— Дорогая, что я могу сделать, чтобы почаще тебя заманивать к себе?

Они сидели у него в офисе, только что вернувшись с обещанного им ей обеда.

— Но послушай, Уинстон, если я буду приезжать чаще, чем сейчас, ты будешь при каждой нашей встрече отчитывать меня за то, что я слишком мало времени уделяю своим картинам, занятиям живописью. Как ты думаешь, мне это понравится?

— Я бы никогда так не поступил, — сказал он, положив руку на сердце, как будто давая торжественное обещание. — Никогда. — Его рука опустилась. — Раз уж ты вспомнила о картинах…

Жюли тяжело вздохнула:

— Так я и знала, что этим все кончится.

— Конечно, знала, а я был слишком хорошим и добрым, чтобы уже долгое время не поднимать этот вопрос, но, увы, время пришло. — Уинстон сделал рукой драматический жест. — Я способен быть добрым и хорошим только какое-то непродолжительное время, и сейчас время это кончилось.

Он посмотрел на нее выжидающе:

— Ну что? Когда я получу твою следующую картину? И не наглость ли с моей стороны надеяться, что не одну?

Жюли ответила мгновенно:

— Я организую доставку двух картин завтра. Широкая улыбка озарила его лицо.

— Прекрасно! Просто прекрасно! — Вдруг Уинстон задумался, как будто что-то вычисляя. — Ты говоришь, что привезешь мне две картины, а почему бы не привезти больше? Например, четыре?.. Или десять. Я бы мог организовать тебе персональную выставку. Я уже так давно этого хочу. Одно твое слово, и вся галерея — в твоем распоряжении!

Жюли усмехнулась:

— Никаких выставок, Уинстон. Слышишь? Никаких выставок. Но твое предложение мне льстит, и, поскольку ты мой хороший друг, я пришлю еще одну картину.

— Три картины! Я в восторге!

— А мне кажется, что я выпила за обедом слишком много вина, — сказала она сухо.

— Вино? — раздался голос Джоуна позади нее. — Черт, почему я об этом не подумал?

— Джоун! — Уинстон моментально вскочил на ноги. — Какой приятный сюрприз!

— Надеюсь, я не помешал?

Похоже было, что Джоун сказал это только из вежливости, на самом деле его это ни капли не волновало.

— Вы здесь всегда желанный гость, — сказал Уинстон. — Вы же это знаете. Проходите, пожалуйста, садитесь.

Он показал рукой на стул около Жюли.

Проигнорировав предложение хозяина галереи, Джоун присел на край стола прямо напротив Жюли:

— Привет, Жюли.

— Здравствуй, Джоун.

Жюли думала, что больше его не увидит. Она постаралась заставить себя смириться с этим фактом и убедить себя, что поступает правильно. Но внезапно заливший лицо румянец и участившееся сердцебиение дали ей понять, что все ее усилия сведены на нет. Она была безумно рада его видеть, а его близкое соседство волновало ее, как и в прошлую ночь.

— Твое совещание уже закончилось?

— Мы разошлись на перерыв, и я решил позвонить сюда и узнать, здесь ли ты. Когда мне сказали, что ты у Уинстона, я решил заглянуть и посмотреть, как ты себя чувствуешь.

— Спасибо, все хорошо.

Джоун улыбнулся, давая ей понять, что оценил ее сдержанность.

— Это правда, что угостить тебя вином за обедом — очень мудрое решение?

Уинстон засмеялся:

— Да, с моей стороны это был тонкий ход. Жюли расслабилась и только что пообещала прислать мне три своих картины.

— Я хочу купить все три, — проговорил Джоун, не отрывая взгляда от Жюли.

Глаза Уинстона расширились.

— Нет, — сказала Жюли. Прозвучало это мягко, но уверенно.

Темная бровь Джоуна удивленно поднялась.

— Почему нет?

— Они не предназначены для тебя.

— Но ты же выставляешь их на продажу, не так ли? Я готов заплатить любую цену, которую назначит Уинстон. Если проблема не в деньгах, то в чем?

«В том, что я знаю тебя», — подумала Жюли. В каждую картину она вкладывала частичку себя, так что продавать их она считала возможным только незнакомцам. Людям, которые не будут рассматривать свои приобретения как часть загадки, которую она собой представляет.

— Я уверен, что все можно решить… — начал было Уинстон, которому очень не хотелось отказываться от выгодной сделки.

Жюли встала.

— Спасибо за обед, Уинстон. А сейчас мне надо добраться до дома, я не хочу попасть в вечерний час «пик».

Она чмокнула его в щеку.

— Ты же ведь пришлешь мне эти картины, правда?

— Поговорим об этом позже.

Джоун тоже поднялся.

— Я провожу тебя, Жюли. — Он крепко пожал руку Уинстона. — Я настроен вполне серьезно насчет картин Жюли. Не продавайте их никому.

— Нет, конечно, что вы, но я не уверен, что она… — Сбитый с толку Уинстон проводил взглядом уходящую пару.

Жюли торопилась выйти из галереи. Торопилась даже не потому, что надеялась избежать общения с Джоуном, — она знала, что это невозможно, — а потому, что испытала ощущение, будто офис Уинстона внезапно стал резко уменьшаться в размерах и давить на нее. Уинстон и Джоун хотели чего-то от нее, а она просто не могла им это дать. Там, в офисе, Жюли на мгновение показалось, что ей не хватает воздуха, да и места тоже.

Но улицы Нью-Йорка тоже не пустовали, и, выйдя из галереи, Жюли оказалась в движущейся по тротуару массе людей. В ту же секунду она почувствовала на своем локте руку Джоуна, который, проведя Жюли через толпу, подвел ее к стоящему у бордюра длинному черному лимузину и усадил на заднее сиденье. Внутри было тихо, прохладно, и затемненные стекла создавали эффект легких сумерек.

— Куда мы едем? — спросила Жюли, когда лимузин тронулся с места.

— В Дамарон Тауэр — если ты, конечно, не возражаешь.

Она вздохнула. Дамарон Тауэр был роскошным небоскребом, и, как следовало из названия, владела им семья Дамаронов. В небоскребе размещались престижные квартиры, офисы и магазины. Жюли также слышала, что дюжину верхних этажей занимали апартаменты самого клана Дамаронов.

— А зачем?

— Мне надо сейчас вернуться на совещание, но я освобожусь через пару часов. Я надеялся, что после этого мы могли бы сходить поужинать.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет. — Жюли не видела сейчас никакой другой защиты от Джоуна.

— Ты не голодна?

— Скорее просто не хочу никуда с тобой идти.

Он с любопытством посмотрел на нее и произнес:

— Да, ты хорошо умеешь гнуть свою линию. Но объясни мне, пожалуйста, Жюли, что я сделал не так?

— Ничего. — Она закрыла глаза. — Извини, Джоун, я не хотела тебе нагрубить. Просто я не думала, что снова тебя увижу.

— Да, но последними моими словами этим утром были «скоро увидимся». Неужели ты забыла? Или ты предполагала, что я говорю это просто так?

Она не стала отвечать на этот вопрос.

— И сколько же продлится твое совещание?

— Несколько часов. Два-три, точно не знаю.

— А что же буду делать я, пока ты на совещании? Я уже закончила все свои дела в городе.

— Есть магазины, музеи. Ты можешь взять эту машину. Если захочешь, я достану тебе билеты на любое бродвейское шоу. Скажи, что бы ты хотела сделать, и я все для тебя организую.

Прошлой ночью она согласилась остаться с ним, для того чтобы добыть информацию о том, как можно пробраться в его дом и выведать хоть что-нибудь про систему сигнализации. Она намеревалась использовать Джоуна, но это не сработало. Жюли так ничего и не узнала. Она зря потратила время, позволив себе отвлечься от главного. Она зря сблизилась с ним. И вот сейчас он просит ее провести с ним время.

На этот раз она уже не сможет себя обмануть. Если она примет это приглашение, значит, хочет быть с ним, и других причин здесь нет.

То, что Жюли все равно должна пробраться в его дом и подменить картины, никак не было связано с тем, что происходило сейчас. Разделение двух этих линий было для нее единственной возможностью остаться в здравом уме.

Может ли она это сделать? Может ли она позволить себе раздвоиться?

Никто из мужчин никогда так не привлекал ее, как Джоун. Никто из мужчин не заставлял ее задуматься о необходимости такого внутреннего раскола, который должен был бы произойти, в случае, если Жюли сохранит с Джоуном их отношения. И она действительно не представляла себе, сможет ли она сделать это.

— Жюли, почему ты избегаешь меня? Я хочу тебя увидеть еще. Сегодня вечером, — настойчиво продолжал Джоун.

Она не знала, сможет ли она устоять. Жюли пыталась отбиться от его приглашения, но, с другой стороны, она не хотела возвращаться домой к отцу, к этим бесконечным спорам, к своим планам подмены картин. Не сейчас. Сейчас она не хотела расставаться с ним. Не сейчас.

Ведь никому не будет никакого вреда от попытки провести с ним еще хоть немного времени и понять для себя, может ли она отделить ту часть себя, которая хочет его обмануть, от другой, той, которая безумно хотела снова и снова его целовать.

— У тебя дома есть собаки?

— Я же тебе еще вчера вечером сказал, что нет. А почему ты спрашиваешь?

— Потому, что собираюсь подняться к тебе и подождать тебя там.

В глазах его сверкнула искорка радостного удовлетворения.

6

Вознесясь высоко над шумными суетливыми улицами Нью-Йорка, Дамароны собрались в большом, звуконепроницаемом зале заседаний.


Светло-серая замша покрывала стены, и такого же цвета тяжелые и плотные шторы пропускали в окна минимум дневного света.

Джоун, делавший отчет на этом совещании, стоял во главе длинного, отполированного до блеска, инкрустированного ониксом, стола, вокруг которого расположились его родственники, удобно устроившись в массивных креслах, обитых черной кожей. Облик этой комнаты носил отпечаток власти, могущества и богатства.