Она ожидала от него взрыва негодования, возражений и потока проклятий, но, к ее удивлению, он опять погрузился в свои мысли, и лицо его приобрело отсутствующее выражение.

Жюли не убедить его прекратить подделывать картины, но он признал, что проблемы действительно есть. Это было началом, дававшим ей какую-то надежду.

«Сейчас или никогда», — подумала Жюли, разглядывая задний двор дома Джоуна. Ей хотелось бы чувствовать себя более подготовленной, но она никогда еще не начинала работу, будучи полностью во всем уверенной. Во-первых, она ненавидела то, что ей приходилось делать. Она не получала никакого удовольствия от чувства риска. Во-вторых, излишняя уверенность в себе влекла за собой ошибки. По своему опыту она знала, что люди, как правило, попадаются на мелких просчетах.

Но сегодня условия были идеальны. Нет собак. Джоун в городе. Тихая ночь с серебристой луной, время от времени исчезающей в облаках.

Из своего укрытия, находившегося примерно в пятидесяти ярдах от дома, она видела лишь несколько освещенных окон. Подсветка сада вокруг дома была выключена. «Большая ошибка, Джоун», — подумала Жюли. Если бы это был ее дом и ее коллекция картин, она бы непрерывно держала включенными все огни, чтобы они освещали каждый дюйм земли вокруг дома. Но, увы, это был не ее дом, и не она обладала бесценной коллекцией живописи.

Она обошла по периметру главный двор, огороженный кустарником. Продвигалась она медленно, с крайней осторожностью.

В этом доме была установлена самая совершенная система сигнализации, с которой она когда-либо сталкивалась, и от нее потребуются недюжинные усилия и весь накопленный за последние несколько лет опыт, чтобы избежать ошибки. В этой системе было все, даже такие устройства, которые она видела только здесь.

Если все пройдет удачно, то у нее будет в распоряжении часа два для работы внутри дома. Впрочем, ей так много времени и не требовалось.

Она затаилась в тени дерева. Из находящегося рядом бассейна доносился легкий запах хлорки. И, словно в противовес ему, воздух был наполнен сильным, приятным ароматом роз и гардений. Откуда-то потянуло запахом дыма. Должно быть, садовник сжигал днем опавшие листья.

За спиной у Жюли, специально упакованные, висели два полотна Матисса и одно — Ренуара, а также небольшая сумка с необходимыми инструментами. Нужно только будет забрать фальшивки и вернуть на место оригиналы. На все три картины уйдет не больше десяти минут.

В качестве страховки она позвонила сюда сегодня в полдень и говорила с Рэйнолдсом, представившись чужим именем. Он подтвердил ей, что Джоуна сейчас здесь нет. Пока не зазвучит сигнал тревоги, обслуживающий персонал будет оставаться у себя в комнатах. Жюли была уверена на, что, как только она окажется внутри, ее никто не увидит.

Посмотрев на балкон, куда выходила спальня Джоуна, она подумала о нем, где он сейчас и что делает. Последние несколько дней Жюли старалась сосредоточиться только на предстоящих делах и не отвлекаться. Но Джоун так прочно засел у нее в голове, что она никак не могла его не вспоминать. Он теперь был в ее жизни, и она должна была с этим смириться. Жюли не представляла, что же произойдет между ними, когда она выполнит задуманное и вернет на место подлинники. Но она знала, что ей предстоит это выяснить.

Жюли глубоко вздохнула и двинулась к дому. Чем скорее все будет сделано, тем скорее она сможет позвонить Джоуну. Мысль об одной только возможности услышать снова его голос заставляла ее сердце биться быстрей.

Ее нога случайно задела какой-то садовый инвентарь, оставленный садовником, она потеряла равновесие и чуть не упала. Терракотовый горшок, стоявший на краю дорожки, с глухим стуком опрокинулся от толчка.

— Кто здесь?

Кровь застыла в ее венах. Джоун? Его голос доносился с балкона второго этажа. О Боже, он был дома…

— Кто здесь? — повторил Джоун. Вспомнив, что в кустарнике есть проход, она отступила назад и притаилась. В этот момент включился свет, как раз то, чего она так боялась.

Жюли не слышала звука шагов, но была уверена, что он сейчас спускается по лестнице. Ее сердце неистово колотилось в груди и руки дрожали, но она заставила себя сконцентрироваться. Она быстро сняла чехол с картинами и засунула картины за изгородь. За ними последовала и сумка с инструментами.

Затем она быстро перебрала в уме все возможные варианты. Жюли могла оставаться за кустами и прятаться. Когда он найдет разбитый цветочный горшок, то скорее всего решит, что это проделка какого-то животного, например, случайно забежавшей собаки. Но, возможно, такой ответ его не удовлетворит, и он продолжит поиски. В таком случае Джоун непременно найдет ее вещи, в том числе и картины.

Закрыв глаза от света рукой, она вышла из-за кустов и увидела его: высокого, внушительного мужчину, решительно идущего вдоль газона.

— Жюли? — громко сказал он. — Боже мой, это ты?

— Да, это я.

Она пошла ему навстречу, с целью увести его подальше от картин. Но не только поэтому, что-то ее потянуло. Это было неизбежно, он действовал на нее как магнит, и даже здесь, на месте, где она собиралась совершить преступление, Жюли не могла усмирить свои чувства, безумствовавшие при одном его виде.

Дойдя до нее, он схватил ее за руки, восторженный и озадаченный.

— Что ты здесь делаешь? В такое время?

— Я… я приехала повидаться с тобой.

— Почему ты не позвонила? Я бы сам приехал за тобой.

Джоун застал ее на месте преступления, но он не должен об этом узнать. Увидеть его было для нее большой неожиданностью. Она не была готова к такой встрече, но должна была что-то придумать.

— Я… я не знала, что ты будешь здесь… Я даже не знаю, как сама здесь оказалась. Я… просто села в машину и поехала.

— Но почему ты приехала сюда, если не знала, здесь я или нет? И почему ты входишь с заднего двора?

— Я… я сама не знаю. Извини… Я не должна была так….

Он притянул ее к себе, обнял, и она почувствовала его силу и нежность. И тут он удивил ее, поцеловав в темечко, практически как священник.

— Мне все равно, почему ты здесь… — прошептал он. — Ты даже не представляешь, как мне хотелось тебя увидеть.

В этот момент и она призналась себе в том, как сильно хотела видеть его.

Он на секунду отодвинулся, окинул ее взглядом, потом склонил голову, и их губы слились в поцелуе. Она почувствовала вкус табака — он недавно курил — и желания. Неважно, что они несколько дней не виделись, они друг друга желали точно так же, как в прошлую встречу. Это было что-то глубокое, животное, это жило у них под кожей, в крови. И они видели, как этот инстинкт прокладывает себе дорогу на поверхность.

— Я сидел на балконе, — сказал он, поглаживая ее щеку ладонью, — думая о тебе, желая тебя, грустя, что ты не со мной. И, когда я увидел тебя, мне вдруг показалось, что я наколдовал, и ты появилась. — Джоун засмеялся сам над собой и взял ее за руку. — Пошли на балкон. Я покажу тебе, как красива эта ночь.

«Поверил ли он моему объяснению»? — подумала она, идя рядом с ним. А почему бы и нет? Он не мог представить себе другого повода, по которому она оказалась здесь. Жюли почувствовала огромное облегчение, и тут же на нее навалилось чувство вины.

— Когда ты приехал?

— В середине дня. Я закончил все дела, и мне незачем больше было оставаться в городе. А здесь еще много чего надо сделать. — Он повел ее за собой по лестнице на балкон. — Но я никак не мог уснуть, поэтому решил выкурить сигару и посидеть на балконе.

Жюли увидела еще дымящуюся сигару в пепельнице рядом с одним из кресел.

— Я не знала, что ты куришь. — Она сказала это, потом вдруг вспомнила коробку сигар у него в квартире.

— Курю, но очень редко. — Джоун нагнулся, потушил сигару, затем повел ее к длинному дивану с подушками. — Садись, расскажи мне, как ты провела эти несколько дней?

— Ничего интересного, много работала.

Ей надо уходить как можно скорее. Пока ей везло — он ей поверил, — но не было необходимости проверять, насколько она удачлива. Жюли была уверена, что он захочет проводить ее до машины. Она бы могла уехать, переждать где-то неподалеку час, потом вернуться и забрать картины. Не место бесценным полотнам в зарослях кустарника. Теперь, поскольку он здесь, подменить картины будет намного сложнее. Вероятно, он не уснет до самого рассвета, так что у нее было очень мало времени, и ей предстояло в него уложиться.

— Ты рисовала?

— Да. — Каждый раз, когда она лгала ему, ей становилось больно. Жюли не терпелось уйти, она не могла дождаться момента, когда Матисс и Ренуар будут на своих местах и она сможет спокойно вздохнуть.

— Ты одета во все черное. — Он указал на джинсы, майку и теннисные туфли. — Когда я тебя в первый раз увидел, ты тоже была одета в черное. Тебе это очень идет. Говорят, черное носят сильные, уверенные в себе женщины.

Она оставила его слова без комментариев, только провела рукой по своим джинсам.

— Когда я выезжаю на прогулку, то, как правило, ни с кем не встречаюсь и нигде не задерживаюсь, так что я останусь всего на пару минут.

— Что случилось, Жюли?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сказала, что мы не увидимся в ближайшие две недели, что ты будешь занята. Насколько я помню, ты говорила что-то насчет отца. Я так понял, что ты привязана к дому. Но ты отправляешься на ночную прогулку и приезжаешь сюда. Почему?

— Да, я действительно была очень занята и проводила много времени с отцом. И я не знала, что ты окажешься здесь.

— Но ты все же приехала.

Это было скорее утверждение, но она ответила на него, как на вопрос.

— Да.

Он едва слышно чертыхнулся:

— Знаешь что? Меня не интересует, почему ты приехала сюда, можешь мне ничего не объяснять, Жюли. Главное, что ты приехала и сейчас здесь, со мной.