Эта история личного становления Джоуна объясняла то безжалостное выражение его лица, которое так насторожило ее. Но то, что она узнала, как он стал таким, каким был сейчас, не меняло его сегодня. На мгновение Жюли задумалась о том, сможет ли он смягчиться, как-то успокоиться. Затем она быстро отбросила эту идею, как слишком глупую и необоснованную.

— Я не слежу за деловыми новостями, но, по-моему, человек должен долгое время прожить где-то на Марсе, чтобы не знать о том, что твоя семья, особенно в последнее время, исключительно преуспевает в бизнесе.

— Да, это так, — кивнул Джоун. — А теперь мы смогли сделать кое-что еще, не менее важное.

— Что же?

— Когда самолет наших родителей потерпел крушение, мы были практически детьми. Но после похорон — общих похорон наших близких — мы собрались в доме Синклера. И поклялись, что разыщем человека или людей, ответственных за смерть наших родителей, и так или иначе совершим правосудие.

Сейчас его лицо казалось еще более жестким и непреклонным, чем когда-либо раньше.

— Так или иначе? — не очень поняла Жюли.

— Мы всегда сначала пытаемся действовать законным путем, но если это не срабатывает, то мы прибегаем к своим собственным методам восстановления справедливости.

Джоун сказал это таким тоном, как будто говорил о самом приемлемом выходе из ситуации. Она почувствовала сталь, прозвучавшую в его словах, и ей стало страшно. Люди, навредившие ему или его семье, не имели никаких шансов.

И, даже зная это, она должна была придерживаться своего плана.

— Вы тогда были молоды, и эта клятва выглядела естественно. Но, повзрослев, вы должны были бы понять, что не стоит мстить за мертвых.

— Мы никогда ни на дюйм не отступали от своей клятвы, — даже с некоторой гордостью сообщил Джоун.

Она внимательно посмотрела на него:

— И ты принял на себя львиную долю этого тяжелого наследства?

Он подумал, что хоть и не говорил ей этого, но Жюли поняла все сама. Что еще она способна понять?

— Ты когда-нибудь слышала о террористе по имени Вергар?

Ее глаза расширились.

— Конечно.

Это имя часто мелькало на первых полосах газет и в выпусках новостей. Всемирные организации по борьбе с терроризмом искали этого человека более двадцати лет. На его совести были бесчисленные смерти и страдания людей.

— Это он установил бомбу в самолете. Мы потратили много времени, чтобы вычислить это и наконец найти его самого. Все члены семьи оказывали мне посильную помощь, но охотился за Вергаром практически я один.

— Но я слышала, что никто не может найти его. Я даже однажды где-то читала, что в Интерполе существует специальный отдел, занимающийся только его поисками.

— Теперь этот отдел можно закрывать.

Жюли с трудом могла представить, насколько неумолим и непреклонен должен быть человек, сумевший разыскать и прижать к стенке такого преступника, как Вергар. По ее спине опять пробежал холодок.

— Он жив?

Почему-то ее волновал этот вопрос. Ей нужно было знать, убил Джоун Вергара или нет. Ей казалось, что Джоун смог бы сделать это без колебаний. У него были на то основания. Но убил ли?

— Жив и находится сейчас в тюремной камере в Гонконге.

Она почему-то почувствовала невероятное облегчение. Джоун, даже имея на то все основания, действовал законным путем, не желая запятнать кровью свои руки.

— Но я ничего не слышала о его задержании.

— Власти будут стараться скрывать информацию так долго, как только смогут. За это время они собираются допросить его и не хотят вмешательства прессы и телевидения. У них есть о чем его спросить. — Тут его лицо исказила гримаса. — Если, конечно, он заговорит.

— Неужели ты поймал его? — Это был действительно подвиг.

— На это ушли годы, но в итоге он за решеткой.

В Джоуне чувствовалась такая сила, такая жизненная энергия, что она пожалела, что задала подобный вопрос. Как она могла сомневаться, что это он поймал Вергара? Она бы поверила даже тому, что Джоун заставил Землю вращаться в противоположном направлении. Он взял ее руку в свою.

— Ты как-то странно выглядишь, Жюли. Что-то не так? Тебя расстроил мой рассказ?

— Да нет, просто я подумала, что переходить тебе дорогу очень опасно, — искренне призналась она.

— Но ты же ведь не собираешься этого делать, правда? — спросил он мягко, давая возможность излить перед ним свою душу, если она решится на это.

Но Жюли не воспользовалась благоприятным моментом. Она должна сделать то, что наметила. Она никогда не забудет сегодняшнюю ночь, то, как они сидели за ужином в этой необычной столовой, и то, как он держал ее руку. Она чувствовала, будто его энергия и сила обволакивают ее. Он был удивительным мужчиной, такого она больше никогда нигде не встретит. Но их жизненные пути случайно пересеклись и теперь должны разойтись в разные стороны.

Жюли не чувствовала голода, но взяла вилку и стала есть.

Минуту он наблюдал за ней, затем спросил:

— Как тебе ужин?

— Великолепно. Откуда это все взялось?

Я прошлась по квартире, но нигде никого не видела. А ты упомянул повара…

— Поскольку я достаточно редко бываю здесь, то не держу постоянного личного повара. А это все приготовил повар, обслуживающий офис, поскольку я его об этом попросил.

— Очень вкусно.

— Я рад, что тебе нравится.

Он продолжал пристально смотреть на нее, и на какой-то момент Жюли вдруг поняла, что такое гипноз. Не то чтобы он старался заставить ее подчиниться своей воле. Нет. Джоун просто смотрел на нее, и Жюли постепенно подпадала под его влияние. Интересно, сколько женщин были околдованы им? И что случалось с ними, когда он их покидал?

— Спасибо, что согласилась провести со мной вечер, — прошептал он.

— А если бы не согласилась? Что бы ты делал? Вернулся бы в свой загородный дом или остался бы здесь ужинать с родственниками? Или пригласил бы другую женщину?

Любопытство заставило ее задать этот вопрос. Она могла предвидеть собственные ночи одиночества, заполненные лишь мыслями о том, где он сейчас и что делает. И, что не меньше ее волновало, с кем он.

Она отодвинула тарелку. Есть, сидя так близко от него, было совершенно невозможно. Жаркая напряженность пронизывала атмосферу столовой, Жюли чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Жюли не могла делать две вещи одновременно и решила остановиться на чем-то одном, поскольку Джоун полностью поглощал ее внимание.

— Что бы я делал? — повторил он вопрос. — Чертовски бы по тебе скучал. Ты поела?

— Да.

Он кинул на стол свою салфетку:

— Возвращайся в комнату. Я сейчас принесу кофе и бренди.

— Мне бренди не приноси. — Она редко пила. Ей требовалась твердая рука и ясная голова — для рисования и спасения отца, а теперь еще и для защиты от Джоуна.

— Тогда я принесу тебе кофе.

Вернувшись в комнату, Жюли попыталась успокоиться. Зря она отказалась, вероятно, как раз сейчас бренди был бы кстати. Пожалуй, выпив, она смогла бы избавиться от разрывающих ее сердце эмоций.

Откинувшись на подушки, она оглядела гостиную. Хотя только лишь содержимое комнаты и стоило, наверное, в десять раз больше, чем весь дом Жюли, но комната тем не менее не била в глаза роскошью и была уютной. Он сказал, что редко здесь бывает. Ей стало интересно, изменится ли такое положение вещей теперь, когда Вергар за решеткой.

Боже, если бы она только могла перестать думать о том, что будет с Джоуном, когда они расстанутся. От подобных мыслей ей делалось только хуже и хуже.

Жюли подняла голову, когда он вошел в комнату, неся поднос с кофе и бренди.

— Мне вдруг стало интересно, будешь ли ты чаще бывать здесь и в загородном доме теперь, когда Вергар в тюрьме. И эта квартира и твой дом — они так хороши. Жалко, что они почти все время пустуют.

Он сел рядом с ней и налил ей кофе.

— Я рад, что тебе нравится. У меня есть еще пара неплохих убежищ. А отвечая на твой вопрос: да, я собираюсь остаться здесь на какое-то время.

— Здесь? В городе? Джоун передал ей чашку.

— Да, но и загородный дом я тоже буду навещать. Но следующую неделю я, по-видимому, проведу здесь.

Она из осторожности ничего не спрашивала о его планах, и любая сказанная им информация была для нее очень важна. Если она поторопится, то успеет поменять картины до того, как он приедет в загородный дом.

Джоун налил себе бренди и посмотрел на нее.

— Хочешь услышать что-то, как мне кажется, очень интересное?

— Конечно.

— Я ничего о тебе не знаю.

Такого она не ожидала. Если бы Жюли могла угадать, в какую сторону развернется разговор, она не стала бы так быстро соглашаться и показывать свою заинтересованность.

— Да нет же, знаешь.

Он поднял указательный палец:

— Жюли, не надо водить меня за нос. Во время наших встреч мы действительно общаемся, но, вспоминая все наши разговоры, я понимаю, что в них шла речь только обо мне или о чем-нибудь нейтральном. О тебе там не было ни слова. Ты, как иллюзионист, манипулируешь дымом и зеркалами, создавая нужный эффект, и я никак не пойму зачем?

Она опустила чашку и блюдце на колени.

— Ты ошибаешься. Если я не говорю о себе, значит, мне просто нечего сказать. Я не путешествую по миру. В моей жизни не происходит ничего знаменательного. Я живу дома, с отцом и рисую. Все это ты знаешь. Ты даже знаком с моим отцом. Ты сам нанял его на работу.

— И это все, что я знаю. Поверхностные факты. Когда я захотел купить три твоих картины, ты воспротивилась этому. Почему?

У нее не было заранее заготовленного ответа на этот вопрос, и Жюли сказала первое, что пришло ей в голову:

— Они не подходят к интерьеру твоего дома.