Доктор Уильямс вышел вместе с ними и показал дорогу до церкви, а потом отправился к себе. Хлестал дождь, дул сильный ветер, вдали грохотали пушки. Калли крепко держалась за руку Гордона. Когда они удалились на безопасное расстояние от доктора Уильямса, она спросила обманчиво сладким тоном:

— Как это я упустила факт нашей помолвки?

Гордон усмехнулся:

— Я подумал, что, если я почти твой муж, это придаст мне больше веса в общении с докторами, викариями и прочими.

Калли закатила глаза:

— Напомни мне разорвать нашу помолвку после того, как мы похороним Генри.

— Обязательно, Кэткин, — покорно согласился он, однако его глаза смеялись. — Сделаем так, будто этой помолвки никогда не было.

Калли опустила голову и сосредоточилась на дороге, под ногами было скользко. Она бы никогда в этом не призналась, но поняла, что мысль быть помолвленной кажется ей… интересной. Калли незаметно покосилась на него. Черт бы его побрал! После прошлой ночи и открытия страстной стороны своей натуры, о существовании которой она раньше не подозревала, представлять, как она отсылает Гордона прочь, становилось все труднее и труднее. И все легче и легче представлять, как они делят постель…

О будущем она подумает позднее. Сейчас нужно сосредоточиться на том, чтобы похоронить пасынка и не обращать внимания на постоянный грохот пушек.

Похороны Генри Ньюэлла прошли быстро и просто. Калли предполагала, что горожане, не сражавшиеся на переднем крае битвы, испытали своего рода облегчение, когда им нашлось какое-то нужное дело. Преподобный Харбоу держался сочувственно и во всем им помогал. Конечно, помогло и то, что Гордон пару раз упомянул фамилию Кэрролл. Поскольку сильный дождь не прекращался ни на минуту, Генри был похоронен в грязи на кладбище при церкви Святого Павла. Трей не мог прийти на похороны, а Молли категорически отказалась.

Преподобный Харбоу ничего не знал о покойном, поэтому спросил, не желает ли кто-нибудь из присутствующих произнести несколько слов. У Калли внезапно возникло острое искушение закричать: «Мой пасынок был грубой скотиной, и я рада, что убила его!» Сдержавшись, она опустила голову и закрыла лицо руками, надеясь, что это будет выглядеть как проявление скорби. Гордон проговорил:

— Я не был лично знаком с Генри Ньюэллом, и вследствие печальных обстоятельств мы никогда не станем членами одной семьи. Он получил образование в Англии и, будучи искушенным светским человеком, был хорошо известен в кругах Ямайки. И его будет очень недоставать всем друзьям.

«Если у него есть друзья», — подумала Калли, не поднимая головы. Впрочем, на Ямайке наверняка живут и другие пьяницы, так что, не исключено, друзья у него были.

— Его отважное путешествие в Америку, — продолжил Гордон, — на поиски сестры, брата и мачехи, навсегда сохранится в их памяти. Я знаю, что отец и мать любили его, и, милостью Божьей, теперь он присоединился к ним. — Он опустил голову. — Пусть Генри Ньюэлл покоится с миром.

Калли сообразила, что последняя фраза прозвучала искренне. Так закончился земной путь Генри Ньюэлла.

Гордон сделал щедрое пожертвование церкви и викарию и заказал внушительный надгробный камень, на котором выгравировали имя Генри, даты его рождения и смерти и еще одно пожелание покоиться с миром.

Когда все четверо присутствовавших на похоронах двинулись домой по мокрым улицам. Джошуа заметил:

— Я рад, что пошел. Хотелось убедиться, что этот дьявол мертв и похоронен.

Его комментарий вызвал у всех остальных смех, и это разрядило обстановку. Битва за Балтимор все еще продолжалась, но, по крайней мере, Генри им больше не угрожал.

Вернувшись на склад, они застали Молли и Трея спящими. Гордон и Джошуа вынесли на балкон подзорную трубу, чтобы смотреть на канонаду. Им открылся вид на вспышки от мортир и горящих ракет, проносящихся по небу. Несмотря на дождь на крышах соседних домов собралось немало мрачных наблюдателей за битвой. С такого расстояния было невозможно определить, что происходит, но долгий обстрел был хорошим знаком — это показывало, что форт Макгенри пока не покорен.

Калли и Сара ушли в кухню готовить ужин. Калли стала резать окорок и сыр, а Сара из последних лимонов сделала лимонад. Кто знает, когда можно будет снова купить лимоны, если город в осаде?

— Хорошо, что ты приобрела этот окорок, он кормит нас уже несколько дней, — произнесла Калли.

— Из окорока можно приготовить много хороших блюд, — согласилась Сара, разламывая сухое печенье на половинки и прокладывая между ними ломтики сыра и бекона. — А эта кость скоро закончит свои дни в гороховом супе. Жаль, что у нас нет какой-нибудь более праздничной еды. Если бывают похороны, которые следует отпраздновать, то это сегодняшние!

Калли рассмеялась, но потом прикрыла рот ладонью.

— Я постоянно думаю, что нужно быть более уважительной, но не получается.

— Правосудие свершилось, и нам это сошло с рук, — промолвила Сара, и в ее глазах блеснули искорки смеха. — С моей души свалился тяжеленный камень.

— Меня уже меньше ужасает то, что я сделала.

Чугунная сковорода грелась на малом огне. Калли растопила кусочек масла, потом стала выкладывать на сковороду сандвичи с сыром и окороком. Пока плавился сыр и подрумянивался хлеб, она вытерла руки о полотенце и, не глядя на Сару, сказала:

— Гордон попросил меня стать его женой по-настоящему, не только для того, чтобы обмануть врача и викария.

— Вы собираетесь ответить «да»?

— Не знаю. Когда он впервые сделал мне предложение в Вашингтоне, это показалось мне немыслимым. У меня было слишком много других обязанностей. Но чем больше проходит времени, тем труднее мне представить, что его не будет рядом.

— Ваш лорд Джордж, или Гордон, или Одли, или как еще он себя называет, прекрасный человек, и он думает, что вы зажигаете солнце и луну. — Сара усмехнулась. — К тому же он самый красивый мужчина, каких мне доводилось видеть. Почему вы отказываетесь?

— Потому что моя семья — вы, и мне невыносима мысль, что я вас оставлю! А мне бы пришлось уехать, поскольку Гордон хочет вернуться в Англию, в свой дом.

— Мисс Каллиста, посмотрите на меня, а не на сковородку! Вы — ангел-хранитель моей семьи, вы вывезли нас из рабства, словно на колеснице Бога, содержали нас, когда у нас не было ни пенни. А самое главное, вы дали нам возможность поднять головы и стать свободными и независимыми. Это вы дали нам ту жизнь, которая у нас сейчас есть, и будущее, к которому мы стремимся. Теперь настало время вам заняться собственной жизнью. Если вы его любите, почему бы не выйти за него замуж?

— Я не знаю, люблю ли я его так, как ты и Джошуа любите друг друга, чувствую ли я-то же, что чувствуют друг к другу Молли и Питер. Мы с Гордоном были лучшими друзьями. Мы и сейчас ими остались. Достаточно ли это прочное основание для брака?

— У каждого брака своя история, — промолвила Сара. — Они все начинаются в разных местах и идут разными путями. Мы с Джошуа влюбились друг в друга, когда были примерно в том же возрасте, что Молли и Питер сейчас. И мы стали мужем и женой задолго до того, как смогли официально пожениться в церкви. Вы знаете, что мистер Мэтью выкупил меня с другой плантации, чтобы мы с Джошуа могли быть вместе?

— Нет. — Калли удивилась, что еще один большой и важный эпизод жизни Сары был ей неизвестен. — Невероятная доброта с его стороны!

— Это Джошуа попросил мистера Мэтью купить меня, и он согласился, потому что ценил Джошуа, а я стоила недорого, ведь тогда я работала горничной в кухне. — Сара усмехнулась. — Это была выгодная покупка, потом я стала хорошей кухаркой. Мы с Джошуа любили друг друга тогда и любим сейчас, но с годами наша любовь росла и менялась. Теперь она спокойнее, глубже и сильнее. Больше, чем все, что мы могли вообразить, когда были юными и хотели только заполучить друг друга обнаженными.

— Это мне не обязательно знать! — воскликнула Калли. — Это все равно что представлять родителей в постели друг с другом.

Сара засмеялась:

— Я лишь хочу сказать, что если вы не любите своего мужчину так, как должны, то вы его непременно полюбите, и ваша любовь будет такой, о какой вы даже не мечтали. Вы хорошая женщина, а он достойный мужчина, и вместе вы найдете способы любить друг друга.

Калли медленно вдохнула полной грудью.

— Ты даешь мне свое благословение?

Сара пересекла маленькую кухню и обняла ее:

— Да. Вы так долго жили ради нас. Пора теперь пожить для себя. Это не означает, что мы не будем любить вас по-прежнему, а вы нас. Мы будем писать друг другу письма. Может, когда-нибудь вы нас навестите или мы приедем к вам в гости. Я бы хотела увидеть Лондон.

Калли обняла Сару, желая, чтобы ее родная мать была такой же доброй и мудрой. Но потом она почувствовала запах пригорелой еды, быстро отстранилась и перевернула сандвичи.

Слова Сары заставили ее задуматься. Друзья, в сущности, больше в ней не нуждались. Мысль была грустной, но одновременно давала чувство освобождения.

Глава 28

Стулья, стоявшие на балконе, усовершенствовали, положив на них толстые джутовые мешки, и получилась прекрасная галерея для наблюдения за обстрелом Балтимора. Калли и Сара вынесли на балкон блюда с горячими сандвичами с сыром и окороком, кувшин лимонада и две маленькие миски с крошечными маринованными луковицами.

Как флейтист из Гамелина, они запахом выманили на балкон других, в данном случае, Молли и Трея, которые проснулись голодными. Трей шел, опираясь на импровизированный костыль, который для него соорудил Джошуа.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Сара. — Выглядишь окрепшим.

— Хорошо, — жизнерадостно ответил внук и занял место рядом с дедом. — Завтра

вернусь в строй.