— И все-таки странно, что он о вас никогда ничего не говорил. Вообще-то я знаю всех его друзей. Во всяком случае, мне так казалось.

— Возможно, у него для этого были причины, — многозначительно произнес Мерлин. — Так или иначе, но мне, поверьте, было очень горько узнать о неожиданной смерти вашего брата. Кристофер был просто отличным парнем и настоящим другом! Примите мои самые искренние соболезнования.

— Благодарю вас, — тихо произнесла Ромина, сопровождая ответ едва заметным наклоном головы. А затем снова обратилась к генералу Фортескью: — Дело в том, Гарди, что у меня есть все основания полагать, что моего брата, скорее всего, убили. Он прислал мне письмо…

— Письмо?

Вопрос задал не генерал, а Мерлин Форд, и в его голосе звучали нотки не совсем обычного интереса.

— Когда прибыло письмо?

Ромина вновь повернулась к нему. И посмотрела с явной неприязнью:

— Прошу меня извинить, сударь, но мне бы хотелось поговорить с генералом Фортескью наедине.

Мерлин медленно перевел взгляд на генерала.

— Мне надо знать, что было в том письме, — тихим, однако необычно требовательным тоном произнес Мерлин Форд.

Ромина бросила на него взгляд, полный нескрываемого отвращения.

Очевидно поняв ее состояние, генерал Фортескью протянул к ней руку:

— Этот молодой человек, Мерлин Форд, на самом деле был добрым другом твоего брата, Ромина. И о смерти Кристофера он узнал от меня буквально за несколько минут до твоего прихода… Более того, он, как и ты, тоже пришел к выводу, что в его смерти просматривается что-то подозрительное, что-то не очень естественное. И уже поинтересовался, как я отнесусь к тому, что он немедленно отправится в Каир разобраться в том, что там, собственно, произошло. Так что, дорогая моя Ромина, он весьма заинтересован в том, чтобы услышать от тебя все, понимаешь, абсолютно все, что ты можешь сообщить нам. Я знаю Мерлина Форда почти столько же лет, сколько знаю тебя. И готов доверить ему все, что угодно… Включая свою жизнь.

Ромина неопределенно пожала плечами:

— Что ж, в таком случае, полагаю, он может пока остаться.

И она открыла свою сумочку, чтобы достать оттуда письмо. Мерлин Форд тактично отошел к камину, а генерал Фортескью невозмутимо откинулся на спинку стула.

— Оно почему-то пришло вчера поздно вечером. Вернее, даже ночью.

— Почтой? — спросил генерал.

— Нет, не почтой. Кто-то бросил его в мой почтовый ящик. В два тридцать ночи.

— Откуда, интересно, такая точность? Неужели вы в это время еще не спали?

Голос Мерлина Форда, неожиданно донесшийся к ним от камина, заставил ее резко повернуться к нему.

— Да, представьте себе, не спала. И если вам интересно, то докладываю: накануне вечером я была на костюмированном балу…

— Одна?

Этот явно бестактный вопрос сначала сбил Ромину с толку, а затем заставил заметно напрячься.

— А собственно, какое вам до этого дело?

— По большому счету, никакого. Я всего лишь хотел узнать, кто именно был с вами, когда пришло письмо. Учитывая столь необычное для этого время.

Вот наглец — не только точно подметить, но и вслух подчеркнуть действительно весьма необычное время для доставки письма, с ненавистью подумала она о Мерлине Форде. Но удовлетворять его любопытство, естественно, не стала.

Кроме того, одна только мысль об Алексе, ее несравненном Алексе, заставила ее дыхание участиться.

Она уже достала из сумочки написанное убористым почерком послание и хотела прочесть его вслух, когда, к ее глубочайшему удивлению, генерал мягко спросил:

— С тобой там был кто-нибудь, Ромина?

— Да, был! — с вызовом ответила девушка. — Некто, кто любезно проводил меня домой с бала. Он… в общем, я сочла возможным в благодарность пригласить его зайти ко мне на… ну, скажем, на чашечку кофе и рюмочку коньяку.

Она вдруг почувствовала, что краснеет. А генерал как ни в чем не бывало продолжал:

— Я его знаю? Кто он, Ромина? Как его зовут?

— Полагаю, вам приходилось слышать об Александре Салвекове, — нарочито беззаботно ответила Ромина. — Его можно встретить практически на любой светской вечеринке, на рауте или приеме…

Она заметила, как генерал и Мерлин Форд вновь обменялись какими-то одним только им понятными взглядами.

— Да, мне приходилось слышать о графе Салвекове. Его имя частенько мелькает в газетах. Письмо… Значит, самое важное в этом деле письмо Криса, да?

Ромина глубоко вздохнула. Собравшись с духом, она начала читать вслух.


«Дорогая моя Ром!

Как видишь, я все-таки выполняю условия нашего договора и держу свое обещание. Пусть даже в виде этого письма. Хотя одновременно приношу свои самые искренние извинения за столь большой перерыв. Просто я был чудовищно занят и, кроме того, мне сейчас временно приходится скрываться. Дело в том, что я совершенно случайно наткнулся на нечто колоссальное. Если это вдруг окажется правдой, то… считай, у меня в кармане все премии мира! И соответственно, огромные деньги! В любом случае надо ожидать и пышных фейерверков, и того, что скоро полетит немало августейших голов, ибо это нечто по-настоящему БОЛЬШОЕ!»


— Слово «большое» он написал крупными буквами, — на секунду оторвавшись от письма, объяснила Ромина. — И даже подчеркнул его тремя жирными линиями. — Не дождавшись от мужчин комментариев или вопросов, она, вздохнув, продолжила чтение.


«…Посылаю тебе это письмо через надежного друга. А таких сейчас у меня осталось совсем немного. Более того, в данной ситуации я не могу доверять даже нашей почтовой службе. Тем более заграничной! Если вам вдруг случится встретиться, будь с ним, пожалуйста, подобрее. Он черный как уголь, но сердце у него из чистейшего золота!

Жди меня, как договорились, но… когда будешь встречать меня в аэропорту, постарайся обойтись без красной ковровой дорожки и военного оркестра!

Благослови тебя Господь, родненькая моя, и всего тебе самого наилучшего.

Твой Крис».


Голос Ромины дрогнул. Впрочем, она тут же взяла себя в руки.

— Могу я посмотреть письмо?

Ромина безропотно протянула генералу письмо и конверт.

— Адрес не на конверте, а в правой верхней части письма, — на всякий случай, хотя никто ее об этом не просил, пояснила девушка.

— Мы знаем, — неожиданно сказал Мерлин.

— И все равно приятно сознавать, что наши информаторы не ошиблись, — довольно произнес генерал.

— Это все, что вы можете мне сказать? — не скрывая обиды, спросила Ромина. — Неужели до сих пор неясно? То, на что Крис наткнулся, пусть даже совершенно случайно, таило в себе смертельную угрозу. Которую он сразу почувствовал! А ведь я его предупреждала, что в поисках какой-нибудь сногсшибательной истории он рано или поздно зайдет слишком далеко и нарвется на крупные неприятности! Или… Послушай, Гарди, а может, он работал и на вас тоже?

— Да, но только… «не совсем прямо». Прямо он и сам никогда бы не согласился, да и я, честно говоря, не хотел. Ты же знаешь, как страстно он любил свою журналистику! Хотел быть настоящим «свободным художником», ездить по миру, куда захочет и когда захочет… И я ему в этом, поверь, никогда не мешал, никогда не вмешивался ни в его дела, ни тем более в его личную жизнь.

— А информация? Информацию-то он вам поставлял?

— Да, поставлял. Причем нередко очень важную и полезную. Но главным для него всегда оставалась журналистика. Он хотел писать… хотел искать и находить, как он сам любил говорить, самые невероятные новости в самых невероятных местах!.. Кстати, его последний материал о поставках оружия на Кубу не имеет ко мне никакого отношения.

— И тем не менее. Гарди, насколько мне известно, он писал для вас какие-то отчеты, — не отставала Ромина.

— Скорее просто пересказывал то, что меня больше всего интересовало, — буднично поправил ее генерал.

— Ну и что же он в таком случае узнал на этот раз?

Генерал, как бы признаваясь в собственном бессилии, широко развел руками.

— Мне самому тоже очень хотелось бы это знать…

— Гарди, ты хочешь сказать, что у вас нет ни малейшего представления о том, зачем Крис вообще отправился в Каир? Перед отъездом он ведь к тебе приходил, разве нет?

— Да, приходил, но ничего не сказал ни о том, что собирается найти, ни о том, где собирается это искать. Сказал только, будто у него есть предчувствие, что там, на Востоке, разворачивается какая-то потрясающая история. Может, даже серия историй, которые могут вознести его на самый олимп журналистики. Поэтому ему надо срочно быть там, на месте, как он тогда выразился, «великих событий».

— Вот-вот, мне он сказал то же самое, — горько вздохнула Ромина.

— Скажите, а что за договор вы с ним тогда заключили? — вмешался в разговор Мерлин Форд.

— Нет, нет, не договор. Скорее нечто вроде пакта о ненападении, — чуть улыбнувшись, ответила Ромина. — Просто тогда он дал мне клятвенное обещание, что будет регулярно писать и рассказывать обо всем, что ему приходится там делать…

— В обмен на что? В чем заключалась ваша часть пакта? — не отставал Мерлин.

Какое-то время казалось, что на этот вопрос она никогда не захочет отвечать. Однако затем Ромина ледяным тоном все-таки произнесла:

— Что ж, раз уж вам так необходимо знать, слушайте. Во время последней поездки на Кубу он потратил очень много денег, а любой перерасход всегда очень расстраивает наших попечителей, одним из которых, кстати, является наш общий друг Гарди. Поэтому моя часть пакта заключалась в том, что я одолжила ему требуемые деньги, только и всего.

— Господи, да скажи он мне об этом, и у него было бы все, что он пожелает! — воскликнул генерал.

— Именно поэтому Крис и решил тебя не беспокоить, Гарди, — усмехнулась Ромина. — Впрочем, большого значения это в любом случае не имело. Как раз в тот момент денег у меня на банковском счете было более чем достаточно. Так уж случилось…