки как неблагородные и бесчестные. Боже, это было все равно, как если бы она назвала его трусом! Что может быть позорнее для мужчины, который ценит свои убеждения, свою честность, свою способность противостоять напастям, вторгающимся в жизнь каждого человека?

Женщина, которую он собирался сделать своей женой, считала его трусом всего лишь потому, что он не дал презренной твари вроде Монтфорда или того же Уайта втравить себя в дуэль. Мег не представляла себе, что здесь были еще более сложные обстоятельства. Ей было неизвестно, например, что ее «друг» отлично знал, что Уортен никогда не примет его вызов, и пользовался этим при каждой удобной возможности. Каким-то образом Монтфорд узнал правду о несчастном случае с Джеффри на охоте и о клятве, данной Уортеном, никогда больше не выходить на поединок!

Уортен вглядывался в ночные тени. В центре сада перед террасой был птичник. За подстриженной живой изгородью из тисов темнели высокие стволы и густая листва буков, росших по склону холма, поднимавшегося над долиной на девятьсот футов. Вид этих деревьев напомнил ему об одной ночи, десять лет назад, когда среди леса раздался выстрел и его брат Джефф с криком упал на землю.

С тех пор Уортен тысячу раз пережил ужас той ночи. Он не спал неделями, потому что его мучили кошмары, и он просыпался, обливаясь потом. Тысячу раз он пытался во сне исправить содеянное, и только одна мысль спасала его: в последний момент, когда он в пылу обуревавшей его ревности прицелился в Джеффри, какой-то непонятный инстинкт толкнул его под руку и, вместо того чтобы убить Джеффри, он только навсегда его искалечил. О Боже, изуродовал его на всю жизнь! Своего родного брата!